Волхвы В сиянье звездном к дальней цели Спешит усердный караван; И вот леса зазеленели, Засеребрился Иордан, Вот башни стен Ерусалима, Громады храмов и дворцов – Но горний свет неугасимо Зовет все дальше мудрецов. Струит звезда над Палестиной Лучи прозрачные свои… Вот над уснувшею долиной Гора пророка Илии. Все ниже, ниже свет небесный, Вот Вифлеем – холмов гряда… И над скалой пещеры тесной Остановилася звезда. Лучи небесные погасли; Янтарный отблеск фонаря Чуть озаряет ложе – ясли Новорожденного Царя. Волхвами вещий сон разгадан, Открылся Бог своим рабам. И смирну, золото и ладан Они несут к Его стопам. Младенец внемлет их рассказам. Небесный луч им светит вновь: В очах Христа – предвечный разум, В улыбке – вечная любовь. К. Н. Льдов Бегство в Египет Затмитесь, звезды Палестины! Затихни, сладкий шум ручьев! Не пробуждайтеся, долины, Вечерней песнью соловьев, Ни горных горлиц воркованьем! Оденься в тяжкую печаль, О дар Иеговы, Палестина! Какая Мать какого Сына Несет с собой в чужую даль?! А вы, небесные светила, Вы – звезды, солнце и луна – Спешите все к разливам Нила: К его брегам спешит Она!.. И видели – по утренним зарям, Когда роса сребрилась по долинам И ветерки качали ветви пальм, Шли путники дорогой во Египет. Был старец сед, но бодр и величав, В одной руке держал он жезл высокий, В другой, сжимая повод, вел осла, И на осле сидела, как царица, Младая Мать с Своим Младенцем чудным, Которому подобного земля Ни до Него, ни после не видала!.. И матери подобной не видали!!! Какой покой в лице Ее светился! Казалось, все ее свершились думы, И лучшие надежды уж сбылись, И ничего Ей более не надо: Все радости и неба, и земли, Богатства все, все счастье мировое Лежали тут, в коленях, перед Ней, Слиянные в одном Ее Младенце, Который Сам – прекрасен так и тих – Под легкою светлелся пеленою, Как звездочка светлеет и горит Под серебром кристального потока… В одежды алые Жена одета, Скроенные как будто из зари, И голубой покров – отрезок неба – Вился кругом главы Ее прекрасной… Ф. Глинка Избиение младенцев Волхвы, поклонившись смиренно и кротко Младенцу – Всевышнему Богу, Отправились, полные радости светлой, В обратную снова дорогу. И было волхвам откровение свыше – Они его в сне получили, – Другою дорогой в родимые страны Вернуться они поспешили. Напрасно их Ирод к себе поджидая – Терзался в кручине и злости: К нему от царя, что звезда возвестила, Не шли так желанные гости. И понял царь Ирод, что был он в ту пору Осмеян сынами Востока; И гневом разъярен, и злобой подвигнут, Решил поступить он жестоко. Царь думал в тревоге, волхвами испуган, Что с царством проститься придется. И вот он замыслил ужасное дело: Решил с небесами бороться – Велел истребить он без жалости в сердце, В ужасном за царство испуге, Всех малых младенцев в стенах Вифлеема И всей вифлеемской округе. Исполнен приказ был, и так вот сбылося Реченное древле пророком. Был слышен глас в Раме, и плач, и рыданье, И в горе великом, жестоком Там вопли неслися, и стоны, и крики, И жалкие всюду моленья: Рыдала Рахиль о погибнувших детях, И не было ей утешенья. А. В. Боголюбов Богоявление Господне (Св. ев. от ап. Матфея, гл. 3, ст. 1) Глас вопиющего в пустыне Всех к покаянию зовет, Он говорит: «Христос идет, Ему пути готовьте ныне». Толпой бесчисленной народ, Внимая гласу Иоанна, Стремится к брегу Иордана Принять крещенье в лоне вод. И виден с светлых облаков, Под видом голубя сходящий, Господень Дух животворящий, И слышен глас Творца миров, Которым тайны объясненье Дает вселенной Властелин: «То Сей возлюбленный Мой Сын, На Нем Мое благоволенье». Хвала Тебе, о Боже сил! Наш милосердный Искупитель! Ты снова райскую обитель Нам, недостойным, отворил! О, дай, чтоб мы от колыбели До гроба шли Твоей стезей, О, дай для нас воде купели Быть иорданскою струей! В. Бажанов Крещение Господне I Среди песков пустыни Иордана, Где высятся ряды угрюмых скал, Где бродят волк голодный и шакал, Звучала речь святая Иоанна Как к покаянию народному призыв. Толпы людей, как волн морских прили Стекалися к убежищу Предтечи И слушали пророческие речи Отшельника. Постами изможден, Питаяся акридами и медом И власяницею суровой облечен, Святой пророк являлся пред народом И в пламенных, бичующих словах Учил его и обличал в грехах. Когда ж избрал как символ очищенья В водах реки крещенье – Уверовав в учение его, Шли многие креститься у него. Он возвещал пришествие Того, Кому ремень от обуви Его Он развязать во прахе недостоин. Он говорил собравшимся о Том, Кто сотворит Крещение огнем И Духом Пресвятым, о Том – Непогрешимом, Кто в житницу пшеницу соберет Лопатою, солому же сожжет Он на огне Своем неугасимом. II И вот, когда минуло тридцать лет Спасителю, оставив Назарет, Ко проповеди этой и крещенью, К суровому и чистому ученью Пришел и Он. Пророк не знал Христа, Но так была безгрешна и чиста Спасителя святая красота И нечто столь высокое в Нем было И светлое, что душу поразило Отшельника величием своим, Когда Христос явился перед ним У берегов цветущих Иордана! Любовь и страх объяли Иоанна, И он, что был к греху неумолим, Святой пророк, кидавший обличеньем В лицо царям, охваченный смущеньем, Ничтожным вдруг почувствовал себя Пред Иисусом. «Надо от Тебя Креститься мне, о Господи, и Ты ли Пришел ко мне?» – в волнении твердили Его уста, его смиренный вид. Но отвечал Спаситель благодушно: – Оставь теперь, зане так надлежит Нам истину исполнить! – И послушно Он Господа веленье совершил. Когда ж из волн Спаситель выходил, В сиянии открылся свод небесный, И голубем в лазури голубой Над ним с небес спустился Дух Святой, И свыше глас послышался чудесный: – Сей есть Мой Сын возлюбленный, на Нем Покоится Мое благоволенье! – И понял Иоанн: то было откровенье, И преклонился Он пред Господом Христом! О. Н. Чюмина |
