За столом мирно тек разговор ни о чем, Моран пытался шутить, Гораций, слегка улыбаясь, кивал, соглашаясь со своими собеседниками.

Когда последний солнечный луч снял свое теплое покрывало с мшистого пола, Гораций поднялся из-за стола, придерживая полы длинной одежды.

— Я признателен за ваши похвалы, друзья, — сказал он, — но вижу, что вы устали. Пожалуй, пора завершать нашу трапезу и отправляться на покой. Завтра трудный день! Проследуйте за моим слугой, он покажет вам ваши комнаты.

Друзья встали из — за стола и отвесили королю поклон.

— Добрых снов, Гораций, — пожелал Альрут. — Пусть они будут легкими и безмятежными и запрут до рассвета все твои тяжкие думы.

— Боюсь, времена, когда я мог безмятежно предаваться сну, давно минули, — с грустью молвил король, — но спасибо за пожелание, оно ценно для меня. Спите покойно, друзья!

Уже выходя в коридор цитадели, Хару обернулся, в последний раз глянув на расшитый зеленью зал. Посреди заросших мхом колонн и серых статуй с фонтанами все так же белел плащ эльфийского короля. Гораций стоял, не шевелясь, и непрерывно глядел на уходящих друзей.

Страж, охранявший вход, стал закрывать врата. В последний раз в отраженном луче факела блеснула диадема в белых волосах Горация, и волшебный зал исчез с глаз.

Ключник эскортировал друзей по одной из лестниц цитадели на второй этаж и каждому указал его дверь. Попрощавшись с друзьями, Хару вошел в свою комнату, где горела одинокая свеча. Ведьмак тут же затушил ее и, не разглядывая убранство комнаты, рухнул на просторную кровать, мгновенно провалившись в объятья сна.

Настало холодное промозглое и туманное утро. Первый месяц осени Рюен сковал все вокруг необычайно крепким морозом. В лесах, еще не успевшие пожелтеть листья, увяли, сожженные внезапными заморозками.

Туман разостлался вместе с изморозью по деревянному причалу, скрипевшему от множества ног. Только-только настало утро, и Хару, ежась и кутаясь в свой плащ, разглядывал еле заметные серебристые ледяные узоры на лиственничных балках и столбах корабельной пристани.

Добрая часть Лакриона сошлась сюда, что бы проститься с героями Токании. Из толпы слышался веселый говор, смех, но даже это радостное оживление не могло разогнать мертвенной медлительности серого утра. Эльфы плотно кутались в дубленые телогрейки, щуря глаза от ветра, гулявшего на побережье.

Хару жался поближе к могучему Грому, которому даже сейчас было жарко. Из развязанного ворота его кольчуги сияла волосатая розовая грудь. Казалось, Гром так и расточал тепло. Тут же стояла Селена, обнимая за плечи Ирен и с ласковой грустью улыбаясь ей. Альрут и Моран стояли здесь же, неподалеку, под теплым боком одного из драконов, которые возвышались в разных углах пристани, как неподвижные монументы. Воин заботливо поддерживал все так же бледного (по меркам темных эльфов) Альрута, чье бескровное лицо сильно осунулось за последние дни.

Впереди всех, воткнув обнаженный меч в сырой деревянный настил, стоял король Гораций и наблюдал, как медленно опускается трап с Вайзеля к ногам путешественников. Серебристая накидка короля громко хлопала на ветру; на его плечах блестели яркие броши, крепившие плащ к аналогичным белоснежным доспехам. На сияющем фоне этого одеяния особенно четко выделялось напряженное, испещренное складками у бровей и губ лицо Горация. Он пристально оглядывал Морана, Ирен и Хару, будто пытаясь соотнести их силы с возложенной на них ответственностью.

Из глаз Грома скатилась крохотная слезинка и тут же утонула в его густой косматой бороде. Уголки его рта дрогнули, и Хару мог поклясться, что гном всхлипнул, хотя этого и невозможно было услышать в гуле, окружавшем пристань.

— Не могу поверить, что час расставания настал, — произнес с сожалением Гром, — мы так долго были вместе, что я уже не вижу своей жизни хоть без одного из вас!

— И все же Адер с нами больше нет, — вздохнула Селена. — Я попросила Горация, что бы эльфийские жрецы спели прощальную песню в память о нем.

