Чёрные Храмовники едва терпели её присутствие на борту одного из своих кораблей, и после зачистки мира-гробницы она почти не покидала каюту. Единственная причина, почему она оказалась на мостике во время атаки состояла в том, что вокс-операторы засекли слабый сигнал с ближайшей планеты и капеллан Гератий приказал ей принять участие в его расшифровке, чем она и занималась до нападения ксеносов.

— Всем постам, — произнёс кастелян по всем частотам корабля. — Мы направляемся в пылевой пояс планеты. Щиты ксеносов слишком слабы, чтобы они смогли преследовать нас и нам должно хватить времени для ремонта.

Через весь мостик к Калебу целеустремлённо направился Гератий. Капеллан остановился только когда их лица разделяло всего несколько сантиметров.

— Придётся напомнить тебе, кастелян, что не в обычаях Чёрных Храмовников бежать и скрываться. Доктрина ордена требует, чтобы мы развернулись и сошлись лицом к лицу с инопланетными подонками, и не знали покоя, пока не уничтожим их. — Воин-жрец говорил с такой страстью, что Аджента увидела его слюну на щеке Калеба.

— Доктрина ордена требует, чтобы я не отправлял корабль с боевыми братьями на борту на неминуемую гибель. — Кастелян говорил спокойнее и размереннее капеллана. — Мы укроемся, отремонтируемся и затем нанесём ответный удар.

Гератий мгновение молчал, уставившись обеими красными линзами имплантатов прямо в глаза Калеба, затем медленно развернулся и направился к вокс-системе.

Аджента перевязала рану обрывком одежды, она слегка кровоточила и болела, зато кровь больше не заливала глаза. Они были неаугметированными, что часто встречалось среди Диалогус. Сёстры ордена Расколотого Шифра считали, что были созданы по подобию Императора и не признавали физические улучшения. Кое-кто из старших сестёр даже осуждал Адженту за очки, которые она сейчас вытерла чистой частью одежды и надела на нос.

Корабль вошёл в пылевой пояс, и на мостике стало спокойнее, слуги и команда работали, почти не переговариваясь. Единственные звуки раздавались только когда в щиты “Неотвратимого Возмездия” врезались большие обломки. Аджента вернулась к вокс-ретранслятору. Слуга в мантии только что закончил его ремонтировать и возился с циферблатами, проверяя работоспособность.

— Можно мне? — спросила она, попросив жестом наушники. Удивлённый юноша застыл словно зверёк, попавший в свет фонаря охотника, и посмотрел на кастеляна. Тот кивнул. Слуга торопливо бросил наушники и поспешил удалиться. Аджента подняла их с палубы и надела, пытаясь настроиться на ту же частоту, которую прослушивала перед тем, как её работу неожиданно прервали. Она начала осторожно вращать один из больших дисков, но несколько секунд спустя быстро сняла наушники, скривив лицо в гримасе.

— Проблемы, сестра? — спросил изучавший карту Гератий, раздражённо выговаривая каждый слог.

— Сигнал. Он… он гораздо сильнее, чем раньше.

Капеллан оторвался от карты и навис над Аджентой:

— Не может быть. Единственное объяснение — он исходит с планеты внизу, но все данные ауспиков подтверждают, что это мёртвый мир. По-видимому, вокс-станция по-прежнему неисправна. Слуга! Вернись и закончи ремонт.

— Нет, дело не в этом. — Сестра махнула рукой слуге, и сбитый с толку юноша в очередной раз посмотрел на кастеляна. Калеб приказал ему вернуться к текущей работе, и подошёл к Гератию и Адженте.

— Тогда в чём дело, сестра? — спросил кастелян, проигнорировав сердитый взгляд капеллана.

— Я не уверена, но полагаю, что это старый сигнал, который каким-то образом сохранился в течение нескольких тысяч лет. Похоже, что в пылевом поясе он попал в ловушку. — Она приложила один из наушников к левому уху, оставив второй космическим десантникам.

— Чушь! Почему ты слушаешь эту девчонку, кастелян? Она тронулась, когда ударилась головой.

