Он догадался об этом по металлическому звону, как может звенеть лишь самолет в воздухе. Он пролетал где-то близко. Неужели же летчик не заметит их? Оба подняли головы так высоко над водой, словно их только что сбросили в море и они не ощущали никакой усталости. Гудение самолета усиливалось, он приближался к ним: им хотелось кричать изо всех сил, но в этом не было смысла. Они ничем не могли подать знак, у них не было ни единого способа обратить на себя внимание. Через минуту они заметили самолет вдали. Он шел не так чтобы высоко – они не могли себе представить, как можно их не заметить. Казалось, он закружит над ними и спустится или даст знать, что заметил, и полетит вызывать сюда пароход. Однако самолет больше не приближался, наоборот, начал отдаляться и быстро скрылся из вида.

Сложно представить себе, что чувствовали пловцы. Надежда на спасение, которая вызвала такой бурный прилив энергии, испарилась так же быстро, как появилась. Разочарование было таким большим и болезненным, что они даже не обменялись ни единым словом и снова, закрыв глаза, откинули головы на воду. Шум самолета замирал, и, только напрягая слух, Марко мог его уловить. Но вот по воде до него докатилось нечто похожее на выстрелы из пулемета, и одновременно с этим совсем затих самолет.

Солнце уходило за полдень. Сверху пекло, в воде судорогой сводило ноги, от жажды распухали языки, а от усталости мутилось сознание. Над морем царила тишина, даже птицы не пролетали над ними. Только какое-то белое пушистое облачко смилостивилось над ними и на несколько минут прикрыло их от палящего солнца.

– Флаг на нем есть?

– Не вижу.

– Это наш или чужой?

– Не знаю.

– Я не заметил на палубе ни одного человека.

– Я тоже.

– Снижаюсь и даю над ним круг, рассматривай.

– Советую быть осторожным.

Этот разговор через переговорную трубку происходил на «Разведчике рыбы», который летел на высоте шестьсот метров над морем.

Бариль и Петимко заметили внизу военное судно и сразу же определили, что это подводная лодка. Она всплыла на поверхность и стояла на одном месте, не подавая никаких признаков жизни. Металлическая палуба, освещенная солнцем, была открыта взглядам летчиков: неподвижная и пустынная. Бариль, делая над лодкой круг, опустился почти на двести метров. В это время Петимко ощутил, как что-то чиркнуло мимо его лица, и тут же заметил, как на борту самолета одновременно появились две отметины, словно кто-то резанул его невидимым лезвием. Несмотря на гулкий рокот мотора, он почувствовал сильный удар в крыло и, посмотрев туда, увидел несколько маленьких дырочек. Штурман, хоть и был моряком-рыбаком, а не военным, сразу же догадался, в чем дело.

– Стреляют! – крикнул он в переговорную трубку.

Бариль понял это одновременно со штурманом, потому что ему обожгло плечо, и он по звуку почувствовал неожиданную перемену в работе мотора. На палубе подводной лодки все так же не было видно ни одного человека, но, наверное, зенитные пулеметы осыпали самолет пулями. Стрельба заглушалась рокотом мотора.

Летчик рванул машину вверх, подальше от лодки. Через несколько секунд пули били только в хвост самолета, что могло стать причиной огромной опасности, перебей они штурвальные тросы. Но, к счастью для летчиков, тросы остались целы. Зато, очевидно, не все в порядке было с мотором. По прямой он тянул нормально, но высоту набирал понемногу, а выше шести сотен метров вообще не тянул.

– Как дела? – крикнул Петимко.

– Небольшое повреждение, – ответил Бариль, – надо идти на посадку. Подтянем пару гаек и полетим дальше.

Пилот знал, что небольшое повреждение нужно исправить как можно скорее, потому что минут через десять оно уже будет грозить большими неприятностями. Он сразу же начал снижаться, чем встревожил штурмана, который, оглядываясь назад, заметил, что подводная лодка полным ходом двинулась за ними. Там догадались, что самолет идет на вынужденную посадку, и решили догнать его и захватить.

