Изучая историю дружбы и сотрудничества Толстого и Черткова, я прихожу к выводу, что она развивалась по определенному сценарию. Ведь последовательным врагом Церкви и ее учения В. Г. Чертков стал далеко не сразу. В ранней переписке с Л. Н. Толстым находят отражение его вопросы, сомнения, относящиеся, например, к последовательному неприятию Л. Н. Толстым Богочеловечества Христа, более того, его активное несогласие с писателем. Например, в письме по поводу перевода и издания в Англии книги Л. Н. Толстого «В чем моя вера?», он говорит: «…в этой книге есть места, которым я настолько не сочувствую, что не решусь быть орудием их издания и распространения <…> я не мешать хочу распространению вашей мысли в ее полности, а только желал бы самому содействовать распространению только таких мыслей, которые, положа руку на сердце, я признаю за истину» (85, 67–68). В письме от 2 сентября 1884 г. Чертков конкретно указывает, что именно в трактате «В чем моя вера?» не заслуживает, с его точки зрения, включения в гектографические копии для последующего распространения: это отрицание Искупления, Воскресения Христа и веры в личную загробную жизнь. Аргументируя свою точку зрения, в качестве одной из причин В. Чертков упоминает то обстоятельство, что это отрицание ввергает читающего «в целый хаос сомнений и вопросов»; кроме того, он пишет, что и сам лично далеко еще не уверен в справедливости этого отрицания, добавляя: «Для меня это опровержение так же мало убедительно, как и противоположное утверждение» (85, 97). 25 сентября он указывает по поводу нового перевода Толстым Евангелия, что «пробелы против канонического перевода слишком чувствительны и резки», а некоторые мысли и выражения Л. Н. Толстого «неприятно поражают даже меня, а других, разумеется, совсем отталкивают, ни за что ни про что» (85, 106).

Но вскоре такое положение дел меняется. Я думаю, писателю ничего не стоило переубедить своего молодого ученика. Все-таки слишком разными были масштабы их личностей, уровень образования (скорее, самообразования), начитанности, способности к рефлексии. Постепенно самая трагическая из идей Л. Толстого – стремление сопротивляться «обоготворению» Христа (85, 136) – находит место в сердце В. Черткова, причем находит довольно быстро. Уже в письме от 21 июля 1884 г., то есть всего через 7–8 месяцев после знакомства, подвигая Л. Н. Толстого к подготовке специальных изданий для простого народа (что и реализовалось позднее в замысле «Посредника»), он указывает на необходимость «прежде всего очистить учение Христа от всех накопившихся перетолкований, обнаружить русским людям Евангелие как оно есть, в его простом, прямом смысле»; теперь, считает В. Г. Чертков, нужно сделать так, чтобы Христос был «доступен и понятен массе» (85, 89–90).

Однако мне кажется, что можно проследить и обратное влияние. Формулировки писателя в публичном варианте, то есть в изданных трактатах, со временем становятся более чеканными и определенно агрессивными. Все как-то упрощается, и только дневник продолжает нести в себе черты продолжающейся духовной динамики и напряженной внутренней работы. Хотя и по поводу дневников М. Алданов сделал очень остроумное замечание: кое-что в дневниках Л. Н. Толстого последних лет мог написать и Чертков, в том смысле, что в их взглядах уже имеется некий «общий знаменатель»[245].

Интересно, что через семь лет, в 1892 г., почувствовав взаимную недоговоренность в этом вопросе, В. Г. Чертков находит нужным в письме писателю дать некоторые разъяснения: «Как могли вы предположить хоть на минуту недоразумение между мной и вами по поводу ваших писем против божественности Христа?! <…> эти письма послужили для меня как бы термометром, по которому я заметил свое собственное изменение по отношению к этим вопросам с тех пор, как я, помните, бывало, просил вас выпускать в моих изданиях резкие отрицания искупления и т. п. Впрочем, тогда и ваш тон бывал иной» (87, 164).

