Удар сердца выбросил в холодный воздух ещё один луч света — и Карл упал на снег, тяжело дыша.

— Больше не могу… — прошептал он.

Проснувшись на следующее утро, Карл вспомнил, что нарушил правило министерства Магии, запрещающее несовершеннолетним волшебникам колдовать вне Хогвартса. Но ему было всё равно. Никогда ещё он не чувствовал себя таким усталым и счастливым. Ночью на крыше Карл нашёл новую цель жизни. Отныне его жизнь должна была стать искуплением.

Сегодня зимнее солнце особенно ярко горело в глазах детей. И даже Софи, прятавшаяся от его лучей в комнате с задёрнутыми шторами, светилась тихой радостью.

— Ты чего такая довольная? — спросил Тэд.

— Мне приснилось, что кто-то положил мне в сердце звёздочку, — ответила Софи.

Окрылённый своей мечтой об искуплении, Карл вернулся в Хогвартс за несколько дней до начала занятий, взял в библиотеке старые учебники и с упоением погрузился в знания, от которых бежал раньше. В голове фейерверком бились мысли, и сами собой строились планы. Чтобы стать полезным другим, нужно многое уметь — и раз он учится в волшебной школе, надо изучать магию. А потом, если удастся заработать денег, можно попробовать поступить в университет — восстанавливать разрушенные дома или строить дороги…

У него так давно не было мечты — и теперь она занимала всё его существо. Он просыпался, бежал в столовую, проглатывал завтрак, склонившись над книгой. В классе он записывал каждое слово преподавателей, веря, что эти слова помогут ему искупить вину.

Карлу больше не снились сны. Его сном стала мечта. Мальчик был уверен, если бы он сейчас посмотрел в волшебное зеркало профессора Дамблдора, он бы непременно увидел там что-нибудь.

Но, странное дело, шло время, а по эту сторону зеркала ничего не менялось. Преподаватели не замечали руки, робко тянущейся с последней парты. Не слышали тихих, сбивчивых — но теперь правильных! — ответов. Для них он по-прежнему оставался «самым безнадёжным» учеником. За два с половиной года они, похоже, окончательно утратили веру в него.

Конечно, были и исключения. Преподавательница астрономии с гордостью возвращала мальчику контрольные работы, сделанные почти без ошибок. А профессор Люпин не уставал хвалить Карла за каждое правильно выполненное задание. Но их добрые слова только подчёркивали молчание остальных. К тому же они не знали. Карл был почему-то уверен, что профессор Снейп не рассказал им, может, только директору. Странно, сейчас он согласился бы даже слушать странные речи профессора Дамблдора о магии, но профессор Дамблдор тоже не разговаривал с ним.

Эти полгода казались Карлу самыми… пустыми. Внешне всё было лучше, чем раньше. Его меньше задевали одноклассники, меньше ругали преподаватели. Но если в жизни меньше плохого — значит ли это, что в ней больше хорошего?.. Карл чувствовал, что не значит.

А что, если так пройдёт вся жизнь?..

Шло время… Зима сменилась весной, но с каждым выученным заклинанием в нём оставалось всё меньше света, и всё громче звучал смех над левым плечом. Профессор Люпин сказал тогда о Патронусе: «Это очень сложная магия, её не изучают в школе». Но Карлу казалось, что именно этому и нужно учить в школе: как найти внутри себя свет и, найдя, не потерять.

Начались экзамены. В столовой ученики обсуждали задания, сделанные ошибки и возможные оценки. Карла не спрашивали, похоже, в их сознании, как и в сознании учителей, ему суждено было навсегда остаться одной большой ошибкой.

На экзамене по прорицаниям нужно было увидеть будущее в магическом кристалле. Карл не очень верил в предсказания, но честно постарался сосредоточиться. Однако в хрустальном шаре вращался лишь белый туман. И когда Карл уже хотел сказать, что, к сожалению, ничего не видит, туман вдруг рассеялся, и он увидел, как кто-то берёт со стола фарфоровую чашку и подносит к губам. Мальчик наклонился, чтобы разглядеть лицо человека, но видение исчезло.

— Ну что? Что вы видите? — поинтересовалась профессор Трелони.

