Я вдруг почему-то вспомнил, что кое-кто, кое-где, когда-то готов был отдать пол царства за коня! Чёрт возьми, где же и когда это было!? Ах, ну да, — Ричард Третий, последний из династии Йорков. Кажется, так… А, может быть, и не так. Ричард Третий… Уильям Шекспир… Король Ричард Третий… Что-то этих двух людей связывает. Что? Ну, конечно же, — знаменитая пьеса не менее знаменитого английского драматурга! Ну, давай же, работай, моя бедная голова! Вперёд, ПУТНИК, вперёд по скорбным руинам памяти! Чёрт возьми! А, вообще-то, к чему я вспомнил Ричарда Третьего и какого-то Шекспира?! Ах, ну да! Не дай мне Бог когда-нибудь произнести фразу: «Пол царства за корабль!». Тьфу, тьфу, тьфу…

Яхта к плаванию была подготовлена довольно быстро. Мы усилили её боевые качества прочными щитами, размещёнными на верхней палубе, которые должны были, в случае чего, прикрыть находящихся там людей от копий и стрел. Такие же щиты защищали небольшую капитанскую рубку, возвышающуюся в середине палубы. Изящный, идеально обтекаемый нос судна, к большому неудовольствию КАПИТАНА, был по моему распоряжению слегка отягощён острой металлической насадкой на случай возможного тарана неприятельских кораблей. Всё это несколько утяжелило и видоизменило нашу прекрасную яхту, но что поделать, безопасность превыше всего!

Команда подобралась неплохая: двадцать крепких гребцов-бойцов и ещё десяток самых умелых лучников и арбалетчиков под предводительством могучего КОМАНДИРА, пяток жилистых загорелых матросов из местных рыбаков. Всем им я, конечно же, пообещал щедрую награду в конце нашего пути. В качестве аванса выдал ребятам по серебряному полу-империалу с изображённым на нём ЗВЕРЕМ, что послужило очень хорошим стимулом для повышения общего боевого духа.

И так, рассветало… Наш корабль легко, плавно и беззаботно, под двумя парусами, наполненными попутным ветром, рассекал вечно юную плоть сурового и древнего моря. Все, кроме часовых и рулевого, сладко спали. Тяжёлое и глухое покрывало долгой осенней ночи медленно сползало с ненастного неба в свинцовую водную бездну и бесшумно тонуло в ней. Наступало серое, угрюмое и хмурое утро, которое, как я чувствовал, не сулило ничего хорошего. Ох, уж эта моя чёртова интуиция! Да, пессимистическое настроение последнее время явно превалировало во мне. А это нехорошо, надо срочно менять настрой! Все великие дела совершаются с лёгкой душой!

Я мрачно и тупо стоял на носу судна, загипнотизированный магическим зрелищем разрезаемого и разбиваемого им мутного, плотного и холодного студня волн. В голове мрачно, тупо и хаотично ворочались тяжёлые мысли. Я никогда не был пессимистом, во всяком случае, такого греха за всё время пребывания на Втором Острове за мной не замечалось. Но сейчас, на пороге нового дня, уныние вдруг всецело овладело мною. Самые плохие и мерзкие предчувствия тонкой ядовитой змеёй вползали в сумеречную и отвратительную зону моего сознания.

Эх, сейчас бы тяпнуть рюмочку Звизгуна! Разогреть немного кровушку, поднять тонус, улучшить настроение! Я предусмотрительно взял в плавание целый бочонок этого чудодейственного зелья, но спускаться в каюту, тревожить сладкий утренний сон ГРАФИНИ не хотелось даже ради моего любимого напитка. Собственно, это и не потребовалось. Слава Богу, как хорошо, когда есть на свете женщина, всегда тонко чувствующая твоё настроение! Волшебные нежные ручки сзади мягко обвили мою шею, неожиданный поцелуй в ухо заставил его слегка зазвенеть. Вот и она, — лебёдушка моя ненаглядная! Обожаю эту женщину!

— Я вот что подумал, солнце моё. А не является ли одним из основных критериев любви то, что влюблённый человек обязательно на бессознательном, интуитивном уровне, даже на расстоянии, тонко чувствует настроение и состояние того, кого он любит? — задумчиво и тягуче спросил я, поворачиваясь лицом к девушке. — Чувствами пропитано не только окружающее нас пространство, а прежде всего небеса, которые и насыщают его ими. Влюблённость предполагает единение душ на уровне астральных связей.

— Какие, однако, оригинальные и великие мысли! Они, вообще-то, подробно изложены и проанализированы в моём «Трактате о Душе». Я же тебе неоднократно зачитывала самые важные и интересные места из него! — фыркнула ГРАФИНЯ.

