Именно в семейной жизни таланты Софьи Андреевны реализовались во всей полноте. Не только воспитание своих собственных детей, не только забота о комфортных условиях для работы мужа, не только переживания по поводу его здоровья, но и многообразная помощь ему в подготовке сочинений, а также активное участие в материальном обеспечении семьи, очень сложные хозяйственные дела в Ясной Поляне, издательская деятельность – это только самое главное. Достаточно упомянуть, что за свою жизнь С. А. Толстая подготовила восемь собраний сочинений Л. Н. Толстого, лично занимаясь правкой корректур, контролем издательских договоров, реализацией тиража каждого издания. Ее несомненная заслуга заключается и в собирании рукописей Л. Толстого. С. А. Толстая стала автором первой биографии писателя (1879 г.). При этом она успевала заниматься художественным сочинительством, общественной деятельностью, воевала с В. Г. Чертковым, заботилась после смерти мужа о судьбе Ясной Поляны, а после революции 1917 г. – о возможности сохранить ее от грабежа.
Ее страшная трагедия, как и трагедия всей семьи – уход писателя из родового гнезда 28 октября 1910 г. Конечно, Софья Андреевна не могла и предполагать, что больше не увидит мужа в сознании – В. Г. Чертков разрешил ей проститься с ним за два часа до его смерти, когда Л. Толстой уже никого не узнавал.
Сорок восемь лет рядом с любимым человеком – это очень много. Тринадцать беременностей и восемь взрослых детей – это тоже очень много. Это много даже в случае, если твой муж обычный человек. А если он – Лев Толстой? Помогла ли Софье Андреевне ее любовь в момент, когда для самого писателя эта земная любовь уже не представляла чего-то значимого и только заслоняла стремление к духовному росту и восхождению?
В своей первой книге о Л. Толстом я сознательно избегал обсуждения сюжетов, связанных с роковым треугольником «Л. Толстой – С. Толстая – В. Чертков». На эту тему написано много, и очень не хочется возвращаться к чужой семейной трагедии и в ней копаться, тем более что П. В. Басинский выпустил интересную книгу на эту тему, подчеркивая совершенно справедливо, что в конфликте мужа с женой на стороне мужа был весь дом и весь образованный мир, а на стороне жены только несколько сыновей. И так же справедливо указал, что расхожая точка зрения о том, что Софья Андреевна не поняла мужа, глубоко ошибочна: она была единственным человеком, который его понял до конца. Что и стало причиной конфликта[316].
Но вовсе не для придания повествованию пикантных подробностей, а для объемного видения мелких, казалось бы, деталей истории «преступления Л. Толстого», я обязан обратить внимание на изданный совсем недавно полный текст по-своему замечательных мемуаров С. А. Толстой «Моя жизнь». Хотя фокус этих мемуаров непосредственно с моей темой не связан, они все-таки помогают кое в чем уточнить важные обстоятельства жизни Л. Толстого.
В своих воспоминаниях жена писателя, как я уже сказал, одновременно выступает и обвинителем, и защитницей Толстого. Мы начнем с обвинений.
Уже в самом начале мемуаров Софья Андреевна сообщает, что после замужества ей пришлось «вырабатывать силу воли, самостоятельность и отстаивать свою личность, свою независимость от переменчивости настроений моего мужа» (ТМЖ. 1, 24).
Эти качества на самом деле понадобились молодой девушке очень рано. Еще в молодости Соня благоговела перед талантом своего будущего супруга. Но когда он стал ее женихом, оказалось, что, выражаясь современным спортивным языком, они находились в разных, очень разных «весовых категориях». Л. Толстой – уже «нечистый, поживший мужчина», она – молода и очень целомудренна. Насколько жених уже «поживший», Соня во всей полноте осознает только после чтения дневника Толстого, каковое приведет ее в состояние ужаса: «та грязь мужской холостой жизни, которую я познала впервые, произвела на меня такое впечатление, что я никогда в жизни его не забыла» (ТМЖ. 1, 67).
