Для Скворцова не подлежит сомнению, что именно в этом кругу «зрела не только идея о возглавлении Русской Церкви патриархом, но и о засвидетельствовании об определенном отношении иерархии к лжеучению гр. Толстого». Далее Скворцов подчеркивает, что хотя, по его мнению, митрополит Антоний (Вадковский) и был иерархом чуткой души, добрым и великодушным, но он ни в какой степени не был человеком инициативы и борьбы. Тем удивительнее тот факт, что «инициатива об издании синодского акта 20–22 февраля 1901 г. исходила от митрополита Антония совершенно неожиданно и в настойчивой форме».
Весь процесс подготовки проекта отлучения Скворцов представляет в следующем виде. Предположительно 18 февраля В. К. Саблер, в 1892–1905 гг. товарищ обер-прокурора Св. Синода, впоследствии сам занимавший этот пост, попросил Скворцова «немедленно составить доклад» о лжеучениях Толстого, а у Скворцова как раз в это время была на руках изданная за границей Чертковым книга «Христианское учение гр. Л. Н. Толстого». По поводу этой книги Скворцов пишет: «Никому в голову не приходило усомниться; а насколько точно это “Христианское учение” издания Черткова выражало подлинные религиозные верования самого Льва Николаевича. Да и ныне трудно сказать, что в нем Толстого, а что Черткова и Кº, – один Бог знает и унесший в загробный мир эту тайну сам Л. Н. Толстой».
Далее Скворцов утверждает, что в деле в канцелярии Св. Синода по этому поводу должны быть три документа: 1) доклад с изложением учения Толстого; 2) собственноручный проект отлучения, написанный Победоносцевым; 3) исправленная редакция послания, правку вносил митрополит Антоний и другие члены Синода; отдельно назван архиепископ Иаков Кишиневский, позже Казанский: «Сделанные иерархами Синода исправления были направлены на смягчение тона и содержания послания, с тем чтобы оно имело характер не отлучения от Церкви, а засвидетельствования об отречении Льва Толстого от православия и отпадения его от Церкви, а также – призыва к покаянию».
Скворцов утверждает, что для окончательного установления редакции понадобилось два заседания Синода. Кроме того, он подчеркивает, что один экземпляр «Церковного вестника» был препровожден «в высокие сферы, впервые тогда осведомившиеся об этом историческом шаге, самостоятельно предпринятом высшей церковной властью»[517].
Следует заметить, что статьи в «Колоколе» сразу же вызвали бурную полемику в периодической печати и ряд возражений, в том числе указания на неточности, которые содержатся в рассказе В. М. Скворцова. Главной из таких неточностей является утверждение В. М. Скворцова, что формальным поводом к отлучению Л. Н. Толстого послужил доклад Д. С. Мережковского на заседании знаменитых Религиозно-философских собраний. Конечно, этого быть не могло, так как сами заседания начались осенью 1901 г., т. е. уже много позже опубликования синодального акта. В. М. Скворцов перепутал два разных выступления Д. С. Мережковского: осеннее, на Религиозно-философских собраниях 1901 г., и февральское, на заседании Санкт-Петербургского философского общества.
Какие выводы можно сделать, изучив воспоминания В. М. Скворцова?
а) Очевидно, что вопрос об отлучении Л. Н. Толстого возник в период, когда первенствующим членом Св. Синода стал новый петербургский митрополит Антоний (Вадковский). Это очень важное обстоятельство. Дело в том, что Скворцов совершенно не случайно так подробно перечисляет сотрудников нового столичного митрополита. Это все были молодые, энергичные люди, стремившиеся к модернизации церковной жизни.
Обратим внимание, что первое полное издание на русском языке романа «Воскресение» появилось в Англии к концу 1899 г. и затем было неоднократно повторено, а синодальный акт был издан более чем через год. Это означает, что церковный документ мог появиться только при наличии определенной группы церковных деятелей, готовых подготовить и осуществить эту сложную задачу, а также взять на себя ответственность за нее. Очевидно, престарелый митрополит Иоанникий (Руднев) не нашел в себе решимости совершить подобный открытый демарш, понимая, что он вызовет общественный скандал. Однако и он, как мы видели, вынужден был в марте 1900 г., во время тяжелой болезни Л. Н. Толстого, издать, вероятно, как указывает в своих воспоминаниях В. М. Скворцов, под давлением духовенства секретный циркуляр о невозможности церковного погребения писателя и его заупокойного поминовения по церковному чину.