— Какой-то человек пил… чай, наверное… из фарфоровой чашки. Не знаю, кто он… Я не успел рассмотреть лицо…

— Молодой человек! — профессор Трелони обиженно сжала губы. — Нужно быть честным или научиться врать интереснее!

— Но я, правда, видел… — начал было Карл.

— Вы ничего не видели! — безапелляционным тоном заявила профессор, словно вместе с ним смотрела в магический кристалл.

Карл не стал возражать: ничего так ничего… В конце концов, вряд ли чашка чая, выпитая кем-то, могла иметь отношение к его будущему. И всё-таки, спускаясь с башни по узкой винтовой лестнице, он чувствовал, как внутри разливается что-то мерзкое. Над левым плечом смеялся его дементор…

С трансфигурацией вышло ещё хуже. Этот предмет по-прежнему не давался Карлу. Он выучил наизусть все заклинания, которые должен был знать третьекурсник, но так и не смог заставить себя превратить фарфоровый чайник в черепаху, потому что до сих пор не мог решить вопрос о душе. Если чайник — это вещь, а черепаха — живое существо, то, даже если он превратит неорганическое вещество в органическое, где он возьмёт душу для черепахи? И что это будет за черепаха без души?..

Выслушав строгую речь профессора МакГонагалл, Карл отправился демонстрировать профессору Флитвику свои умения в создании Веселящих чар. После странного экзамена по прорицаниям и ожидаемой, но всё равно неприятной неудачи на трансфигурации веселья в Карле было не очень много. Чары получились так себе.

К экзамену по зельям он готовился особенно тщательно. И, получив задание — приготовить Морочащую закваску, обрадовался: зелье было не очень сложным. Но профессор Снейп, коротко взглянув на содержимое его котла, начертил в своих бумагах маленький круг.

— Ноль?! — Карл так удивился и расстроился, что произнёс это вслух.

Профессор остановился и проговорил с презрительной усмешкой:

— Вы приготовили не то зелье, которое указано в задании.

Карл поражённо уставился в свой котёл. А ведь правда… На свету это зелье отливает фиолетовым… Странно, немного больше тысячелистника — и вместо Морочащей закваски получился отвар Тоски…

На экзамене по защите от Тёмных искусств нужно было пройти полосу препятствий, встречая на пути гриндилоу, красных колпаков, болотных фонарников и — в конце испытания — боггарта. Профессор Люпин, весело подбадривающий студентов, толпящихся на линии старта, увидев Карла, вдруг погрустнел. «Неужели он тоже считает меня не способным ни на что?» — в отчаянии подумал мальчик.

В этом году Карл пропустил только одно занятие по защите, и помнил все опыты, показанные профессором. Только боггартов пришлось изучать по учебнику. Боггарты превращались в то, чего человек боялся больше всего, и их можно было победить заклинанием смеха.

Забравшись в дупло старого дуба, Карл поднял вверх палочку, пытаясь разглядеть своего противника. Когда глаза привыкли к темноте, он увидел стоящего напротив мальчика, протягивавшего вверх волшебную палочку.

— Ты?.. — поражённо произнёс Карл.

— Ты, — повторило его отражение, наклонив голову.

— …Я не боюсь тебя…

— Боишься, — улыбнулось отражение, — иначе почему я здесь?

Карл вглядывался в такое знакомое лицо — и оно постепенно начинало казаться ему чужим. Глаза были теми же самыми, но взгляд — другим. Холодный и давящий, он горел ненавистью человека, уставшего ненавидеть себя и теперь ненавидевшего всё. Горькая, презрительная усмешка изогнула тонкие губы. Руки сжались в кулаки, пальцы дрожали, словно он из последних сил сдерживался, чтобы не разнести в прах и это старое дерево, и себя самого.

— Нет… Ты не я… — прошептал Карл.

Чёрная тень, отделившись от его плеча, взмахнула полами мантии и, медленно преодолев разделяющее их расстояние, застыла в воздухе за спиной отражения.

— Я — это ты, — ответило отражение.

— Нет…

— Тогда попробуй посмеяться надо мной. Преврати мою боль в смех.