Андрей Камбала не принадлежал к числу очень храбрых моряков, но считался работягой, никогда не сидел без дела, разве что рюмка, крепкая сигарета или чей-то очень интересный рассказ могли ненадолго оторвать его от работы. Он редко сходил на берег, предпочитал оставаться на шхуне. Правда, в минуты опасности, в сильный шторм или еще в какие-то неприятные моменты он всегда уверял, что это его последний раз в море, что никогда больше его нога не ступит на палубу. Он клялся тогда, что будет ловить рыбу только удочкой на берегу. Но как только стихал шторм, исчезала опасность, Андрей Камбала забывал про свои намерения и обещания. Со Стахом Очеретом Андрей много лет прорыбачил еще до того, как они начали плавать на «Колумбе». В моменты, когда Андрей пугался, шкипер кричал на него, ругал и этим немного подбадривал.

Каждый раз в таких случаях Стах Очерет обещал, что в последний раз терпит на своем судне этого труса. Но как только погода налаживалась, ни шкипер, ни Андрей больше об этом не вспоминали.

Сопя, Андрей открыл канатный ящик и начал выбирать из него разный хлам. Там лежали обрывки тросов разной толщины, какие-то крючья, проволока, жестянки с краской и маслом, обрывки резины, жестяные трубки, стеклянные шарики от рыбачьих сетей. Андрей сложил их в определенном порядке, некоторые вещи рассматривал подолгу, пытаясь вспомнить их предназначение.

Прошло минут десять после отплытия «Альбатроса», когда Андрей, вскочив на ноги, замер, всматриваясь в туман и прислушиваясь. Из бухты, полной тумана, послышался крик. Кто-то звал на помощь. Дважды повторился этот крик и, затихнув, больше не повторялся. Андрею показалось, что кричали с той стороны, куда поплыл каюк. Прислушиваясь, он постоял несколько секунд, затем перегнулся через борт и крикнул сам:

– Го-го-го-о-о! Марко!

Громкий голос Андрея разбудил Стаха и Левка. Оба повскакивали на ноги.

– Что случились? – спросил шкипер.

Посовещавшись, решили, что моторист сядет в каюк Найдены и поплывет через бухту, ориентируясь на эсминец.

– Не было печали, – бурчал Стах. – Вот же мальчишка, наверняка какой-то фокус там вытворил.

Левко быстро спрыгнул в каюк, когда-то принадлежавший Ковальчуку, а затем по наследству перешедший к Ясе, отвязал его, оттолкнулся веслом от шхуны и поспешил в туман, ориентируясь по компасу, и время от времени громко кричал, а затем прислушивался, чтобы не пропустить ответный крик.

Весла погружались в воду и тотчас легко взлетали в воздух. Моторист хорошо умел грести. Шхуна быстро исчезла из его поля зрения, и он очутился в одиночестве.

– Отзывайтесь! – крикнул он. – Плывите ко мне!

Ответа не было. Левко не знал, сколько проплыл, но, видимо, был посредине бухты, когда донесся чей-то голос.

– Держись! Держись! Подавай голос!

Моторист понял, что кто-то спешит кому-то на помощь и сам повернул на тот голос. Прошло несколько минут, и он увидел шестивесельную шлюпку. Подплыв ближе, узнал краснофлотцев. Это шла шлюпка от «Буревестника». Краснофлотцы подплыли к нему и спросили, что случилось, почему он так разорался.

Левко извинился и сказал, что не имеет привычки орать, а потом объяснил, почему он здесь оказался. Краснофлотцы ответили, что они тоже слышали крик и спустили шлюпку, думая, что кто-то тонет. «Альбатроса» они не встречали, должно быть, разминулись, а может быть, на нем тоже слышали этот крик и поспешили на помощь. Но странно, что с «Альбатроса» не отзывались ни на крики краснофлотцев, ни Левка. Оставалось предположить, что он вытащил кого-то из воды и направился к берегу.

Решили вернуться на «Буревестник» и, если там не застанут Марка и девочек, пройти к береговому причалу, где «Альбатрос» уже точно должен быть. Левко перебрался на военную лодку, взявшую его каюк на буксир. Старшина скомандовал «Весла на воду», и они поплыли сквозь туман искать корабль. Им помогали компас, а затем звуки сирены, которую начали подавать с эсминца. Используя эти ориентиры, лодка быстро подошла к борту корабля. Там ее собирались уже поднимать, потому что дежурный командир, увидев в шлюпке постороннего человека, решил, что это спасенный рыбак. Но, узнав в чем дело, командир приказал шлюпке пройти к берегу.

