– Кратко, – сказал он. – Что там?

– Адская машинка. Сейчас будет взрыв.

– Когда?

– В десять часов сорок пять минут…

Командир посмотрел на часы. Стрелки показывали 22 часа 27 минут. До взрыва оставалось 18 минут.

В двадцать два часа тридцать одну минуту «Буревестник» снялся с якоря и двинулся из бухты, развивая максимальную скорость. В бухте, теряясь на фоне берега, чернели две точки. Двое пловцов медленно плыли параллельно берегу, провожая глазами эсминец. Казалось, что на берег они возвращаются с неохотой.

За кормой корабля оставался бурный пенный след. От его бортов широко расходились волны. Машины работали в полную силу, равную силе мощной электростанции. Корабль рассекал морской простор, луна и электричество освещали взволнованно-напряженные лица моряков. На всем корабле, казалось, спокойными оставались только хронометры и лицо капитан-лейтенанта Трофимова.

Рядом с командиром стоял Марко. Он рассказывал, о чем узнал от Найдены и о своих наблюдениях за Ковальчуком. Рассказ его был прерывистым. Он то и дело замолкал и, замерев, смотрел в пространство, словно на глаз измеряя скорость идущего корабля. Потом вспоминал про своего слушателя и снова поспешно проговаривал несколько слов.

«Буревестник» прошел широкую горловину бухты и оказался в море. Вдалеке виднелись огоньки шхуны. Если хорошо прислушаться, можно было уловить звуки музыки. Корабельные часы показывали тридцать шесть минут одиннадцатого. До взрыва оставалось девять минут. Командир крикнул вахтенному:

– Полный боевой!

Приказ тут же был передан старшему механику. Струя встречного ветра с удвоенной силой ударила Марку в лицо. Эсминец мчался со скоростью, с которой он подходит во время торпедной атаки к вражеским линкорам или мчится на подводную лодку, которая на минутку выглянула из воды, мчится, чтобы потопить их. За секунду корабль проплывал десятки метров, но Марку казалось, что часы идут с устрашающей скоростью.

Оставалось восемь минут. Уже более отчетливо слышались звуки музыки, но они мгновенно утихли, и в ушах шумел лишь ветер. Очевидно, на шхуне и на шлюпках заметили эсминец и, удивившись, перестали играть. В молчании миновала еще минута. Оставалось семь минут. В отдалении, примерно за километр, виднелась шхуна. Оркестр снова заиграл громкий марш, выражая радость рыбаков и оркестрантов по поводу появления эсминца. Судя по всему, там решили, что командир «Буревестника» решил к ним присоединиться.

С мостика в машину прозвучала какая-то команда, и Марко почувствовал, как палуба перестает дрожать. Машины прекратили работу, миноносец шел по инерции.

Свет прожектора метнулся на «Колумб», и на его корме Марко узнал профессора и Гришку.

На эсминце гремела команда:

– Шторм-трапы за борт! С левого борта спускать шлюпки!

Миноносец относительно медленным ходом поравнялся со шхуной. Там гремели оркестр и крики «ура». Часы показывали двадцать два часа тридцать девять минут. Командир эсминца пытался докричаться до шхуны, но там, в шуме, не разбирали и не слышали его слов. Марко взглянул на шхуну, подпрыгнул, выгнулся ласточкой и прыгнул в море между «Буревестником» и «Колумбом».

– Человек за бортом! – прозвучало на шхуне и корабле.

Оркестр оборвал игру.

– Эй, на «Колумбе»! Немедленно всем покинуть шхуну. Даю три минуты! – загремел приказ с командирского мостика на «Буревестнике».

К шхуне подплывал Марко. Он тоже кричал, чтобы все немедленно покинули шхуну. Там в первое мгновение все оцепенели и молча слушали приказ. Но шлюпки уже отходили от эсминца и плыли к шхуне. Эсминец удалялся от «Колумба». Весь освещенный электрическими фонарями, он словно звал пассажиров и команду «Колумба» на свою палубу. Стах Очерет хотел было выяснить, в чем дело, но когда услышал голос капитан-лейтенанта, кричавшего в рупор «две минуты», – приказал Андрею и Левку готовить посадку в шлюпки.

– Кто плавает, в воду! – дал он команду.

Несколько человек спрыгнули в воду и поплыли к ближайшей шлюпке.

Марко схватился за борт. Кто-то подал ему руку и помог вылезти.

– Что происходит? – спрашивали его.

