– Распорядитесь, чтобы не зажигали огни, – сказал командир эсминца своему помощнику.

Бариль видел подозрительное пятно, которое он определил как подводную лодку, приблизительно в двадцати-двадцати пяти километрах южнее острова. Куда она шла, двигалась ли она вообще, он не рассмотрел. Но командир и старший штурман примерно определили район, в котором могла быть лодка. Прошло уже четыре часа. За это время лодка могла идти под водой, экономным ходом, полным ходом, наконец всплыть на поверхности, идти на дизелях. В первом случае ее скорость равнялась бы максимум семи километрам в час, во втором – двадцати пяти. Надводным ходом за это время лодка могла пройти более ста двадцати километров. На карте было начерчено циркулем три соответствующих концентрических круга. Взвесив еще ряд других обстоятельств, приблизительно определили возможные места расположения лодки.

– Думаю, далеко от острова она не отошла, – сказал командир. – Здесь, должно быть, ее притягивает какой-то магнит.

– Кроме того, если бы она удрала отсюда на полной надводной скорости, то нам все равно нечего за ней гнаться, – заметил штурман.

– Правильно, – согласился командир. – Сообщите, что идем тихо и сигналов никаких не подаем. Слухачам на гидрофонах замереть.

Когда совсем стемнело, «Буревестник» с погашенными огнями шел переменным ходом, исследуя квадрат за квадратом район возможного местонахождения подводной лодки. Вахтенные на палубе всматривались в темноту, следя за огнями пароходов и рыбацких судов. Они обошли два парохода, и те даже не заметили, что рядом с ними был военный корабль.

Основная работа во время разведки легла на слухачей на гидрофонах. Эти специальные приборы улавливают в море на значительном расстоянии разные шумы и звуки. Они в равной мере используются и кораблями для подслушивания подводных лодок, и подводными лодками для подслушивания надводных кораблей. За бортами эсминца повисли широкие раструбы – собиратели звуков, а на самом эсминце, надев наушники, слухачи «выслушивали» море, как врач грудь больного.

Эти приборы очень точные. Один раз американский эсминец напал на немецкую подводную лодку и забросал ее глубинными бомбами. После атаки слухачи на гидрофонах слышали, как слабо работали машины лодки, лежавшей на грунте, но вот машины затихли. После этого слухачи уловили двадцать четыре выстрела. Это совершала самоубийство команда поврежденной подводной лодки, убедившись, что спастись невозможно. Может быть, это выдумка, но среди моряков она очень известна и даже приводится в специальной литературе.

Целую ночь ходил «Буревестник», и слухачи не покидали свои аппараты. Только раз они слышали звуки, похожие на работу винтов подводной лодки. Как только об этом сообщили командиру, он приказал остановить машины. В машинном отделении все стихло. Корабль двигался по инерции. И почти в это же время слухачи перестали слышать звуки, казавшиеся им характерными для подводной лодки. Только один утверждал, что после этого он секунд десять улавливал едва слышный шум от оборотов винта. На это ему возразили: мол, должно быть, он слышал работу винтов «Буревестника».

Почти час эсминец стоял неподвижно. Но как бы ни прислушивались наблюдатели, никто не слышал ничего подозрительного. Наконец командир приказал дать эсминцу тихий ход.

Еще раз, поздно ночью, гидрофоны уловили отдаленный взрыв, и больше никакие звуки не вызывали подозрений.

Проходив целую ночь, к утру решили возвращаться. «Буревестник» отошел от Лебединого острова больше чем на сто километров. Взяли курс на Соколиную бухту. Шли быстро. Трофимов хотел как можно раньше узнать, как прошла последняя ночь.

Погожим, веселым утром подошли к острову и вошли в бухту. Патрульная шлюпка вышла навстречу. Поравнявшись со шлюпкой, командир крикнул в трубку привет краснофлотцам и спросил, что нового. В ответ зазвучало громкое «здравствуйте», а затем слова лейтенанта:

– В бухте все спокойно.

«Буревестник» бросил якорь ближе к выселку.