Митрополит Иоанникий скончался 7 июня 1900 г. Мужественный и продуманный церковный шаг, фактически акт церковного исповедничества, принятый крайне критично русской либеральной интеллигенцией, но канонически и исторически неизбежный, был осуществлен после того, как пост первенствующего члена Св. Синода 9 июня 1900 г. занял очень популярный в церковной среде и среди молодых академических преподавателей митрополит Антоний (Вадковский). Обратим внимание, что от этого назначения до издания синодального акта 20–22 февраля прошло всего около девяти месяцев.
б) Непосредственного отношения к идее отлучения К. П. Победоносцев не имел, но как постоянный автор официальных документов и их редактор был привлечен к составлению акта, причем, с точки зрения В. М. Скворцова, подготовка отлучения проходил а без ведома императора.
в) Окончательный текст отлучения был существенно смягчен по сравнению с исходным вариантом.
г) И еще одно. Обращают на себя внимание – как в связи с историей секретного циркуляра митрополита Иоанникия, так и в связи с подготовкой синодального акта 1901 г. – инициативы священнослужителей (священников И. Фуделя и Г. Петрова), о первой из которых (обращение с письмом к автору воспоминаний) В. М. Скворцов в своих воспоминаниях сообщил, а о второй (апология толстовства на обсуждении реферата Д. С. Мережковского) умолчал. Конечно, только воспоминаний В. М. Скворцова для утверждения, что именно действия священнослужителей послужили причиной активизации церковной власти и эскалации церковных прещений в адрес Л. Н. Толстого, совершенно недостаточно. Но следует более серьезно задуматься над вопросом, не был ли косвенной причиной этой эскалации страх священноначалия по поводу того, что недоумения и даже симпатии, связанные с именем писателя, получат более широкое распространение именно в церковной среде?
5. «Слово в Неделю Православия», произнесенное в Исаакиевском кафедральном соборе 18 февраля 1901 г. Слово произнес архимандрит Сергий (Тихомиров), в то время ректор Петербургской семинарии, в будущем митрополит Токийский. Обратим внимание на то, в какой именно день эта проповедь была произнесена: снова это Неделя Православия, т. е. первое воскресенье Великого поста! И это тот самый день, когда К. П. Победоносцев получает задание готовить проект синодального документа о Толстом. Таким образом, хотя писатель в проповеди не был назван по имени, церковная власть хотя бы частично реализовала свое намерение: в знаковый для Церкви день с высокого церковного амвона был произнесен, правда, очень осторожный и умеренный, но все-таки приговор писателю.
Главная цель проповеди заключалась в том, чтобы объяснить, в чем смысл анафемы «на тех, которые своими заблуждениями уже давно по существу отлучили себя от Церкви». Вторая цель: опровергнуть мнение, что, анафематствуя еретиков, Церковь не поступает по Христовой любви. Другими словами, очевидно, что это «Слово» представляет собой подготовку общественного мнения к предстоящему акту, который был обнародован через несколько дней. Сразу создается впечатление, что в «Слове» речь идет не вообще о смысле чина в Неделю Православия, не вообще о еретиках, а конкретно о Толстом, который, повторяю, по имени не назван.
Далее в «Слове» свидетельствуется, что заблуждающиеся сами рвутся из объятий Церкви, а она готова всегда принять их обратно в свое лоно с «любовью безграничной». Исключение составляет случай, когда заблудившийся упорно пребывает в своем заблуждении и с помощью сатаны продолжает «похищать овец из стада Христова», причем последний случай особенно опасен для Церкви, если совершает его «лицо влиятельное». В этом случае, как и в истории коринфской церковной общины (1 Кор. 5), Собор «не останавливается перед суровостью наказания», чтобы спасти заблудшего с любовью хотя бы «страхом из огня» и предает такового сатане во измождение плоти, но с целью «да дух спасется». Также и в наше время Церковь, сурово изрекая истину о заблудших голосом любви, спасающей страхом из огня, готова не менее громко провозгласить «утвердите к ним любовь» (2 Кор 2:8), если заблудшие придут в разум истины и покаются. В «Слове» подчеркивается, что эта крайняя и суровая мера применяется только в случае, если уже не помогают прочие предварительные меры. Наконец, подробно перечисляются все догматические заблуждения этих лиц, которые потом были кратко упомянуты в тексте самого определения (в том числе, между прочим, провозглашается анафема и на «дерзающих поднимать свою святотатственную руку на помазанника Божия»): отрицание бытия Божия, Промысла, отрицание Бога духовным существом, отрицание Божественного достоинства Христа и Святого Духа, необходимости искупления, приснодевства Пресвятой Богородицы, вечной жизни, церковных таинств, святых икон. Заканчивается «Слово» утверждением, что все эти лица «сами себя отделили от Церкви»[518].
