Марко, застонав, склонился на стол.

– Не надо, прошу вас, не надо, – умоляюще крикнула девушка.

– Так говорите! – сказал Анч.

Но его перебил командир. Он попросил Анча минуту подождать.

– Выведите девушку, – сказал командир, – мы еще раз допросим его самого. Нужно проучить как следует. Мы должны знать, кто из них говорит правду. Кроме того, приведите другую, увидим, как он поведет себя в ее присутствии.

Люда ничем не выдала, что поняла этот разговор, но какую радость она почувствовала! Она поняла Марка.

Этот замечательный парень под пытками ответил на все вопросы. Но как? Путая напавших! Хорошо, как бы тяжело ей ни было, но она поняла его и будет продолжать эту опасную игру.

– Вам на минутку придется выйти, – сказал ей Анч.

Она послушно встала и вышла вместе с ним.

В комнате остались командир и Марко. Пират встал, наклонился и несколько раз ударил юнгу рукоятью револьвера, тихо произнося непонятные юноше оскорбления.

В дверь, которая вела на командный пост, постучали. Вошел офицер, вероятно, помощник рыжего, и что-то доложил ему. Тот выслушал, ответил приказом, и офицер вышел, а полминуты спустя лодка, казалось, остановилась и словно начала медленно проваливаться. В каюте начало темнеть. Командир включил электричество. Скоро Марко ощутил, как корабль обо что-то стукнулся, словно подскочив, снова споткнулся и остановился.

Подводная лодка лежала на грунте.

Из каюты Анч вернулся вместе с Ясей. Ее посадили на стул, на котором только что сидела Люда. Марко на нее не смотрел. Его голова лежала на столе. Но если бы он взглянул на девочку, то удивился бы разительной перемене. Казалось, последние полтора месяца совсем не повлияли на нее. За столом сидела не Яся, это снова была бывшая Найдена, воспитанница и работница инспектора Ковальчука: хмурая, нелюдимая, неразговорчивая. Анча она не удивила: он видел ее такой, какой оставил когда-то на произвол судьбы в темном, сыром погребе.

– Ну, Найдена, мы давно не виделись, – начал шпион. – Мы еще с тобой побеседуем, но сейчас скажи нам, есть ли в проливе между островом и сушей какие-нибудь пароходы?

Девочка молчала. Анч сердился.

– Тебе что, кто-то язык вырвал?! Отвечай! Ты знаешь, я к тебе неплохо относился. Между прочим, у меня здесь есть твоя фотография.

Анч открыл одну из папок, лежавших на столе. В ней была пачка конвертов. Взяв один конверт, он вытащил оттуда карточку. Это было фотография Найдены. Девочка стояла посреди двора в одежде, подаренной ей Левком, Людой и Марком. Анч рассчитывал, что именно эта фотография заинтересует Найдену больше всего, но она совсем не обратила на нее внимания и сидела как каменная.

В конце концов, Анч разозлился, и командир подводной лодки, вероятно, тоже разделял его чувства.

– Балда! Идиотка! Ты будешь мне отвечать? – закричал на нее шпион.

Марко приподнял голову над столом. Переводчик стоял над девочкой и угрожающе смотрел на нее. Найдена даже не моргнула. Ее глаза равнодушно, слегка расширившись, смотрели куда-то перед собой.

Шпион размеренно поднял над ее головой руку, вооруженную кастетом. В это же мгновение Марко, следивший за ним, вскочил со стула и сунул свою руку между кастетом и головой девочки. Кастет с силой ударил по руке, сбив ее до крови. Удар по голове девочки был смягчен, но Марко от боли снова упал на стул. Анч разозлился, а на лице командира лодки появилась отвратительная улыбка. Будь там Люда, она могла бы перевести слова командира: «Этот учтивый кавалер получил по заслугам» – и пират захихикал от удовольствия.

От Марка требовали, чтобы он подтвердил свои слова и объяснил поведение во время допроса Люды. Наконец его, покрытого синяками, ранами, всего залитого собственной кровью, вывели и посадили в маленьком помещении, где пленники лежали в первое время по прибытии на лодку. Теперь там горела электрическая лампочка. Туда же привели и Ясю, так и не сказавшую ни слова. В каморке она тоже молчала и не отвечала на вопросы Марка.

