Таким образом, именно в церковной периодической печати была сформулирована важнейшая задача – помогать максимальному сближению русского духовенства и общества и русской духовной науки и жизни.
Содействовало решению этой задачи и русское правительство. В 1860-е годы им были осуществлены кардинальные шаги в отношении православного духовенства как сословия, приведшие к очень значимым, с социальной точки зрения, результатам. В августе 1861 г. был образован специальный комитет, а в 1863 г. – специальное Присутствие по делам православного духовенства, состоявшее как из духовных, так и из светских лиц, результатом деятельности которого стал ряд законодательных актов, существенно изменивших положение белого духовенства в культурной и общественной жизни России. В 1863 г. был разрешен доступ выпускников семинарий в российские университеты, и уже через 12 лет семинаристы составляли в университетах 46 %. В 1864 году представителям духовного сословия было дано разрешение поступать в гимназию, а в 1866-м – на военную службу (т. е. в военные училища). В 1865 г. вышел указ, разрешавший архиереям увольнять из духовного сословия в светское выпускников семинарий, если они не устроились на работу по духовному ведомству. Наоборот, по указу 1867 г. представителям других сословий официально разрешалось поступать в духовные учебные заведения и получать таким образом священнические должности.
Последним и самым крупным шагом на этом пути был закон от 26 мая 1869 г., сыгравший важную роль в судьбе тысяч людей в России. Этот закон способствовал ликвидации сословной замкнутости, объявив, что отныне «дети лиц православного духовенства не принадлежат лично к духовному званию, показываясь только для сведения в послужных списках их отцов»[18]. Это значит, что человек, рожденный в семье священника, отныне мог свободно поступать в любое учебное заведение, и, в частности, не поступать в семинарию.
Еще одно важное последствие эпохи 1860-х – появление первых «кающихся дворян» (выражение Н. К. Михайловского), стремящихся найти практические пути реализации призыва Герцена: «В народ! К народу!» Призыв стал особенно актуален на фоне народных бедствий, в том числе голода 1868 г. Начало исхода в народ – 1870 г. – событие, которое сопровождается невиданным энтузиазмом, подвигом и аскетизмом. Это движение достигает апогея в знаменитом «хождении» 1874 г., которое не принесло никаких значимых результатов, так как цели этого мероприятия для самого народа остались совершенно непонятными.
«Покаяние дворян» было связано, как это ни странно для нас сегодня, с заметным оживлением антиправительственных выступлений во второй половине 1860-х годов, в которых постепенно активную роль начинает играть русская молодежь, в том числе и студенческая. Выстрел Каракозова в императора 4 апреля 1866 г. является в этом смысле началом совершенно новой эпохи русской жизни, не случайно С. Г. Нечаев подчеркивал, что это событие положило начало «нашего святого дела»[19].
«И вдруг – с 1879 г. – бродячие апостолы становятся политическими убийцами <…> это срыв эсхатологизма. Царство Божие, или царство социализма, не наступило, хотя прошло уже девять лет. Надо вступить в единоборство с самим князем тьмы и одолеть его».
Федотов Г. П. Трагедия интеллигенции // О России и русской богословской культуре. Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990. С. 432.
Событие 1879 г., о котором пишет Г. П. Федотов – еще одно покушение на императора Александра II, на этот раз народного учителя А. К. Соловьева, члена исполнительного комитета революционной организации «Земля и воля», возникшей после неудачных «хождений». Именно в этот момент происходит своеобразное «переключение религиозной энергии» (Н. А. Бердяев), срыв в террор и насилие.
