– Хорошо, – согласился командир. – Проверьте маски и приготовьте боевую рубку к затоплению. На поверхность подниметесь вы с господином агентом.

Господином агентом командир подводной лодки называл Анча.

– Тем временем, – продолжал он, – я дам господину агенту инструкции.

Было слышно, как командир и Анч вышли из центрального поста в командирскую каюту. Через несколько минут оттуда послышалась бешеная ругань командира. Он вернулся назад в центральный пост управления и сказал старшему офицеру, что из каюты пропал пакет с важными документами:

– Зашифрованные инструкции командования.

Но у пиратов не было времени обсуждать вопрос, куда исчез документ. Командир успокоил себя тем, что документы, во-первых, зашифрованы, а во-вторых, не могли попасть за пределы подводной лодки.

– Маски исправны, рубка готова к затоплению, – рапортовал старший офицер. – Разрешите надеть.

– Только посмотрите, как там у вас в каюте?

Раненый поднял голову, очевидно, собираясь что-то спросить, когда старший офицер зайдет в каюту. Однако ему не довелось это сделать, потому что в центральном посту треснул револьверный выстрел, и кто-то тяжело упал на палубу. Падая, ударил головой дверь, открыл ее и соскользнул по ступенькам в каюту, где были Люда и раненый. Перед ними лежал труп старшего офицера. За полуоткрытой дверью послышался новый выстрел, и там снова кто-то упал. Раненый вскочил с постели, сел и дико водил глазами в полумраке.

– Готово! – послышался голос командира. – Согласно инструкции, мы должны сохранять наше плавание в абсолютной тайне. На лодку мы уже вернуться не сможем. Здесь, рядом с чужими водами, командование ее поднимать не будет.

– План дальнейших действий? – сухо спросил Анч.

– Вместе с собой мы должны выбросить клипербот. В шестидесяти пяти милях отсюда находится наша надводная база. Мы должны добраться к месту назначенной встречи. Надевайте маску, она прикроет вам голову, а маленький баллон с воздухом даст возможность дышать и ускорит вылет из воды. Помните, мы на глубине восьмидесяти пяти метров. Это смертельно опасная глубина. Водолазов в мягких скафандрах поднимают отсюда в течение четырех часов, иначе им грозит тяжелая кессонная болезнь, преимущественно со смертельными результатами. Мы вылетим за какую-то минуту, как пробка из бутылки. На этой глубине давление – восемь с половиной атмосфер, а в лодке – обычное. Значит, и в нашем организме оно обычное. Это и должно нас спасти. Главное – не задержаться в рубке, когда в нее хлынет вода. Нас должно выбросить сразу, для этого я подниму там давление воздуха.

– А клипербот? – спросил Анч.

– Мы привяжем к нему весла, и они поднимутся вслед за нами.

– На всякий случай нам нужно переодеться, – сказал Анч. – Я должен приклеить бороду.

Они возились еще некоторое время и наконец перешли в боевую рубку. Выйдя оттуда, Анч зашел в каюту к девушке и раненому, заговорил с раненым, поблагодарил за хорошую работу, за удачную провокацию юнги и закончил:

– Вы были хорошим помощником, мне жаль расставаться с вами. Но я оставляю вам компаньонку, которая присмотрит за вами, и обещаю доложить вашему начальнику о вас как о герое.

Раненый просил, чтобы его взяли с собой, он обещал на всю жизнь остаться верным слугой Анча.

– К сожалению, у нас только две маски, и, кроме того, мы не смогли бы справиться с раненым.

Послышался голос командира – он звал шпиона. Анч повернулся к девушке:

– Прощайте, красавица, больше мы не увидимся, – сказал он на русском языке. – Вы интересовались своими друзьями. Они уже давно кормят крабов, которых я обещал вам подарить.

– Не утруждайте себя русским языком, – ответила Люда на его языке.

Анч вздрогнул от неожиданности. «Так, значит, она все время понимала разговоры в ее присутствии».

– У-у-у! – с ненавистью протянул он и замахнулся на нее, словно собираясь убить. Но его решительно и нетерпеливо звал командир.