За Людой щелкнул автоматический затвор в двери. Перед ней на полу, оперевшись спиной о стену, сидел Марко, а рядом с ним стояла на коленях Яся с мокрой тряпкой в руках. Помещение было настолько тесным, что если бы они захотели лечь на пол, то не смогли бы поместиться. В нем не было никаких вещей, только пол, стена и потолок с лампочкой над дверью. Потолок нависал так низко, что Люда чувствовала, как касается его волосами. Когда девушка увидела своих друзей, она даже вскрикнула от радости. После тяжелого допроса, во время которого Анч задавал ей многочисленные вопросы, на которые ей нужно было немедленно придумывать ответы, она снова почувствовала себя среди своих, родных. Она видела – захватчики не особо верили этим ответам, но поскольку девушка отвечала на каждый вопрос, они вели себя с ней довольно вежливо. Теперь, когда девушка оказалась рядом с товарищами, она обрадовалась и в то же время содрогнулась от боли, увидев избитого Марка. Наклонилась к нему, собираясь спросить, как парень себя чувствует, но тут же замерла, услышав оскорбление:

– Негодяйка, трусиха! Прочь от меня!

Люду даже охватил страх, но, посмотрев Марку в глаза, она поняла его. Марко боялся, что их подслушивают, и продолжал игру, начатую в каюте командира подводной лодки.

Люда села рядом с ним, не говоря ни единого слова. Она улыбнулась ему, но Марко отвернулся. Этого девушка уже не понимала: ведь они были здесь одни.

Яся не знала, в чем дело, и поэтому удивленно смотрела то на Люду, то на Марка, не решаясь что-то сказать.

Юнга растянулся и повернулся к Люде спиной. Девушка продолжала сидеть неподвижно. Через какое-то время почувствовала, что Марко взял ее за локоть и крепко сжал. Потом пожал несколько раз всей рукой, а после этого только большим пальцем. Она не понимала, в чем дело. Пожатие продолжалось. Это ей что-то напоминало, но что именно? Он пожимает то всей рукой, то только большим пальцем. Между этими пожатиями определенные интервалы. Так… так… один раз всей рукой, один пальцем, два всей рукой, интервал, один пальцем, два всей рукой, один пальцем, интервал, один всей рукой, один пальцем… Что же это означает? Ага! Точка, точка, точка, интервал. Точка, тире, точка, точка, интервал. Точка, точка, точка, тире, интервал. Точка, тире, интервал. Точка, тире, тире, тире. Теперь она поняла. Марко разговаривает азбукой Морзе. Так их никто не услышит и не увидит. Она напрягает память, вспоминает знаки азбуки Морзе.

Марко рассказывал, как допрашивали его и Ясю, и опасался, что их могут не только подслушивать, но и каким-то незаметным способом подсматривать за ними, поэтому нужно быть очень осторожными. Он спрашивал про ее допрос. Люда подробно рассказывает. Она много напридумывала о военных кораблях, о разных переменах на острове и на побережье. Спрашивали про отца, про торианит, но она все начисто перепутала. Только, кажется, ей не особо верят. Она согласна с Марком – нужно их запутать. Но ей тяжело видеть, как с ним обращаются. Парень отвечает, что так и должно быть. Все равно придется погибнуть. Просто нужно бороться, может, у них еще получится нанести диверсантам вред. Пусть он погибнет первым, но она пусть продолжает их обманывать. В такой ситуации это единственный выход. Сейчас он предлагает начать разговаривать вслух. Пусть она объясняет ему, почему все рассказала, он в ответ будет ее ругать. Если их подслушивают, то так даже лучше. Она согласна и даже просит Марка, чтобы тот ее побил. В ответ на это Люда почувствовала нежное пожатие руки. Это никакой не знак Морзе. Это просто дружеское, искреннее пожатие, возможно, последнее в жизни. Когда девушка начинает говорить, у нее на глазах выступают слезы. Эти слезы звучат в ее голосе. Если их подслушивают, то слова, которые она говорила, безусловно, производили то впечатление, которого ожидал Марко.

– Марко, пойми меня! От нас же не требуют ничего страшного… Нам только задают вопросы, и мы должны отвечать, иначе нас будут мучить и поубивают. Разве то, что мы расскажем, имеет такое большое значение? Это же мелочи! Ничего важного мы все равно не знаем.