К тому времени как Шехерз дошел до часовни Нетерпимости, командующие флота спасения Варва уже находились там: кто-то с почетной стражей, словно демонстрация силы имела смысл в момент, когда мир-механизм громил их флотилию. Некоторые ордены Космического Десанта отправили лишь горстку боевых братьев и были представлены единственным офицером, большинство, однако же, пришли не одни. В целом здесь насчитывалось пятнадцать разных орденов.

Из общей массы особенно выделялся капитан Венеций из Ультрамаринов; он и его почетная гвардия носили характерные темно-голубые доспехи, но столь сильно украшенные, что они казались скорее золотыми. Представители прочих орденов, по-видимому, интуитивно признавали в Венеции лидера. Напротив него располагалась делегация Астральных Рыцарей, возглавляемая магистром Амрадом, который с собой привел самую внушительную свиту — три отделения ветеранов сопровождали его командное отделение. Амрад имел на то полное право, так как это был корабль Астральных Рыцарей.

— Капитан Шехерз, — поприветствовал Амрад, когда тот вошел. — Как хорошо, что у нас есть магистр флота. Вопросы ведения войны в космосе требуют вашего рассмотрения.

— Мой господин, — почтительно поприветствовал капитан.

Вы ведь видели последнее происшествие, я полагаю? — обратился к нему Венеций. У него были лицо и манеры аристократа, который всю жизнь поступает по-своему.

— Мы потеряли «Рискованного», — бесстрастно произнес Шехерз.

— И «Магна патер», — добавил Ультрамарин и скрестил руки, как если бы только что уладил любые прения. — Это орудие как мух нас прихлопывает. Очевидно, что ваш наступательный порядок не оправдал себя.

Последние слова предназначались лично Шехерзу. Хотя он и не один отвечал за боевое построение, но играл важную роль, и со смертью лорда-адмирала Кора, похоже, именно он первым заслуживал всяческого порицания.

— Я не ожидал ни подобной мобильности, ни дальности поражения орудия, — парировал он. — В последний час он продемонстрировал такие возможности, которых ранее не наблюдалось.

— А они меняются каждый час! — рявкнул Венеций. — Каждый корабль мы теряем по-новому. Оно учится и адаптируется к каждой нашей атаке!

— Тогда что вы предлагаете делать? — степенно спросил Амрад.

— Отступим, — твердо сказал Венеций. — Перегруппируем флот и дождемся подкреплений от флота сегментума. Они прибудут в течение двух месяцев, и, если Император того пожелает, с ними прилетят исследовательские команды Адептус Механикус, которые скажут нам, что же такое этот мир-механизм.

— Совершенно исключено, — отрезал Амрад.

— Почему?! — требовательным тоном спросил Венеций, ударив кулаком в ладонь.

— Капитан Шехерз, — позвал магистр.

Шехерз, в передаче заранее проинструктированный Амрадом о своей роли, переключился на канал вокс-связи с мостиком:

— Капитан, дайте тактическую выкладку на гололит в часовне.

Когда гололитическое устройство, установленное среди свисающих с потолка курильниц, включилось и развернулось, в центре помещения нарисовались световые фигуры. Между Амрадом и Венецием загорелась голограмма системы Варв, состоящей из одиннадцати планет, над седьмой из которых, слабо заселенном мире Убежище, располагался флот. Крайняя планета представляла собой замерзший шарик аммиака, где никогда не существовала жизнь, но до недавнего времени на ближайших к ней двух планетах находились базы первопоселенцев и предприятия по добыче химического сырья. Даже не прервав своего пути через систему, мир-механизм стер жизнь с тех миров, прошив укрепленные города лазерными выстрелами или отправив каменные массы, чтобы разорвать химкомбинаты изнутри.

— Четвертый мир, — начал Амрад. — Полагаю, вас уже проинформировали о его значимости?

Изображение четвертой планеты от варвианского солнца увеличилось. Эту пузырчатую и почерневшую сферу покрывали глубокие искусственные каньоны; вся ее поверхность была поделена на скалобетонные пространства, напоминающие серые чешуйки.

— Варвенкаст, — произнес Венеций.