Безусловно, важнейшее значение для русской жизни имел и январь 1878 г. Выстрел В. И. Засулич в петербургского градоначальника генерал-адъютанта Ф. Ф. Трепова 24 января 1878 г. и последовавший за ним процесс, окончившийся 31 марта оправданием Засулич судом присяжных, всколыхнули все русское общество. Правящие круг увидели в действиях присяжных и председателя суда А. Ф. Кони, отказавшихся признать Засулич виновной, прямую антиправительственную провокацию. Было бы совершенно неправильно рассматривать «семидесятников» исключительно как атеистов. Скорее, можно говорить о том, что в их среде возникает «религия братства» (выражение публициста В. В. Берви-Флеровского), т. е. союз людей, уже не верящих в бессмертие души, но все-таки выбирающих, вслед за человеком Христом, путь самопожертвования. По воспоминаниям одного из участников революционных движений 1870-х годов, О. В. Аптекмана, молодежь, идущая в народ, уподобляла свой подвиг «пути на Голгофу» и рыдала над Евангелием. И в то же время вторая половина 1870-х – время формирования организованного революционного подполья с жесткой дисциплиной. Постепенно складывается ситуация, когда молодых революционеров начинает волновать не столько тяжелое положение народа, студенчества и крестьянства, сколько задача максимально революционизировать русское общество.
Этот вывод находит очень яркое подтверждение в материалах так называемого «нечаевского дела». С. Г. Нечаев (1847–1882) – нигилист и революционер, один из родоначальников русского терроризма, лидер организации «Народная расправа», созданной в Москве и имевшей небольшие кружки в Петербурге, Одессе, Владимире, Ярославле и Нижнем Новгороде. С осени 1868 г. С. Г. Нечаев ведет революционную пропаганду среди студентов Санкт-Петербургского университета и Медицинской академии, а в 1869 г. организовывает студенческие волнения. Финалом деятельности «Народной расправы» стало громкое дело об убийстве 23-летнего студента московской Петровско-Разумовской сельскохозяйственной академии И. И. Иванова. Материалы «нечаевского дела» послужили исторической основой для романа Ф. М. Достоевского «Бесы». Характерно, что многие участники «дела» были выходцами из духовного сословия или имели отношение к церковно-педагогической деятельности. Сам С. Г. Нечаев, будучи вольнослушателем Петербургского университета, одновременно работал преподавателем Закона Божьего в Сергиевском училище[20]. Один из главных помощников Нечаева, В. Ф. Орлов, будучи студентом семинарии, оставался глубоко религиозным, часами молился в своей квартире, и одновременно, озлобленный распоряжениями семинарского начальства, составлял сатиры на монахов и «проповедовал восстание с крестом в руках»[21]. Автор этого свидетельства, нечаевец И. И. Флоринский, сам в прошлом был студентом семинарии.
Именно на фоне столь сложной и противоречивой духовной ситуации конца 1870 – начала 1880-х годов в русском обществе становятся популярными идеи Л. Н. Толстого, романы и «Дневник писателя» Ф. М. Достоевского, лекции В. С. Соловьева.
«Судьбе угодно было, чтобы моральный и религиозный кризис, пережитый Толстым, разрешился – созданием известного вероучения – как раз к тому времени, когда русское передовое общество и молодежь, после всех испытаний и разочарований конца 70-х годов, оказались предрасположенными прислушиваться к проповедям моралистов, в особенности к учению о “самосовершенствовании”, об искании “истины” внутри себя, о чем так горячо говорил и писал Достоевский».
Овсянико-Куликовский Д. Н. Собрание сочинений. Т. IX. СПб., 1914. С. 121.
Этот же момент отмечает и В. В. Розанов: голос «двуединого Иова», то есть Толстого и Достоевского, зазвучал в противоречии всему, чего хотело в конце 1870-х г. русское общество, о чем оно думало. В разгар увлечения внешними преобразованиями, в момент преобладания западнических настроений и напряженного ожидания соответствующих перемен, в момент отрицания «всего внутреннего, религиозного, мистического», Толстой и Достоевский отвергли саму необходимость внешнего и обратились именно к внутреннему. Поистине поразительно, что эти духовные поиски достигли своего апогея практически в одно и то же время: 1877 г. – окончание Л. Н. Толстым «Анны Карениной», конец 70-х – «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского, 1878 г. – начало «Чтений о богочеловечестве» В. С. Соловьева. Характерен отзыв об этих лекциях, сделанный одним из современников.