– Через две минуты шхуна взлетит на воздух! – ответил юнга и бросился на корму. Военная шлюпка остановилась рядом с «Колумбом». Люди прыгали в нее с борта. Первым туда сбросили перепуганного Гришку, потом помогли спрыгнуть профессору. Последними перешли музыканты, не выпуская из рук инструментов.

На эсминце следили за часами. Было двадцать два часа сорок две минуты. Шлюпка еще не отходила от «Колумба». На шхуне оставалось три человека. Командир шлюпки приказывал им быстро садиться. Стояли Стах Очерет, Левко Ступак и Андрей Камбала… Моторист и матрос почти силой пересадили своего шкипера в шлюпку.

Сорок три минуты… Шлюпка отошла от шхуны. Гребцы работали, не жалея сил. С каждым ударом шести весел шлюпка отскакивала все дальше. Теперь всеобщее внимание сосредоточилось на опустевшем «Колумбе». Освещенная луной шхуна неподвижно застыла на водной глади. На ее палубе чернели тени, падавшие от мачты и надстройки на корме. Едва заметно светился огонек на мачте. Осиротело ожидая смертельного удара, судно вызывало у зрителей чувства печали и жалости. Командный состав эсминца теперь успокоился – люди с обреченного на гибель судна были своевременно сняты.

Но не такими глазами смотрели на шхуну три человека, из которых состоял ее экипаж. Они чувствовали, что теряют родного, близкого друга. Они не знали, почему «Колумб» должен погибнуть, иногда у них возникали сомнения, но поведение окружающих людей, приход эсминца, приказ его командира – все это свидетельствовало о том, что они видят последние минуты своей шхуны. Не минуты – секунды, потому что командир шлюпки громко объявил:

– Осталось пятьдесят пять секунд. Поднажмите, парни!

Шлюпка отлетала все дальше от шхуны. Командир боялся, как бы людей на ней не зацепило взрывом. У кого были часы, те следили за секундной стрелкой, чтобы отметить последний миг «Колумба».

Часы показывали сорок четыре минуты и пятьдесят секунд.

Шлюпка была уже на значительном расстоянии от опасного места, гребцы сидели неподвижно, подняв весла в воздух. Настала напряженная тишина. Луна вышла из-за легкого, словно кружево, облачка. На пятьдесят первой секунде на палубе оставленной шхуны заметили человека. Он выскочил из кормовой рубки. Никто этого человека не узнал. Все замерли. Человек на шхуне двигался необычайно медленно. Последние секунды собирались стать жуткой трагедией.

– В воду! В воду! – кричали несколько голосов.

Человек на шхуне приблизился к противоположному борту и произвел такое движение, словно выбросил что-то в воду. В тот же миг грянул взрыв. «Колумб» отбросило в сторону, рядом поднялся небольшой столб воды и рухнул на шхуну, заливая ее. Круг за кругом расходились по морю волны, вызванные взрывом в воде.

– Для чего им понадобилось ставить адскую машину на старой рыбацкой посудине? – спрашивал сам себя капитан-лейтенант, вернувшись в свою каюту. – Ничего не понимаю!

Он щелкнул пальцами, снял фуражку и сел в кресло, ожидая стука в дверь. Командир корабля приказал пригласить к нему профессора Ананьева, шкипера Очерета и юнгу Завирюху. В иллюминатор он видел «Колумб». Краснофлотцы готовились подтащить шхуну к миноносцу, чтобы взять ее на буксир. После взрыва, который лишь слегка повредил борт шхуны, к ней подошла шлюпка. На палубе, под правым бортом, нашли наполовину залитого водой и оглушенного взрывом Марка. Он быстро пришел в себя и рассказал, что, добравшись до шхуны, бросился разыскивать адскую машинку. Вспоминая, как шхуну переходил Ковальчук, как он задержался возле кормовой настройки, Марко начал разыскивать машинку именно там. Он искал ее в каюте и в своем камбузе. Все уже покинули шхуну, а его охватило отчаяние, он думал, что ничего не найдет. И должен был спасаться сам, оставив шхуну на верную гибель. Последним местом, куда юнга решил заглянуть, был маленький люк в палубе за рубкой, куда он складывал разные продукты. Там Марко увидел корзинку, закрытую на замочек. Возиться и открывать ее времени уже не оставалось. Но он не был даже уверен, что именно это и есть адский механизм. И все же решил выбросить ее в море, а потом и самому прыгнуть в воду, спасаясь от взрыва на шхуне. Однако взрыв прозвучал, как только корзинка нырнула под воду, и юнга потерял сознание.