— Это не просто название, — вмешался Амрад. — Это двадцать один миллиард душ. — Теперь он обращался ко всем собравшимся, чтобы говорить от лица своих орденов. — Еще за недели до этого мы знали, к чему все идет. Мир-механизм уже зачистил дюжину населенных миров, из-за чего мы потеряли бесчисленное количество имперских граждан. Но когда мир-механизм доберется до ульев Варвенкаста, его жатва увеличится более чем втрое. Если мы хотим когда-нибудь его остановить, действовать надо прямо сейчас.

— Смерть невинных ранит меня не менее, чем вас, магистр ордена, — сказал Венеций. — Жиллиман учил своих сыновей ценить тех, кто усиленно трудится под присмотром Императора. Однако всякая наша попытка атаковать мир-механизм терпела неудачу. Наши орудия не в состоянии пробить его загадочную защиту. Мы даже не можем увидеть, что находится на его поверхности. А случившееся с «Рискованным» — пример того, что и простая попытка приблизиться сулит погибель. И, как бы мне ни тяжко было это говорить, мы должны выйти из этой схватки и перегруппироваться, чтобы позже вести сражение на своих условиях.

— Выходит, вы оставите миллиарды варвенкастцев умирать? — спросил Амрад.

— Если мы останемся и дадим бой, то погибнем, а Варвенкаст все равно будет уничтожен. Так что да, магистр, я готов бросить их на произвол судьбы.

Шехерз переводил взгляд с одного лица на другое. Когда для перехвата мира-механизма собрался флот спасения Варва, каждый из его командующих в часовне Нетерпимости освятил собственный алтарь, и сейчас делегации космодесантников стояли перед соответствующими святынями. В качестве алтаря Ультрамаринов выступал штандарт Седьмой роты капитана Венеция наряду с копьями и щитами воинов его родного Макрагга. Святыней Красных Консулов выступало изваяние Робаута Жиллимана, вывезенное из оскверненного храма, освобожденного их орденом, и до сих пор хранившее пятна крови верующих, что отдали свои жизни ради его сохранности. Захватчики же соорудили пирамиду из трофейных бронзовых щитов, добытых с древнего поля битвы. На лицах Астартес Шехерз не видел и тени сомнения. Все они пришли в часовню с одной мыслью, вероятно, ведомые в своем решении Венецием, — прекратить бой и дождаться подкрепления.

В конце концов, так велел Кодекс. Если сражение не выиграть, нельзя напрасно тратить собственные жизни или трусливо убегать. Вместо этого необходимо подготовиться к новой битве, но уже на своих условиях. Робаут Жиллиман написал об этом в Кодексе Астартес десять тысяч лет назад, и всякий добропорядочный Ультрамарин расценивал слова своего примарха как священные.

— Делайте как знаете, — наконец нарушил молчание магистр Амрад. — Так вам велит разум, и Астральные Рыцари не станут вас останавливать.

— Решено, — подытожил Венеций. — Братья мои! Возвращайтесь к своим группам. Будьте готовы выйти из боевого построения и…

— Астральные Рыцари не станут этого делать, — прервал Амрад.

— Черт подери, Амрад! — вспылил лорд Зетар из Красных Консулов, который безмолвно наблюдал за полемикой, но полностью разделял позицию Венеция. — Это не игры! Пусть ты и притащил сюда весь свой орден, но нельзя разводить политику, когда на карту поставлен исход такой важной операции.

— Дело не в этом, — отрезал Амрад. — Астральные Рыцари будут сражаться здесь. У вас есть собственный флот, братья, так что поступайте с ним, как подсказывает Кодекс.

— Ты просто хитришь, взывая к нашей совести, — возразил Зетар. — Грозя устроить типичное геройское противостояние, ты требуешь, чтобы и мы сгинули вместе с тобой!

— Нет, речь не о том. Я говорю о победе. Пока есть хоть малейший шанс, мы никуда не уйдем. И у меня нет намерений подвергать вас риску в том случае, если мы проиграем.

И как ты собираешься выиграть бой? — полюбопытствовал Венеций. — Какое орудие мы не применяли против мира-механизма?

— Вы находитесь сейчас прямо внутри него, — спокойно ответил Амрад.