Еще один важный и сложный вопрос заключается в следующем. Пытался ли Чертков влиять на окончательный текст тех или иных произведений Л. Толстого? Робкие попытки такого рода нам известны. Например, 31 января 1885 г., по поводу издания в «Посреднике» рассказов Л. Н. Толстого «Кавказский пленник» и «Бог правду видит», Чертков испрашивает разрешение исключить несколько строк, которые ему кажутся неудачными (85, 140). Есть и другие примеры такого рода.

Приблизительно в это же время В. Г. Чертков начинает подготовку английских изданий сочинений Толстого, которые невозможно было публиковать в России по цензурным соображениям. Впервые в 1885 г. в Англии под заглавием «Christ’s Christianity» («Христианство Христа») были изданы «Исповедь», «В чем моя вера?» и «Краткое изложение Евангелия». Характерно, что В. Г. Чертков вложил в это издание собственные средства.

К этому времени В. Г. Чертков полностью самоопределился: он решает всецело посвятить свою жизнь распространению сочинений Л. Н. Толстого и начинает изыскивать для этого различные возможности. А с 1889 г. В. Г. Чертков приступает к систематическому копированию всего, что написано Толстым (в том числе черновиков произведений и публицистических статей, писем), и обязательно оставляет один экземпляр себе.

К началу 1890-х гг. характер деятельности В. Г. Черткова меняется. Собиранию и изданию рукописей Л. Толстого придается совершенно определенная цель – политического сопротивления режиму, которое приобретает все более агрессивный характер. Например, в письме Толстому (1893) он, в связи с событиями в семье князя Д. А. Хилкова, указывает, что находится «по отношению к происходящему в России как бы с бомбой в руках, и не знаю, когда ее пущу: завтра или через некоторое время»[246]. Конечно, эта агрессия распространяется и на Церковь.

Хилков Д. А. (1857–1914) – потомок древнего княжеского рода Хилковых-Ряполовских, после окончания Пажеского корпуса поступил в лейб-гвардии гусарский полк, во время войны 1877–1878 гг. командир казачьей сотни, в 1884 г., после пережитого религиозного переворота, окончательно вышел в отставку. В имении своей матери (село Павловки Сумского уезда Харьковской губернии) продал часть выделенной ему земли крестьянам, а на оставшихся семи десятинах построил хутор и начал хозяйствовать на крестьянский лад. В 1886 г. впервые познакомился с религиозными трактатами Л. Н. Толстого, прочитав французский перевод книги «В чем моя вера?», а в следующем году встретился с писателем и стал его активным последователем. В 1889 г. женился на Ц. В. Винер, но не венчался с ней, а детей, рожденных в этом браке, отказался крестить, вследствие чего они лишались княжеского титула и фамильного состояния. Распространением своих религиозных взглядов Д. А. Хилков способствовал фактическому возникновению в Павловках религиозной секты. В октябре 1892 г. выслан в Закавказье. 20 октября 1893 г., по прямому указанию императора Александра III, в удовлетворение ходатайства матери Хилкова, княгини Ю. П. Хилковой, у Д. А. Хилкова и его супруги были отняты дети, которых передали на воспитание бабушке. Дети были крещены и 24 ноября 1894 г. причислены к роду князей Хилковых. Все меры, предпринятые Л. Н. Толстым и В. Г. Чертковым для возвращения детей родителям, оказались безрезультатными. В апреле 1896 г. Д. А. Хилков был сослан повторно, на этот раз в г. Вейсенштейн Эстляндской губернии. В последний период своей жизни близко сошелся с прот. Н. Чепуриным, который способствовал его возвращению в лоно Православия. Погиб в начале Первой мировой войны.

В 1896 г. в Департаменте полиции было составлено сводное дело, которое крайне интересно рядом обстоятельств. Во-первых, в нем есть подробная история наблюдения за Л. Н. Толстым полицейских органов. Во-вторых, в деле присутствует своеобразная классификация запрещенных цензурой произведений Л. Н. Толстого, изданных за границей или в России с помощью гектографа или литографии. В-третьих, даже в этот достаточно абстрактный полицейский документ проникли следы неоднократных повелений императора Александра III «не трогать» Л. Н. Толстого.