Интересно отметить, что 20 февраля (по старому стилю), которым датируется синодальный акт, в церковном календаре день памяти епископа Льва Катанского, т. е. именины Л. Н. Толстого. Трудно сказать, было ли это обстоятельство случайным.

Содержание этого документа хорошо известно, но требуют пояснения два специальных вопроса.

Первый. Почему все-таки синодальное определение было выпущено несколько позже, а не к первой неделе поста? Уже давно была высказана точка зрения, что это связано с возможными разногласиями в Синоде по поводу формы определения. Косвенное подтверждение этому обстоятельству найдем в дневнике Г. В. Вернадского, который имел возможность в США общаться с митрополитом Платоном (Рождественским). Митрополит сообщил Вернадскому, что считает отлучение Толстого большой ошибкой, и эту свою точку зрения он в свое время довел до митрополита Антония (Вадковского), который, по словам митрополита Платона, впоследствии очень жалел о происшедшем[523].

Второй вопрос более серьезный: можно ли воспринимать синодальный акт 1901 г. именно как отлучение писателя от Церкви?

Выше мы уже убедились, что на протяжении по крайней мере двух лет «виртуальный текст» акта подвергался правке в сторону смягчения возможных формулировок. В связи с этим можно сделать следующие выводы.

а) Сама церковная власть проявила максимальные усилия, чтобы избежать скандала и общественного возмущения; именно поэтому слова «анафема» и «отлучение» были заменены на более нейтральный, но менее определенный термин «отторжение».

б) С другой стороны, синодальный акт 1901 г. носит характер торжественного церковного исповедания, в отличие от циркулярного письма митрополита Иоанникия 1900 г. Кроме того, документ совершенно однозначен по своим церковно-каноническим последствиям: он недвусмысленно удостоверяет, что без покаяния для Л. Н. Толстого невозможны будут ни христианское погребение, ни заупокойная молитва (не говоря уже о евхаристическом общении). Характерно, что человек, непосредственно причастный к составлению синодального определения, В. М. Скворцов, сразу после его издания заметил в «Миссионерском обозрении», что в случае раскаяния Л. Н. Толстой будет принят в Церковь по третьему чину, т. е. через отречение от своих заблуждений, покаяние в грехах и напутствование Св. Таинами[524].

Я часто читаю лекции о Л. Толстом, и каждый раз в конце мне обязательно задают два вопроса:

– Действительно ли писатель был проклят Церковью (подвергнут процедуре отлучения, анафеме)?

– Когда Церковь простит Л. Толстого и снимет с него это отлучение?

Постараюсь ответить на эти вопросы. Правда, ответ на второй вопрос оставлю до заключения.

Чтобы мои ответы были полными и убедительными, нужно остановиться на вопросе о том, что такое церковная анафема. В церковной традиции под анафемой подразумевалось самое строгое из церковных наказаний, имевшее смысл отделения виновного от Тела Христова и осуждения его на вечную погибель.

Церковь различала отлучение полное, или великое, и отлучение малое.

Прежде всего несколько слов о понятии «отлучение» (греч. αναθημα). В церковном праве под анафемой понимается совершенное отлучение христианина от общения с верными чадами Церкви и от церковных Таинств, применяемое в качестве высшей кары за тяжкие преступления, каковыми являются измена православию, т. е. уклонение в ересь или раскол. Анафема обязательно должна соборно провозглашаться. Фактически анафема есть констатация того факта, что данное лицо лишено благодатной помощи Церкви – как при жизни, так и после смерти (конечно, в случае отсутствия покаяния).

От анафемы следует отличать временное отлучение члена Церкви от церковного общения, служащее наказанием за менее тяжкие грехи (αςορισμος). Такой вид отлучения имел место в церковной практике в ситуации, когда некоторые христиане отрекались от веры в эпоху гонений. В этом случае они на длительные сроки отлучались от церковного общения и участия в таинствах и во время богослужения занимали в храме совершенно определенное место в притворе. Это означало, что они несут публичное покаяние и могут быть возвращены в общину только через последовательные ступени.

К числу особых видов отлучения относится так называемый интердикт, т. е. отлучение, которое распространяется не на отдельное лицо, а на целую местность или круг лиц.

Главное отличие первого вида отлучения от второго заключается в том, что анафема в буквальном смысле слова произносится над нераскаявшимся грешником и доводится до сведения всей Церкви. Кроме того, снятие анафемы предполагает покаяние перед всей Церковью и согласное принятие этого покаяния всей Церковью.

Сравнительно рано отлучение за тяжкие грехи стало выходить из церковного употребления и заменяться наложением так называемых епитимий. Отлучению в первую очередь подлежали догматические заблуждения и вообще все, что несло в себе угрозу церковному единству.

Следует иметь в виду, что в Церковь всегда с большой осторожностью относилась к вынесению приговора об анафеме (впервые это слово начинает использоваться в постановлениях соборов с IV в.). Главным критерием для этого служила оценка степени опасности того или иного учения для церковного сообщества, а также степень упорства определенного лица в проповедуемом учении. Таким образом, Церковь опиралась на слова Самого Христа: «…если и Церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь» (Мф 18:17).

Эта мысль ясно выражена и в «Духовном регламенте»: «Ибо не просто за грех подлежит анафеме, но за явное и гордое презрение суда Божия и власти Церковныя с великим соблазном немощных братий, и что тако воню безбожия издает от себя»[525].

Духовный регламент – основополагающий документ, вплоть до 1917 г. определявший правовое положение Русской Православной Церкви в Российской империи. Текст Духовного регламента был подготовлен в 1718–1721 гг. архиепископом Феофаном Прокоповичем и отредактирован Петром I.

Таким образом, анафема или отлучение («предание сатане», по выражению ап. Павла, ср. 1 Кор. 5:5) – последняя, крайняя, самая строгая мера, применяемая к вразумлению виновного, когда по отношению к нему использованы все прочие меры исправления: «…анафема не то ли значит, чтобы такой-то был предан диаволу, не имел участия во спасении, был отвержен от Христа?»[526]

Следует иметь в виду, что церковная анафема провозглашалась далеко не для всякого еретического учения и лица – его носителя, а в первую очередь по отношению к людям, которые упорствовали в доктрине, соборно осужденной Церковью, и отвергали саму возможность покаяния для себя перед Церковью, когда осужденное учение носило прямо богоборческий характер, отрицало само понятие «благодать», т. е. имело черты такого антицерковного противоборства, которое не простится ни в сем веке, ни в будущем (Мф. 12:32): «Когда Церковью предается анафеме какое-либо учение – это значит, что учение содержит в себе хулу на Святого Духа и для спасения должно быть отвергнуто и устранено, как яд устраняется от пищи. Когда предается анафеме человек – это значит, что человек тот усвоил себе богохульное учение безвозвратно, лишает им спасения себя и тех ближних, которым сообщает свой образ мыслей»[527].

Уже подчеркивалось, что анафема или отлучение имела крайне тяжелые церковно-канонические последствия для отлученного, который не допускался до участия в христианском богослужении и таинствах, в первую очередь в таинстве Евхаристии, и даже не имел общения с членами церковной общины в быту, ибо св. апостол Павел повелевает членам церковной общины не есть и не пить с блудниками, лихоимцами, идолослужителями и т. д. (1 Кор. 5:11). Именно поэтому Церковью рассматривалось как преступление и общение с отлученным. Поминовение отлученного в Церкви становилось невозможно, он по смерти лишался церковного погребения.