— Ты человек, Гриколь. Я знаю, что тебе сложно это понять. Смертному солдату многое нужно: еда, боеприпасы, убежище, сон, даже новые приказы от начальства, чтобы не чувствовать себя брошенным. Без этого смертный солдат не может функционировать. Он слабеет и падает духом. Но мы — Астартес. Мы не такие, как вы. Мы можем есть то, чего вы есть не можете, можем спать, оставаясь настороже. Поручить Астартес задание — значит дать ему цель, которой он будет добиваться, пока ему не прикажут остановиться или пока Император не призовет его.

Гриколь внимательно меня выслушал, задумчиво кивая, а затем снова заговорил.

— Ты вы считаете, шанс есть? — повторил он.

Служитель, похоже, не собирался отступать.

— Подумай, кого мы пытаемся здесь найти, — снисходительно отозвался я. — Это Пятая рота: капитан Феодосий, командор Кассий, лейтенант Энерон, знаменосец Вальтиох. Если кто-нибудь и выжил, то это будут такие воины, как они.

Гриколь кивнул:

— Я понимаю. Но… думаете ли вы, что есть шанс? — спросил он в третий раз.

Грайец обнажил в ухмылке гнилые зубы. Если бы со мной говорил новичок, я бы и минуты не стал терпеть такого дерзкого упрямства, но, в отличие от них, Гриколь кровью заработал право на откровенность.

— Хочешь узнать правду? — Я глубоко вздохнул и отвел глаза. — Конечно нет. Мы найдем на этом корабле лишь смерть. Ничего другого во время этих операций нам не обнаружить. Ты видел то же, что и я. Даже мертвыми эти корабли пожирают все, что попадает внутрь. О каких выживших может идти речь? Спасательные команды магистра Фрасия — совершенно бесплодная затея.

Я вновь позволил взять верх горечи и раздражению, которые вызывал у меня новый магистр ордена. Однако в присутствии Гриколя это не имело значения: он был не из болтливых.

— Он поведал мне, что назвал нас Спасательными командами, потому что мы станем спасением ордена, — продолжил я, все еще кипя негодованием против далекого командира. — Но ты знаешь, как нас называют братья из боевых рот?

Гриколь слегка качнул головой.

— Собирательными командами, — сказал я.

— Хм, — пробормотал он. — Метко.

Собирательные команды. Это задумывалось как оскорбление, однако с каждой новой вылазкой прозвище казалось мне все более подходящим. Несмотря на все наши усилия, мы не обнаружили ни одного из пропавших братьев. По крайней мере, ни одного живого. Мы собирали лишь хлам. Ксеноформы тиранидов используют каждый атом, до которого могут дотянуться, но в первую очередь предпочитают биологический материал. Нашу плоть. Эту закуску они выбирают среди любой другой.

Поэтому добычей Спасательных команд становилось то, что корабль-улей, особенно поврежденный абордажной командой, мог пропустить: оружие, доспехи. Они принадлежали не только братьям-Косам. Снаряжение Астартес, которое мы находили, было раскрашено в самые разные цвета: желтый и красный, синий, серебряный, черный и зеленый. Невзирая на то что другие ордены могли счесть это святотатством, мы забирали все. Наши приказы были ясны: спасти все, что можно.

Люди Гриколя работали быстро и целеустремленно. Как и сам Гриколь, они были рождены на мирах, павших под ударами «Кракена»: Мирале, Грайе и других, — мирах, которые мы пытались защитить во время долгого отступления с Соты. Все служители, изначально принадлежавшие ордену, погибли при обороне Соты. Юноши и старики, больные и раненые — все они взяли в руки оружие и пожертвовали жизнью, чтобы подарить несколько драгоценных секунд своим повелителям. Чтобы мы, Астартес, могли спастись.

И мы спаслись, но в то время наше бегство, казалось, лишь отсрочило окончательное уничтожение. Выжившие с Соты добрались до системы Мираля, где доложили о потере родного мира вернувшемуся магистру. Торкира был поражен, почти сломлен этим известием. Кое-кто предлагал отступать дальше перед лицом многократно превосходящего нас врага, но магистр отверг эту идею и привел нас всех к присяге вызова. «Кракен» приближался, и мы должны были бороться до конца и умереть в джунглях Мираля.

