Проплыв двести-триста метров, я услышал лай собаки и голоса людей, очевидно, разыскивающих нас. Через три часа я был на палубе “Каймана”. Единственная моя ошибка – это сигарета с трифенилометрином: куда она делась, я так и не понял…»

– Я верю вам, что все это было так… – Начальник помолчал, потом открыл ящик и вытащил оттуда портфель. – Владелец этого портфеля, – продолжал он, – остался жив, в советской прессе снова упоминается его фамилия.

«Номер 22» едва заметно побледнел.

– Бумаги из этого портфеля, – говорил начальник, – я передал специалистам. Вот их выводы: документы очень интересны, в них есть ссылки на очень важное открытие, но главного – нет. Очевидно, профессор прятал его не в портфеле, а где-нибудь в другом месте.

В комнате воцарилась тишина.

В зареве рассвета гасли последние звезды. Из-за морского горизонта вынырнул красный край солнца, лучи побежали по воде и заиграли самоцветами на росистой траве острова. Начиналось утро жаркого августовского дня. Просыпались остров и выселок. Вылетали птицы в поисках добычи; синей струей вился дым над дымоходом крайнего рыбацкого домика; во дворах все задвигалось, послышалось бряцанье ведер возле колодца.

На берег накатывался прибой. Далеко выбрасывая вспененные языки волн, он слизывал все, что попадалось у него на пути, и откатывался назад, открывая гладенький, ровный пляж. Вода отбегала от острова, сталкивалась с новой волной, поднималась вверх и вновь, шумя, бросалась на берег, чтобы на миг остановиться и с шипением отступить для нового стремительного нападения. В этой бушующей воде, у самого берега, болтался какой-то темный предмет. Волны то поднимали его вверх, захлестывали, то подкатывали к берегу, чтобы при первом же обратном движении отбросить назад. Однако движение вперед преобладало, и темный предмет подплывал ближе и ближе, временами уже касаясь каменистого прибрежья. Размеренно, одна за другой, накатывались прибрежные волны, вороша мелкие камешки и обтачивая их.

В это время к берегу вышел мальчик, держа в руке смотанный шпагат с нанизанными на него крючками. Мальчик был загорелый, босой, в длинных черных трусах и синей майке, из-под соломенной шляпы торчал белокурый чуб. Идя вдоль берега, мальчик посматривал на восток и пел:

Это был восьмилетний Гришка Завирюха, сын смотрителя моряка на Лебедином острове. Летом Гришка жил не дома, а у сестры Марии в рыбацком выселке Соколиный. Сегодня он встал очень рано, чтобы пойти на берег и наловить бычков. Ему было известно одно место, где по утрам хорошо ловились на крючок крупные бычки. Гришка считал себя настоящим рыбаком и сердился, что взрослые никогда не брали его с собой в море. Больше всего претензий у него было к своему старшему брату, Марку. Шхуна часто приходила в бухту Лебединого острова, и Гришка не раз просил Марка, чтобы тот поговорил со шкипером и взял его в море. Марко всегда говорил одно и то же: «Подожди». Гришка сердился, но брат все время привозил ему подарки: с моря какую-нибудь смешную рыбу, а из порта – заводной автомобиль, пистолет, разные лодочки, и, получив очередной подарок, мальчик успокаивался. Вот и сейчас, шагая на рыбалку, он думал о том, что ему привезет брат Марко. «Колумб» ждали в бухте дня через два.

Гришка подошел к камню и начал разматывать шпагат. Но, не успев закинуть крючки, он заметил, что в ста шагах от него что-то прибило волной к берегу. Мальчик не мог рассмотреть, что это было, но вспомнил, как весной волна выбросила из моря мертвого дельфина и какой сенсацией это стало среди его товарищей-ровесников. Может, это тоже дельфин? Но подойдя совсем близко, он увидел, что это человек.