Взяв по компасу курс на берег, шлюпка направилась к причалу. Там «Альбатроса» тоже не нашли. Левко забеспокоился, не заблудился ли Марко в тумане. Но как раз в это время туман стал рассеиваться. С берега уже можно было увидеть шхуну. Левко попросил краснофлотцев еще раз переплыть бухту и поискать «Альбатрос», а сам поспешил на «Колумб». Там его ждали взволнованные шкипер и рулевой.

Когда Стах Очерет узнал, что Марка и девочек не нашли, он тут же велел Левку включить мотор, и «Колумб» медленно двинулся вокруг бухты, держась близко к берегу. Шкипер думал, что «Альбатрос», заблудившись в тумане, прибился куда-то к берегу, или, в самом плохом случае, если с ним что-то случилось, трое пловцов должны были выплыть на берег, пусть даже в разных местах.

Шхуна, тарахтя мотором, проходила левым бортом на расстоянии полутораста метров от берега. Андрей стоял у руля, шкипер рассматривал берег, а Левко, время от времени поглядывая на мотор, следил за бухтой с правого борта.

Они никого не заметили на берегу за выселком. Никого и ничего не увидел и Левко в бухте. Прошли мимо бывшего дома Ковальчука и круто повернули. Туман рассеивался, и Стах Очерет надеялся, что вот-вот он совсем исчезнет. Шкипер нетерпеливо осматривался вокруг, ожидая, когда погода прояснится. И вот этот момент настал. Туман стал быстро исчезать, засияло солнце, и рыбаки сразу увидели остров и море. Дымка оставалась только на горизонте. Шхуна заканчивала обходить восточное побережье бухты. Миновали бакен и повернулись к эсминцу. Андрей заметил, что им с корабля посылают какие-то сигналы. Он сообщил об этом шкиперу.

– Зовут подойти, – сказал Стах и приказал Левку дать полный ход.

Приближаясь к «Буревестнику», обошли его по правому борту и увидели под кормой каюк. Это был «Альбатрос». В каюке, наклонившись, стоял краснофлотец и вычерпывал из него воду.

Экипаж «Колумба» заволновался. Переглянулись, но никто ничего не сказал: каждый прочитал в глазах другого одновременно надежду и тревогу. Они внимательно осматривали палубу корабля, но не увидели ни Марка, ни Люды, ни Яси. Рыбаки поняли, что на эсминце их нет. Так оно и было.

Перед тем как туман полностью рассеялся, военная шлюпка нашла посреди бухты наполовину затопленный каюк с надписью «Альбатрос». Ни в каюке, ни поблизости людей не было. Очевидно, с каюком что-то случилось. Быть может, будучи перегруженным, он зачерпнул воды и начал тонуть, а те, кто был в нем, попрыгали в воду. Куда они поплыли, неизвестно. В тумане они могли даже выплыть из бухты в море.

До полудня искали пропавших. Кроме «Колумба», в поисках участвовали краснофлотцы с «Буревестника» и все рыбаки Соколиного выселка. Только теперь Стах Очерет узнал о гибели нового инспектора и Тимоша Бойчука. Все жители Соколиного были встревожены событиями последних дней, и многие шепотом уверяли, что через день-два прибоем вынесет на берег трупы Марка, Люды и Яси. Все ощущали себя во власти таинственных, непонятных событий. Послали на Торианитовый холм сообщить профессору Ананьеву об исчезновении его дочери. Бледный, взволнованный, он прибыл в Соколиный, расспросил о сути дела и немедленно отправился на эсминец.

После полудня поиски прекратились. «Колумб» поднял траурный флаг и вышел в Лузаны. Рыба не могла ждать, ее нужно было сдавать на завод.

По окованным медью ступенькам трапа, ссутулившись, поднимался на эсминец профессор Ананьев. Он шагал с непокрытой головой, и на седину волос ложились солнечные лучи. Ему навстречу вышел капитан-лейтенант Трофимов. Старый моряк крепко пожал профессору руку и провел его в свою каюту.

– Семен Иванович, что все это значит? – с отчаянием спросил Андрей Гордеевич. – За три дня – пять смертей.