Шпион выскочил из каюты. В центральном посту звонил телефон, но никто не подходил к трубке. Из машинного отделения звали командира, но командир с Анчем уже задраивали водонепроницаемую перегородку между центральным постом и боевой рубкой. Они должны были сделать это для того, чтобы увеличить в рубке давление воздуха.

Некоторое время раненый лежал словно окаменев, но вскоре опомнился.

– Не будем больше дурачить друг друга, – сказал он девушке, – теперь у нас общие интересы. Я надеюсь – они оба сдохнут раньше, чем выплывут на поверхность. Каждый из них еще здесь застрелил бы другого, но пока что они нужны друг другу.

Из боевой рубки донесся шум. Потом стих. Лодка качнулась: значит, вода прорвалась в боевую рубку, и сжатый воздух сквозь открытый люк выбросил из лодки двух человек. Слышалось какое-то шипение, бульканье за стеной. Где-то над ними толщу воды прорезают тела двух людей, которые, бросив своих подчиненных на произвол судьбы, пытаются спасти свои жизни.

Раненый тоже прислушивался. Казалось, его словно ударило какой-то страшной вестью, и он, теряя сознание, сполз с подушки. Свет лампочки все притухал, и вскоре Люда видела только слабо накаленную красную нитку в темноте. Последние запасы энергии в аккумуляторе освещения заканчивались. Кроме этой красной нитки, Люда ничего не видела. Она поднесла к лампочке часы и еще могла разобрать – пять часов тридцать две минуты.

В посту центрального управления настойчиво звонил телефон.

Рулевой Андрей Камбала одной рукой держал руль, второй – крепкую сигарету и философствовал по поводу разных изменений в природе. В данном случае его заинтересовало то, что большие стаи хамсы появились в этом году неожиданно рано. Она ловилась с осени до весны, потому что на лето, скорее всего, отправлялась в Средиземное море. «Колумб» был полон мелкой рыбы с серебристыми головками и буровато-синими спинками, отдаленно напоминавшей сельдь. Шаланды соколинских рыбаков со вчерашнего дня забрасывали сети на отмелях, и шхуна забрала очередной улов. Андрей сегодня необычно много рассуждал на самые разные темы. Посторонний наблюдатель мог бы решить, что он болтун. Но причины его разговорчивости были другие. Андрей старался отвлечь своих товарищей – шкипера и моториста – от мрачных мыслей.

– В одном году, – продолжал он, – хамса появилась огромная, с четверть метра длиной.

Конечно, Стах обязательно возразил бы, сказав, что Андрей врет, – такой большой хамсы никто никогда не видел, но в этот раз промолчал. Андрей сразу это заметил и даже умолк. Но затем продолжил:

– Шел тут один французский пароход. Стал почему-то возле нашего острова… Спустили шлюпку, съехали на берег…

И снова Андрея поразило молчание Стаха, ведь сколько раз он ни рассказывал историю с этим пароходом, шкипер всегда поправлял его, что то был не французский, а испанский пароход, и шлюпка к острову не подходила, а рыбаки подплывали к пароходу… Но сейчас, казалось, никто не слушал рассказа Андрея. Рулевой качнул прав´ило руля, затянулся дымом, покашлял и снова начал:

– Так брали они хамсу жарить, а называли ее чоусы…

– Анчоусы! – сердито поправил Левко, глядя поверх своего мотора.

– Анчоусы, анчоусы, – словно обрадовался рассказчик тому, что вытянул хоть одно слово из одного слушателя.

Стах молчал.

– Так те анчоусы, я вам скажу, хоть и дешевая рыба, а такая…

– Марко их здорово жарить умел, – тихо, словно сам себе, проговорил Левко и понурил голову.

Андрей растерянно посмотрел на моториста, на шкипера и беспомощно захлопал ресницами. Очерет оставался в той самой позе, и нельзя было понять, слышал ли он слова Левка или нет. Моторист взял тряпку, склонился над мотором и начал что-то обтирать. Внезапно затрепетал на ветру парус. После утреннего шквала они шли под мотором и под парусом. Шкипер глянул вверх и, наконец, подал голос:

– Ветер меняется. Рулевой, внимание! – Потом перешел на нос и начал рассматривать море в бинокль.