Ни пилот, ни штурман не знали, чья это подводная лодка. У них даже мелькнула мысль «может, это советская», но тут же возникли сомнения. Во-первых, командир «Буревестника» сообщил им, что в этом районе нет советских подводных лодок. Во-вторых, с лодки, несомненно, рассмотрели самолет в бинокль и прочитали его название. И советская лодка, даже если не хотела бы, чтобы над ней кружил самолет, дала бы знать об этом сигнальными флажками, а не обстреливала воздушных разведчиков рыбы.

Попасть на подозрительную подводную лодку – такая перспектива летчиков совсем не прельщала, и, когда Петимко крикнул Барилю, что лодка идет за ними, Бариль быстро снизился и пошел над морем на бреющем полете, стараясь как можно быстрее скрыться из вида неизвестных подводников. А чтобы замести за собой следы, пилот повернул в открытое море, взяв немного правее, на восток. Он делал это специально, чтобы обмануть лодку.

Если самолет и будут искать, то, естественно, по прямой, по которой он скроется, и ближе к берегу. Тем временем он починит мотор, взлетит и будет искать «Буревестник», чтобы сообщить о своей находке.

Пройдя так несколько минут, Бариль выключил мотор и коснулся поплавками воды. Посадка была не слишком удачной; левый поплавок, судя по всему, был поврежден пулями во время обстрела, но, на счастье, не сломался.

Бариль взобрался на мотор и начал рассматривать повреждение. Его, как и полагал летчик, можно было быстро и легко починить. Немного беспокоил поплавок. Пилот пояснил Петимко, что теперь нужно быть осторожными, делать как можно меньше посадок, потому что если поплавок сломается, дело будет плохо. Оставалось после ремонта мотора, не поднимаясь в воздух, идти по морю, превратив самолет в моторную лодку, и рисковать поплавком только в самом крайнем случае.

Ремонт не занял много времени, но только Бариль его закончил, как обнаружилась новая неприятность. Петимко обратил внимание пилота на поверхность воды вокруг самолета. Она блестела маслянистыми разводами. Бариль бросился к бензиномерам и увидел, что горючее из одного бака вытекает с катастрофической скоростью. Оглядев баки, пилот увидел, что один из них пробит пулями.

Бензин из второго бака они потратили раньше. Починить пробитый бак было невозможно. Пилот решил как можно быстрее использовать тот бензин, который еще остался, и, включив мотор, двинулся по морю. И все же «Разведчик рыбы» шел не по прямой, а полукругом, обходя район, в котором боялся встретить подводную лодку. Поначалу самолет шел неплохо, оставляя за собой пенный след и поднимая волну, как торпедный катер. Но на половине этой дуги, в тот самый миг, когда они находились дальше всего от берега, мотор зачихал, оповещая о том, что горючее закончилось.

Бариль ругался и клял подводного пирата так, что Петимко даже восхитился. Наконец, немного успокоившись, пилот постучал деревянной ногой и сказал:

– Ну, я не утону. Меня моя деревяшка выдержит, а ты как?

Петимко рассмеялся и ответил:

– А у меня клипербот. Я, кажется, в еще более выгодном положении.

Оба улыбнулись. Но нужно было как-то думать о спасении. Пилот решил, согласно морским обычаям, выбросить знак про аварию.

– Ну, штурман, поднимай свои флаги, – сказал Бариль. – Может, кто-то нас заметит!

– А что поднимать, «ОВ» или «ОУ»?

– А какая разница?

– Первое означает «случилось несчастье, нужна срочная помощь», а второе – «случилось несчастье, нужна помощь». Можно еще такой сигнал: «ЩД», то есть «нужна помощь» или «ЩЕ», «нужна помощь, на судне несчастье».

– Да какая разница! Лишь бы кто-то увидел и сразу же подошел.

– Можно еще «БО», – это значит «имею значительные повреждения», или «ГБ», – «немедленно шлите помощь».

– Давай такой сигнал, чтобы нас, заметив, немедленно забрали отсюда.

– Можно еще…

– Да что ты мне «можно да можно». Поднимай хоть все флажки разом! – Бариль рассердился, но, глядя на штурмана, заметил, что тот смотрит на него не менее сердито.