— Два кукловода? — задумался БАРОН. — Интересная, однако, мысль, Сир!
— Да, мысль очень неожиданная. Её следует обдумать.
— Сир, а если кукловод один?
— Ещё более интересная мысль! — задумчиво сказал я. — Ладно, давайте поговорим о чём-нибудь другом.
— Согласен, Ваше Величество. Нам следует отвлечься. Задавайте тему для разговора.
— Ну, так как вы у нас известный любитель и ценитель литературы, то давайте поговорим о ней.
— С удовольствием, Сир.
— Кто ваш любимый поэт?
— У меня их несколько, Сир. В том числе и Есенин.
— Вот как? — приятно удивился я. — Не ожидал, не ожидал. Ведь Есенин мало известен на западе, к коему принадлежите вы.
БАРОН иронично улыбнулся и неожиданно произнёс на неплохом русском языке:
Но и тогда, когда по всей планете
Пройдёт вражда племён, исчезнут ложь и грусть, —
Я буду воспевать всем существом в поэте
Шестую часть земли с названьем кратким «Русь»!
Я посмотрел на своего спутника с таким искренним удивлением, что он весело и громко засмеялся.
— Сир, кроме английского, на котором мы говорим, я знаю русский, французский, испанский, арабский и китайский языки. Сейчас учу японский и немецкий.
— Ничего себе! Да, Граф, с каждым разом вы удивляете меня всё больше и больше, — я не сводил изумлённого взгляда со своего соратника. — А вы не пробовали выступать в каком-нибудь театре? Ведь их немало на Островах.
— Вы это к чему, Сир?
— А к тому, что вы ведь прекрасный актёр! Так мастерски разыгрывать передо мною роль провинциального бесхитростного простофили и дуболома во время наших странствий на первоначальном этапе становления Империи! Это надо же!
— Сир, ну а как Вы могли поручить руководство Тайной Службы какому-то простофиле и дуболому? — усмехнулся БАРОН.
— Да, вы совершенно правы. Я уже об этом думал. Дуболом, простофиля… Данные слова в отношении вас не подходят. Если быть более точным, то я назвал бы вас хитрым и умным простаком. Вот так!
— Сир, разве может быть простак хитрым или умным, или тем и другим одновременно?
— А почему бы и нет? — ухмыльнулся я. — Живое подтверждение этого факта едет рядом со мною.
Мы весело рассмеялись. День заканчивался. Солнце висело низко над горизонтом и слепило нам глаза. Небо из прозрачно-голубого превратилось в тёмно-синее. Птицы по-прежнему пели громко и на все лады. Дорога пошла в гору, на вершине которой высился белоснежный, стройный и воздушный замок БАРОНА.
— Какая красота! — воскликнул я. — Каждый раз любуюсь этим сооружением. У вас прекрасный вкус, сударь!
— Сир, а Вам мой замок ничего не напоминает?
— Да напоминает, а вот не пойму — что?!
— Сир, — Германия, Бавария, Людвиг Первый…
— Бог ты мой! Точно! Как я раньше не догадался! — хлопнул я себя по лбу. — Это же копия того знаменитого замка в горах, в Альпах, который воздвиг безумный король!
— Да, Сир, — довольно улыбнулся БАРОН. — Я построил свой всего за год.
— Как вам это удалось? — удивился я. — Это сколько же надо было иметь денег и рабочей силы!?
— Ну, человек я не бедный, Сир, — уклончиво ответил БАРОН. — И рабочих рук вполне хватало.
— Ладно, — улыбнулся я, а потом нахмурился и остановил коня. — Поговорим о другом!
— О чём, — Ваше Величество? — насторожился мой собеседник.
— О Тёмном Озере, Милорд!
— С удовольствием, Сир, — расслабился БАРОН.
— Что вы можете о нём сказать?
— В каком смысле, Государь?
— Ну, не замечалось ли за ним каких-нибудь странностей, не наблюдалось ли над ним или в нём, или рядом с ним каких-либо необычных явлений, свечений, волнений или изменений? О чём-то подобном мне, помнится, рассказывал ШЕВАЛЬЕ.
БАРОН задумался, стал теребить усы, потом улыбнулся.
— Сир, Вы намекаете на парение летающих тарелок, всплытие неведомых ужасных монстров, сгущение воздуха, изменение магнитного поля или на что-нибудь иное в этом плане?
— Да, именно на это я и намекаю!