Хару вдруг почувствовал, сколь он благодарен эльфийке за эту крошечную дань памяти Адеру.

— От всей души спасибо тебе, Селена! — поблагодарил ведьмак. — Адер был дорог мне, и я рад, что и ты его не забываешь. Я буду вспоминать о вас, друзья, в каждый день моего долгого путешествия! — Я знаю, Хару, — подтвердила в ответ эльфийка. — Ты стал мне братом за время нашего знакомства, и я тоже не забуду тебя и Ирен с Мораном. Никого из вас!

Над друзьями вдруг простерлась огромная тень, и, подняв голову, Хару увидел две мускулистые извивающиеся шеи Рюка и Нэры.

Нэра обдала ведьмака клубом сизого дыма и произнесла с гортанным рычанием:

— В далекий путь нужда зовет, оставив часть твоей души в сердцах друзей.

Хару кивнул, понимая, сколь тонко прочувствовала мудрая дракониха его терзания.

— Благословляю вас от имени Хранителей! — молвил вслед за Нэрой Альрут. — Пусть мой тотем защитит вас от бед.

Старец вскинул руку, и на его ладони засверкал серебристый шар, через секунду превратившийся в маленького сияющего дракона. Астральная проекция спорхнула с его руки, описала круг над головами Морана, Хару и Ирен и вдруг взорвалась тысячами ослепляющих искр, которые плавно осели на плечи путешественникам.

Ирен восхищенно смотрела на свои руки, которые все еще блестели под угасающими искрами.

— Я знаю это заклятье, Альрут! — взволнованно и радостно вскричала она. — Ты дал нам в знак защиты часть своей силы! Более того — своей сущности! Это невообразимый почет для нас!

Эльф устало улыбнулся.

— Я лишь хочу защитить вас от бед. Но поторопитесь, к вам уже идет Гораций!

Альрут отступил на несколько шагов, уступая место королю эльфов. Тот, рассекая плащом туман, подошел к друзьям и безмолвно взглянул каждому в глаза.

Тут же прекратился веселый говор горожан — каждый предоставлял слово Горацию.

— Долог будет ваш путь, — начал он, по очереди глядя на Ирен, Хару и Морана. — И многое случится за время вашего отсутствия. Но что бы сгладить вашу тоску по дому, в знак нашей дружбы я дарую вам эту вещь…

Из складок своего плаща король извлек маленький прозрачный шар, внутри которого, словно живое существо, извивались языки тумана. Вокруг шарика блистала железной чешуей ящерка, которая обвивала его шипастым хвостом и вглядывалась умными глазами в недра белесого тумана.

— Это, — молвил король, протягивая подарок друзьям, — «Алластрон лираен», что с древнего эльфийского означает «Всевидящее око». Сквозь него вы всегда сможете призвать образы своих друзей и родных. Надеюсь, мой подарок хоть — как то окупит ваши терзания.

— Это великий дар! — с чувством отвечал Хару, бережно опуская Лираен в карман. — Благодарю тебя, Гораций.

— Ну что ж, — чуть тише продолжал Гораций, — теперь вам пора…

Король простер руку по направлению к великолепному трехмачтовому судну, которое мерно покачивалось на волнах. По всему периметру борт корабля был выделан сверкающими зелеными пластинами, похожими на чешую, а нос «Вайзеля» ощерился грозной фигурой дракона, раззявившей пасть в застывшей готовности изрыгнуть поток пламени. Украшенные резьбой лакированные мачты, к которым были привязаны уже поднятые паруса золотистого цвета, дополняли богатую аранжировку.

На борту ожидали загорелые эльфийские матросы, впереди которых гордо стоял сам капитан «Вайзеля» — широкоплечий, с белыми, выгоревшими под морским солнцем волосами. Капитан, как и все члены экипажа, был облачен в белый облегающий костюм, расшитый золотой нитью.

Он быстро спустился по сходням на причал и простер руки к своим пассажирам.

— Прошу вас подняться на борт, друзья! — громким и чистым голосом произнес он. — Мое имя Элиран, и я ваш капитан на время нашего путешествия.

Приглашающим жестом он указал друзьям дорогу к трапу.

— Благодарю вас, капитан, — сдержанно ответил Моран и первым взошел на борт, в последний раз бросив теплый взгляд в сторону Селены, Грома, Альрута и драконов.