«Кракен» пришел, и мы держали оборону на скальных уступах в местности, называвшейся Гроб Великана. Мы сражались отчаянно и снова погибали. Не знаю, надеялся ли Торкира, что нас спасет какое-то чудо или что одной его веры будет довольно, чтобы принести нам благословение Императора и гарантировать потрясающую победу. Чуда не случилось. Торкира погиб, разорванный на куски врагами, и капитан Фрасий приказал отступать. И вновь я выжил.

Если вы полагаете, что я благодарен судьбе за свое спасение, вы ошибаетесь. Когда в первый раз я оставил братьев позади, душа моя истекала кровью. Когда я вынужден был поступить так еще раз… это больше, чем может вынести любой человек. Тело мое пережило битву на Мирале, но не дух. Глядя, как капитан Фрасий приносит клятвы магистра ордена на мостике «Сердца Соты», я был уверен, что следующая битва станет для меня последней.

Но после Мираля, признаю это со стыдом, мы сделались осторожнее. Фрасий считал, что ни один из миров не стоит гибели ордена — кроме разве что Священной Терры. Нам сказали, что не стоит больше помышлять о победе — лишь о том ущербе, который мы сможем нанести, прежде чем опять придется отходить. Фрасий просчитывал наши отступления до мельчайших деталей и требовал строжайшего следования его планам. Братья гибли, но никто не умирал впустую. Однако я чувствовал, как бесчестие опаляет мою грудь всякий раз, когда получал приказ бросить новый мир на потеху «Кракену», в то время как другие продолжали сражаться. Я повиновался, но не мог подчиниться приказам Фрасия, который требовал предоставить остальных защитников планеты их судьбе. Я забирал с собой тех, кто заслуживал спасения. Так поступал не один я, и в конце концов пристыженный Фрасий разрешил благородным смертным, подобным Гриколю, остаться с нами.

Сигнал маяка вел нас вглубь корабля. Мы отыскали одну из главных артерий, но она кишела ногогрызами. Твари уже не кормились. Похоже, они нажрались до того, что едва не лопались, и волочили раздувшиеся брюха по полу, направляясь к центру корабля. Пары зарядов «адского пламени» в этом случае было недостаточно, и я неохотно приказал скаутам искать другой путь. Плотная мускульная стенка артерии проходила через все отсеки на этом уровне, мешая дальнейшему продвижению. Наконец Пазан заметил, что слизь утекает куда-то в угол. Там в полу обнаружился клапан, которому мешал закрыться обильный поток слизи. Отверстие было слишком мало для нас, но мы его расширили. Следовало бы послать первым одного из скаутов, но мне совсем не улыбалось оказаться отрезанным от запаниковавшего послушника. Я убрал пистолет в кобуру, сжал копис и головой вперед нырнул в узкий туннель.

В ту же секунду я почувствовал, что могу задохнуться в слизи, пока протискиваюсь вниз. Для освещения у меня имелся только нашлемный фонарь, но видеть здесь все равно было нечего, кроме сочащейся по сторонам жижи. Я продвигался медленно, вытянув вперед копис и расширяя им туннель, как рычагом, а затем расталкивая стены, чтобы освободить проход. Единственным утешением служила мысль, что любая тиранидская ксеноформа, забравшаяся в это место, давным-давно должна была раствориться в слизи.

Веревка у меня на поясе натянулась, а затем снова ослабла, когда послушники полезли следом за мной.

«Кракен» поглощал одну планету за другой, но под началом Фрасия мы — ничтожные остатки некогда гордых, некогда храбрых, некогда славных Кос Императора — выжили. Однако я по-прежнему говорил себе, что это лишь вопрос времени. Меня все еще ожидала очистительная купель жестокой смерти. А затем настала очередь Ичара IV.

Щупальца «Кракена» сомкнулись вокруг этого мира, и там, сплотившись в последнем усилии, среди великого множества имперских сил встали Ультрамарины. Вместе они разнесли «Кракен» на куски. Планета была почти разрушена, ее защитники обескровлены, но флот тиранидов рассеялся.