Что люди подарят детям, рождающимся в эту холодную зимнюю ночь?.. Будет ли у них кусок хлеба, чтобы утолить голод? Будет ли воздух, чтобы дышать? Будет ли мирным небо над их головами, или вместо игрушек в колыбели будут падать осколки бомб?..
Вспомнились строки из стихотворения Альфреда фон Дитриха:
…И снег кружится второпях,
И тает на больничных стёклах,
Где дети в сломанных яслях
Мечтают о далёких звёздах.
Чтоб жить в другие времена,
Где лето отменило зиму…
Мы им подарим имена
И расстреляем тихо в спину.
Карл давно не открывал книгу его стихотворений и старался как можно меньше пользоваться волшебной палочкой, находя в этом нежелании воскрешать Альфреда фон Дитриха маленькую месть его отцу. Но в рождественскую ночь он воскрес совсем без спроса… Падал снег, и в его шёпоте слышалась молитва. Карлу вдруг тоже захотелось помолиться, но мающиеся в его душе слова были слишком тяжелы, чтобы подняться к небу…
Начались каникулы. Большинство учеников ждали их с нетерпением, но Карл боялся этих незаполненных уроками дней. В свободе есть одна опасность: в ней остаётся слишком много тебя…
Он пытался читать книги, оставленные Томом Реддлом, но описанная в них тёмная магия только усиливала тоску. Раньше Карл даже представить не мог, что нужно сделать со своим сердцем, чтобы научиться использовать такие заклинания. Теперь он представлял, но каким горьким было купленное такой ценой понимание!..
Он мечтал о снеге и тишине, но и снег, и тишина оказались говорящими. И среди их бесконечных разговоров он ещё острее чувствовал собственную немоту… Теперь ему хотелось, чтобы коридоры замка поскорее наполнились человеческими голосами, произносящими простые, ничего не значащие слова… Но время словно замёрзло, и каждая минута падала ледяными осколками в его протянутые ладони…
В этот день он не мог больше учить длинные фразы на уже мёртвых языках и отправился бродить вокруг замка. Потом пошёл в Хогсмит. Выбрал это место, просто чтобы была какая-то цель. Чтобы было, куда идти…
Каждую улочку там наполняло посленовогоднее настроение — когда праздники закончились, но так не хочется их отпускать… От этого настроения Карл сбежал в Лондон. Там торги на валютной бирже и повышающиеся цены на нефть давно стёрли воспоминания о празднике. Только нелепо мигали разноцветные фонарики, украшающие деревья. Но они уже никого не интересовали, гораздо более важной была информация о соотношении курса фунта и доллара, о том, сколько градусов обещает завтра метеорологическая служба, и о том, что сегодня девятое января тысяча девятьсот девяносто шестого года.
От этих чисел Карл попробовал сбежать в приют. Но в окнах старого здания, которое раньше казалось ему невыносимо холодным, этим зимним вечером теплился тихий, ясный свет. Когда в детстве дети возвращались с прогулки, воспитательницы торопили их, грозя: «Вот напустите в дом холодный воздух, и мы все замёрзнем!» Сегодня таким холодным воздухом был он. Стоит ему войти, и их тёплый мир исчезнет… В чёрном мире Софи не останется даже теплоты…
Постояв несколько минут возле высокой металлической ограды, Карл медленно пошёл по улицам, где когда-то подметал мусор. Он помнил каждую трещину в асфальте, знал, в каких местах после дождя непременно появятся лужи… Теперь всё замело снегом… И сердце его замело… Только снег на асфальте растает с весной. А он…
В тесной каморке горел свет. Карл постучал, и старческий голос устало спросил.
— Кого чёрт принёс?
— Это я, Карл, — ответил юноша.
Старик отпер дверь и наклонился, щуря подслеповатые глаза.
— Вот чудо, и правда, ты! Ну, заходи! — лицо расплылось в немного пьяной улыбке. — А я всё гадал, не приедешь ли ты на Рождество. Но ребята сказали, что у тебя там много работы. Даже в праздники отдохнуть не дают!
— Извините… — пробормотал Карл, пряча глаза.