Повторяю, я не собираюсь еще раз подробно останавливаться и смаковать сложные семейные отношения Л. Толстого с женой. Хочу только заметить, что любая духовная биография всегда имеет проекцию на обычную жизнь. Люди, поклоняющиеся очередному пророку, гению или просто кумиру поколения, обычно никогда не видят человека, которому поклоняются, в быту, в повседневности. И когда кумиры и пророки много и красиво пишут о любви, жертвенном служении и прочих духовных добродетелях, у окружающих всегда возникает вопрос, живет ли человек так, как пишет и учит, проявляет ли заботу по отношению к окружающим его людям, могут ли эти окружающие как-то догадаться, что любовь, жертва, мудрость – не простые слова для него.
Именно этим и ценны воспоминания С. А. Толстой – она пишет о том, как Л. Толстой жил. И получается довольно сложная картина. Конечно, мы не будет испытывать абсолютного и безусловного доверия к свидетельству жены писателя, существа страстного, обиженного и часто необъективного, но право на такое свидетельство она имеет.
«Любя его, я помню во всю мою жизнь это горячее стремление услужить,
угодить Льву Николаевичу во всем. В этом стремлении прошла
вся моя жизнь. А как он относился к этому? Он предъявлял все большие и большие требования, никогда не поощряя меня лаской или благодарностью за все, что я ему отдавала. Всегда я чувствовала его
строгое ко мне отношение. Уследить же за переменами его взглядов, настроений и желаний – было невозможно <…> Чувствуя подавляющее превосходство Льва Николаевича во всем: в возрасте, в образовании, в уме, в опыте жизни, не говоря уже о его гениальности, – я тянулась изо всех сил духовно приблизиться к нему, стать если не вровень с ним, то на расстояние понимания его, и чувствовала свое бессилие».
(ТМЖ. 1, 76, 79).
«Перемены взглядов, настроений и желаний» – характерная черта, которую в Л. Толстом заметили многие современники и которая была укоренена в его духовных исканиях. Но только видели ее причину все по-разному. Для окружающих писателя лиц, в том числе для жены, это был признак неподлинности этих исканий и постоянных ошибок. Для самого Л. Толстого это была гарантия остроты и глубины поиска. Интересно, что по поводу своей биографии, которую составлял П. И. Бирюков, Толстой заметил, что в ней все ничтожно и случайно, потому что очень важное не сказано и не известно, а случайные мелочи, которые заметил посторонний человек, описаны: «Все несоразмерно» (ТМЖ. 1, 167).
Наверное, поиск неслучайного и соразмерного – это была его главная жизненная задача. И Л. Толстой видел и чувствовал, что в нем окружающие, даже самые близкие люди, несоразмерно видят только несущественное и неглавное. Именно так возникает желание уйти от всех.
Важная черта, которую подчеркивает жена Л. Толстого – его гордость. Интересно, что в мемуарах Софья Андреевна вспоминает, сколько раз в совместной жизни муж сказал ей «прости». И отмечает: «гордый и знающий себе цену», он смог решиться на это только один раз (ТМЖ. 1, 145). Мешали вспыльчивость, гнев, иногда даже бешенство, с которыми писатель боролся всю жизнь.
Именно эти качества исключали для Толстого возможность любить жену «не страстно, а ласково, спокойно и нежно. Этого так никогда в жизни и не было. Когда кончилась страстность, ее заменила привычка и холодность» (ТМЖ. 1, 412).
Но Л. Толстому было очень сложно исполнить это пожелание супруги еще и потому, что исключительно сильное рационалистическое начало, «мощная логико-аналитическая доминанта его духа и его мышления»[317] просто не позволяли ему в определенном смысле поставить женщину рядом с собой. Конечно, для некоторых женщин он сделал исключение и удостоил их звания собеседниц и совопросниц (в первую очередь это тетка А. А. Толстая и сестра М. Н. Толстая), но в целом, если внимательно читать его дневник, в нем можно найти очень много записей, для женщин просто обидных и оскорбительных.