— Увы, увы, Сир, озеро, как озеро, — улыбнулся БАРОН. — Тёмное, большое, чистое, холодное. Простое, самое обычное озеро. Только вот не всё понятно с его глубиной…
— Совершенно непонятно! И что, за всю историю его существования ничего необычного не происходило?
— Ни-че-го, Сир. А рассказы ШЕВАЛЬЕ не стоит принимать на веру. Основаны они на каких-то слухах, сплетнях и легендах. Факты, где конкретные факты, я Вас спрошу!? Где конкретные очевидцы? Где доказательства?!
— Не может такого быть, чтобы было так неинтересно! — возмутился я. — А воскресение утопленников?! А жуткие вопли по ночам! Простоволосые и зелёные русалки!? Где они!? Туман, поглощающий всё вокруг! Охи и ахи! Магическое свечение воды! Мерзкий и вонючий змей, поднимающийся из глубин и пожирающий коров и людей! Ну, ну, БАРОН, — что-то же должно быть! Ну, ну!
— Сир, в этих краях не разводят коров. Развито овцеводство. Много коз, однако.
— Хорошо! — я сдвинул брови. — Неужели за всю историю существования Тёмного Озера на его поверхность ни разу не всплыло какое-нибудь жуткое существо и не заглотнуло в себя хотя бы пару коз или баранов, или, допустим, одинокий рыбак не был похищен подводными пришельцами и они не подвергли его жутким исследованиям и препарированию?!
— Сир, увы, увы…
— Жаль. Очень жаль, — я тронул Жеребца. — Очередное разочарование… Обожаю тайны, истории о всяких там пара нормальных явлениях, призраках, оборотнях, вампирах, ужасных пришельцах и так далее. Жаль, однако…
— Все мы в этом мире пришельцы, Ваше Величество, — БАРОН с улыбкой посмотрел на меня.
— Да, уж, ибо, — усмехнулся я. — Как всё странно, запутанно, непонятно…
— Однако, о, как, ишь, ты, ничего себе!
— Да, поговорили…
Мы рассмеялись. Солнце бесшумно и легко опустилось за горы. Наступали сумерки, так обожаемое мною время суток.
— Стоп, стоп! — вскрикнул я и подскочил в седле.
— Что такое, Сир?!
— ЗВЕРЬ! Ведь он каким-то непонятным и мистическим образом исчез именно в этом озере! Значит, его воды скрывают какую-то тайну!?
— Да, Сир, Вы правы! — возбуждённо произнёс мой спутник. — Как же мы забыли о ЗВЕРЕ?!
— Да, чрезвычайно странная история, — печально произнёс я и задумался. — Может быть мне нырнуть в озеро и посмотреть, что там на дне? Точно! Как я об этом не подумал?! Если я свободно передвигаюсь в космическом пространстве, ну, не я, а моя энергетическая сущность, то что мне какое-то озеро!?
— Не знаю, Сир, не знаю, — неуверенно произнёс БАРОН. — Ведь в Пузыре действуют несколько иные законы.
— Ладно, немного подождём, и если Пёс не появится в ближайшее время, то я займусь озером вплотную. Сегодня у меня уже не осталось никаких сил, — вздохнул я. — Давайте снова немного отвлечёмся.
— Согласен. Сир, предлагаю закончить тему поэзии.
— Ах, да… БАРОН, а кто у вас всё-таки самый любимый поэт?
— Омар Хайям, Сир…
— Вот как? — удивился я.
БАРОН улыбнулся и произнёс на арабском языке:
Трясу надежды ветвь, но где желанный плод?
Как смертный нить судьбы в кромешной тьме найдёт?
Тесна мне бытия печальная темница, —
О, если б дверь найти, что к вечности ведёт!
— Прекрасные, великолепные строки, — задумчиво произнёс я. — Странно… Я, оказывается, владею арабским языком!?
— Сир, я думаю, что Вы знаете все существующие языки.
— Возможно, возможно… — задумался я.
— Ну, а по поводу темы стихотворения… Для Вас, к счастью, она совершенно неактуальна, Сир.
— Как знать, как знать… — пробормотал я. — Граф, а вы в курсе, что Омар Хайям являлся не только замечательным поэтом, чьи рубаи были проникнуты свободомыслием, пафосом свободы личности, гедоническими мотивами!? Он, кроме этого, имел талант математика! В своих трудах он дал изложение решения уравнений до третьей степени включительно! Не пойму, как это в нём существовали две абсолютно противоположные ипостаси одновременно!? Да, Граф, ещё и не забывайте, что при этом он был пьяницей и бабником!