Утопленник лежал лицом вниз. Ноги и почти весь правый бок были в воде. Иногда волна заливала его целиком и, откатываясь, шевелила. Тогда казалось, что человек двигается. С каждым ударом его пододвигало выше. Спина утопленника казалась мальчику знакомой, но он не мог сказать, кто это. У него мелькнула мысль, что, быть может, погиб «Колумб», и это лежит кто-то из команды.

Минуты две стоял Гришка над утопленником и внимательно всматривался, пытаясь опознать. Но, так и не опознав, он повернулся и со всех ног побежал к выселку. Он спешил принести в рыбацкие домики страшную весть.

Через полчаса почти все жители Соколиного выбежали на берег. Рыбаки, их жены и дети обступили труп. Тимош Бойчук перевернул его, и все увидели лицо, изувеченное ударами о камни и песок. Одежда была изорвана. Однако Тимош, присмотревшись к мертвому, узнал его.

– Это наш новый рыбный инспектор, – сказал он.

Теперь большинство присутствующих узнали утопленника. И правда, это был новый рыбный инспектор, который приехал в Соколиный выселок всего десять дней назад, назначенный вместо Ковальчука. Вчера вечером он поплыл на каюке, чтобы зажечь огонек на плавучем бакене при выходе из бухты. До бакена он, видимо, добрался, потому что огонек там мерцал всю ночь и, наверное, горел до сих пор. Вернулся ли инспектор вечером, никто не обратил внимания, а теперь все поняли, что каюк инспектора перевернулся, и он, очевидно, не умея плавать, утонул. Из выселка принесли холстину, положили на нее утопленника, прикрыли куском парусины и отнесли в красный уголок. Похороны назначили на следующий день.

День прошел в разных заботах. Большинство рыбаков находились на шаландах в море и должны были вернуться этой ночью. Бригада Тимоша Бойчука осталась в выселке и в море не вышла. Рыбаки сколачивали из досок гроб для инспектора, а несколько девочек вместе с Ясей Найденой, которая теперь жила у Бойчука, пошли на островной луг собирать цветы для венка.

Вместе с сумерками с запада подступили тучи и начали закрывать звездное небо. Нужно было снова зажечь бакен у входа в бухту, чтобы указать путь шаландам, которых ждали с моря ночью. Тимош Бойчук сел в каюк, приветливо помахал рукой стоявшей на берегу Ясе и двинулся через бухту, уверенно загребая веслом. Вскоре он скрылся в темноте. Девочка постояла еще немного и отправилась домой.

В тот же день за несколько километров от Соколиного выселка геолого-разведывательная партия профессора Ананьева заложила на высоком песчаном холме первую буровую скважину для исследования глубины торианитовых россыпей. Несколько дней назад вокруг холма появились белые палатки исследователей земных глубин. Их прислало сюда Главное геологическое управление, которое серьезно отнеслось к исследованиям и проектам профессоров Ананьева и Китаева.

Профессор Ананьев тоже перебрался сюда из Соколиного и жил в маленькой палатке на склоне холма. Люда помогла отцу устроиться, сделала из его палатки уютное, удобное для работы и отдыха помещение и на несколько дней покинула остров, выбравшись в море на «Колумбе» ловить рыбу. С разрешения Рыбтреста Стах Очерет, шкипер «Колумба», взялся поставлять геологической партии свежую рыбу. Когда шхуна забирала в море улов из шаланд, она, прежде чем идти в порт, заходила в бухту Лебединого острова и передавала для геологов несколько ведер отборной рыбы. На этот раз «Колумб» вышел на самостоятельную рыбную ловлю далеко в открытое море. Рыбаки надеялись напасть на косяки скумбрии, которая возле берегов уже давно исчезла. «Колумб» забрал из Соколиного бригаду рыбаков, потому что небольшая команда шхуны не сумела бы в одиночку управиться с тралом, который для этого случая выдали им в Рыбтресте.