— Ты думаешь, — я тебя слушал? Во время чтения для меня гораздо больший интерес представляли твои глазки, губки, шейка, ручки, грудь и ножки. Кстати, а не прихватила ли ты случайно с собой маленькую фляжку Звизгуна, которая лежала на тумбочке рядом с кроватью?

— Прихватила, дорогой, как же без него!? Но, ты, однако, мерзавец! Значит, — глазки, губки, ножки!? — начала было гневно ГРАФИНЯ, но потом осёклась, побледнела.

Её напряжённый взгляд сосредоточился на чём-то за моей спиной. Ну что же, тревожные предчувствия меня не обманули! Должно было случиться что-то нехорошее, вот оно и случилось! Эх, чему быть, тому не миновать. А вообще, интуиция полезна не только в любви.

Я сделал глубокий глоток из фляжки, крякнул, а лишь потом неохотно и обречённо повернулся и увидел стремительно приближающееся к нам навстречу военное судно, которое имело довольно внушительные размеры. Оно представляло собою длинный двухпалубный корабль с огромным парусом, который, лишённый поддержки ветра, бессильно, дрябло и злобно повис на мачте. А чем ему, собственно, наполняться? Попутный ветер, слава Богу, у нас!

По бокам судна я увидел много толстых и длинных вёсел, расположенных вдоль обоих бортов. Сколько же там гребцов, если на каждом весле, очевидно, не менее двух-трёх, а то и четырёх человек!? Собственно, для нас они, как воины, не представляли никакой опасности, так как, скорее всего, являлись рабами и были надёжно прикованы к своим местам.

Вёсла мощно, ритмично и размеренно опускались в воду и с такой же силой и частотой поднимались из неё, галера буквально летела по волнам. На мачте развевался чёрный флаг с белым черепом и костями, высокие борта судна были облеплены полуголыми головорезами, что-то дико и громко кричащими, вооружёнными до зубов. Классическая картина! Аж дух захватило! Мне показалось, что я это уже где-то и когда-то видел, причём, неоднократно! Где, когда? В какой жизни? Ах, да! В кино! Что такое кино!? Кино, кино… Ну, конечно же, — кино! Я вспомнил, что это такое! Боже мой, я вспомнил! Кино! Важнейшее из искусств, как говорил один политический деятель.

Галера с каждым мгновением приближалась к нашему судёнышку всё ближе и ближе, стремительно вырастая в размерах.

— Полундра, свистать всех наверх! — завопил я, выдирая из борта вроде бы намертво закреплённый на нём щит и прикрывая им себя и ГРАФИНЮ.

Сделал я это крайне вовремя, так как через несколько секунд туча стрел опустилась на наш корабль. Щит тяжело и гулко завибрировал в моих руках от их ударов. Я быстро затолкал девушку в широкий люк, ведущий на нижнюю палубу, не выпуская из рук щита, огляделся. Вокруг никого не было, все спали внизу. Ну, и слава Богу! Кстати, как там, в рубке, кто-то же стоит за рулём?!

Наша бедная яхта превратилась в ёжика, случайно заплывшего в море. Интересно, умеют ли ежи плавать? Что за идиотская мысль!? Главное, — очень своевременная… Я заглянул в капитанскую рубку. Дежурный матрос, пронзённый несколькими стрелами, лежал на полу. Руль находился в неподвижном состоянии, не крутился, видимо был заклинен каким-то специальным механизмом. Что же делать дальше!?

Сзади послышалось движение, в рубку влетел КАПИТАН, не говоря ни слова, схватил рулевое колесо, нажал на какой-то рычаг сбоку.

— Держитесь, Сир! Уходим влево! — крикнул он.

— Понял! Не подставляйтесь под стрелы, укрывайтесь за щитами! — проорал я.

Моё предупреждение поступило вовремя. Очередной град стрел обрушился на судно, мы с КАПИТАНОМ вовремя пригнулись. Сзади послышались крики, раздался чей-то мучительный и протяжный стон.

Наша яхта прекрасно слушалась руля. Маневр был выполнен молниеносно, мы ушли от столкновения с галерой в паре десятков шагов от неё. Я увидел длинный металлический клык, торчащий из её носа, чёрную деревянную статую над ним, борт, усеянный пиратами, бешено работающие вёсла. В нашу сторону весьма запоздало полетели абордажные крючья, но, из-за разделяющего корабли расстояния, цели своей не достигли и с тяжёлой досадой булькнули в воду. Вслед нам раздались дикие проклятии и вопли, полные разочарования, гнева и бессильной ярости.