В кабинете допрашивали Люду. Марко не знал этого наверняка, но догадывался и размышлял, как она будет осуществлять свой отважный план.

Вскоре он погрузился в забытье, а когда пришел в себя, увидел склонившуюся над ним Ясю. Девочка прикладывала к его голове мокрый платок. Рядом с ней стоял графин с водой. Он не знал, что Яся устроила ужасный грохот и требовала воды. Ей дали воду, она оторвала лоскут блузки, обмыла ему лицо и смачивала голову. Но перевязывать раны Яся не умела. К счастью, они не были глубокими, и кровь быстро засохла. Вскоре после этого к ним в закоулок втолкнули и Люду.

В маленькой кают-компании «Буревестника» пили чай. Семен Иванович держал в руке массивный серебряный подстаканник и, медленно отпивая из него маленькими глотками, слушал рассказ старшего механика о том, как можно было бы увеличить ход эсминца на три мили сверх максимального. Это была любимая тема старшего механика. За два или три месяца до маневров он начинал при любом удобном случае говорить об этом с командирами, машинистами и кочегарами и надоедать Семену Ивановичу рапортами о необходимости сделать разные усовершенствования в машинном отделении. В конечном итоге он всегда добивался своего. И хотя «Буревестник» выходил на маневрах на первое место по скорости среди кораблей похожего типа, но обещанных механиком трех миль эсминец не набирал. Преимущество перед другими кораблями составляло двести-триста метров. После этого старший механик прекращал разговоры и отмалчивался, когда его с улыбкой спрашивали о проектах. Проходило месяца два, и проект увеличения скорости появлялся в каком-нибудь новом виде. И вновь повторялась такая же история. Старший механик служил на «Буревестнике» четвертый год и уже славился на весь флот как «прожектер». Сейчас он рассказывал своим слушателям, в том числе и командиру, новейшую идею:

– Здесь даже не требуется разрешения инженера дивизиона. Достаточно разрешения командира корабля. Идя на полном ходу, мы делаем полное перекрытие на главном паропроводе при высоком давлении. За полторы минуты у нас поднимется давление, разрешенное в исключительных случаях. Мы выключаем вентиляционную установку, и число оборотов винта доходит до шестисот двадцати. Вот вам и увеличение на три с половиной мили.

– Ого! В этот раз уже на три с половиной! – засмеялся комиссар.

– Не меньше!

– А в машине и кочегарке температура повышается до семидесяти, – сказал Семен Иванович. – Люди падают с ног, наконец-то лопается дейдвудный вал или, еще хуже, разлетаются котлы. Благодарю за такой проект.

– Духота, и правда, будет, но, уверяю, опасности нет. У нас механизмы из исключительно прочного материала. Я все проверил и подсчитал.

– Слышал уже не раз, а как доходит до дела…

– Но мы же всегда впереди всех!

– Иначе я бы вообще вас никогда не слушал… Ваши три мили скоро сделают из нас посмешище всего флота.

В это время в кают-компанию зашел краснофлотец и подал командиру радиограмму… Содержание ее было следующим:

«Командиру эсминца “Буревестник”. В районе Лебединого острова наших подводных лодок нет. Предлагаю немедленно провести разведку. Для охраны бухты Лебединого острова оставить патрульную шлюпку. О выполнении радируйте. Начальник штаба флотилии».

– Сейчас же выходим в море, – сказал Трофимов, вставая из-за стола. – Разведка подводного врага.

Кают-компания вмиг опустела. Спустя двадцать минут патрульная моторная шлюпка, вооруженная пулеметом, под командованием младшего лейтенанта, медленно описывая круг, отошла от эсминца.

– Средний ход! – приказал командир эсминца.

Оставляя пенный след, эсминец вышел из бухты. В командирской рубке Семен Иванович размечал на морской карте квадраты, которые по очереди должен был исследовать «Буревестник».

Солнце на западе уже висело над горизонтом. Приближался вечер. Солнечные отблески мерцали на мелких волнах. В воздухе белело несколько чаек.