Аджента и раньше встречалась с благородными Адептус Астартес, и хотя она знала, что должна выказывать им надлежащее почтение и уважение, это заявление её не напугало.

— Это — не чушь. На старой Терре моряки, которые плавали в полярных широтах, часто рассказывали, что улавливали радиосигналы минувших веков. Как лёд сохраняет замороженные в нём предметы, так и сигналы отражаются от его поверхности и постепенно слабеют, пока не исчезают навсегда. Я думаю, что этот пылевой пояс заставил сигнал войти в цикл и сохранил его.

Калеб выглядел впечатлённым, но настроенным скептически.

— Но ты сказала, что этому сигналу несколько тысячелетий, а не веков. Как ты можешь объяснить, что он сохранился так долго?

— Я определила его возраст перед атакой. Сигнал — это голос, который говорит на одной из разновидностей высокого готика.

— Я также его слышал, девочка, и язык, на котором говорит голос, это — не высокий готик. — Капеллан повернулся к кастеляну. — Послушай, я же сказал, что рана повлияла на её способности к расшифровке.

— Это — высокий готик… Просто старая версия.

— Объяснись, — судя по тону голоса, Калебу стало любопытно.

— Вся моя жизнь посвящена изучению языков и за это время я поняла, что язык — живое существо. Он растёт и развивается, отбрасывает те части, которые больше не отвечают цели, адаптируется к окружающей обстановке и текущим потребностям. Все они развиваются и языки людей, и языки ксеносов, а началось всё ещё в те времена, когда первые формы жизни только научились говорить.

Кастелян задумчиво кивнул. Даже Гератий выглядел слегка заинтересованным.

— С высоким готиком всё обстоит точно также, правда есть дополнительные сложности из-за того, что он — один из древнейших человеческих языков, который появился даже раньше Империума, и служит церемониальным языком на миллионе миров. Если вы будете говорить на высоком готике с кем-то, кто жил тысячу лет назад или за сто световых лет от вас, то вы легко поймёте друг друга. Язык почти не изменился. Но если вы вернётесь на пять тысяч лет назад или отправитесь на другой конец сегментума, то вам придётся уже труднее, хотя вы и поймёте общий смысл сказанного. Вернётесь в прошлое ещё дальше или отправитесь на другой конец Империума? Что ж, пожалуй, вы решите, что это другой язык.

— И так, что мы слышим сейчас? Местный диалект высокого готика пятитысячелетней давности? — спросил капеллан.

— Да, некоторые слова ничем не отличаются от современных и грамматика похожа, так что вне всяких сомнений перед нами древний высокий готик.

— Насколько древний? — спросил Калеб.

— Я считаю, что примерно десять тысяч лет… времена Великого крестового похода.

Кастелян недоверчиво посмотрел на Адженту:

— Почему ты уверенна в этом?

— Потому что пока мы разговаривали, голос больше десяти раз произнёс “Великий крестовый поход” и почти в два раза чаще прозвучало “Император”. Вот послушайте. — Девушка щёлкнула выключателем на лицевой панели вокс-системы, и по мостику разнёсся женский голос, говоривший, словно на проповеди. — Вот, вы слышали? “Император”. А эту фразу? “Имперская Истина”.

Хотя из-за специализации она обычно работала с записанными словами, все сёстры ордена обучались распознавать разговорные формы всех языков для тех редких случаев, когда мёртвые языки неожиданно возвращались к жизни, часто из уст расы или культуры, которые считались в Империуме давно уничтоженными.

— Думаю, что могу разобрать слово “флот”. Этот же самый термин раньше использовали преподобные. А что за слово перед ним? “Исследовательский”? — Аджента подняла голову, прищурилась и погрузилась в раздумья. — Близко. По-видимому, это — “экспедиционный”.

Гератий снова нахмурился.

— Итак, мы знаем, что говорят на высоком готике. Но это не объясняет, почему сигнал сохранился так долго. Ты сказала, что радиоволны на древней Терре исчезали спустя несколько веков, но голосу этой женщины больше десяти тысяч лет. Как такое возможно?

Сестра слегка склонила голову:

— Повелители, у меня есть одна теория.