— Да ладно! Я же понимаю, какой интерес молодым сидеть со стариком, — он рассмеялся. Смех перешёл в кашель. — Совсем замучил, — вздохнул Франц, отплёвываясь. — Надо бы подлечиться.
Его лечением неизменно оставалась бутылка русской водки.
— Проходи, малыш! Тут тесновато, но старикам много места не надо. Год, другой — и деревянного ящика будет достаточно…
Карл сел на табурет, потерянно глядя по сторонам.
— Как в школе дела? Справляешься? — спросил Франц, усаживаясь напротив.
— Вроде да… — неопределённо ответил юноша.
— Молодец!.. Без образования сейчас никуда… Хотя и с ним в общем тоже… — старик замолчал, не закончив фразы. Несколько минут он бессмысленно смотрел вдаль, потом, словно очнувшись, заговорил. — Надо это дело отметить! Ты ведь нечасто теперь у меня бываешь, малыш!..
Франц поставил на стол бутылку и потянулся за чайником. Но Карл вдруг остановил его.
— Я уже не малыш, Франц, — тихо сказал он.
Старик опустил руку. Потом молча достал ещё один стакан и наполнил их до середины:
— За встречу!
Карл просто кивнул, потом по-детски обеими руками взял стакан, поднёс к губам — и выпил.
Было горько, горячо и тошно. Он не понимал, как взрослые могут пить эту дрянь, но продолжал протягивать Францу стакан. Карлу казалось, ещё один глоток — и ему откроется какая-то важная истина. Ещё глоток — и он сумеет заглянуть в глубину себя и найти там ответы на все вопросы. Ещё глоток — и исчезнут боль и саднящее чувство одиночества. Ещё глоток — и…
— Кажется, пора остановиться… — сонно пробормотал Франц. — А то скоро и имя своё вспомнить не сможем…
— Со мной всё в порядке… — механически отозвался юноша.
— Тогда скажи, как тебя зовут?
— Карл… Карл Штерн…
— Точно!.. — Франц рассмеялся, словно его позабавило это сочетание. — Так, Карл Штерн, контрольный вопрос: какое сегодня число?
Девятое января…
— К чёрту твои вопросы, Франц!.. — сказал он, вставая. Перед глазами всё поплыло. Несколько секунд он просто стоял, держась за стол, а пустые бутылки со стаканами кружились в весёлом танце, и даже Францев как будто стало двое. Потом они медленно собрались в одного очень старого и одинокого старика.
Карл шагнул вперёд, обнял его и замер. В трезвом виде он никогда не решился бы обнять человека: кого могут осчастливить объятия такого нелепого мальчишки?.. Но теперь в нём столько водки, что уже неважно… А сердце у Франца ухает, как филин. Тоже, наверное, от водки… Вот она — человеческая магия…
— Ну, я пошёл…
— Куда?.. Заведующая тебя выпорет, если увидит!
— Не увидит…
— Поспал бы здесь, а завтра опохмелишься — и в приют.
— Нет, мне пора…
Чёртова человеческая магия!.. Копаешь себя, копаешь, думаешь, что найдёшь клад… А в сундуке только старое тряпьё да пара медяшек. И никакого тебе клада, никакой карты… Куда же идти?.. Господи, куда же идти?!
Холодно, и снег кружится, как ошалелый. Наверное, тоже напился, вот и танцует… Попробовать бы станцевать, но ноги не слушаются… Хорошо хоть, они пока друг с другом могут договориться. А то вдруг одна решит идти направо, а другая налево…
— Идиот, смотри, куда идёшь!
Сам идиот… Как будто ты знаешь, куда идти!.. Думаешь, если у тебя в паспорте написано мистер Трам-пам-пам, так ты этот Трам-пам-пам и есть?.. Наивный!.. Что там ещё написано? Проживает на улице «икс» в доме «игрек»… И ты, радостный, считаешь, что у тебя есть дом? Это который четыре стены и сверху крыша?.. Такой и у собаки есть. Конура называется. Слышал про такое?.. Дом — это люди, которые с замиранием сердца ждут твоего возвращения. Для которых твой приход равносилен явлению Бога!.. Скажи, ты нашёл в себе Бога? Так какого чёрта ты говоришь о доме?!
