Из века в век нас преследуют несчастья, потому что счастье — ощущение кратковременное, и для контраста оно должно быть заменено чем-то гадким, мерзким, более долго длящимся. Пососал сладкую конфету, съел горячий ароматный шашлык, или кусок торта, или солённую рыбу, — а вот тебе и повышение уровня сахара в крови, и несварение желудка, и подъём по пищеводу излишней кислоты, и острое отравление! Диабет, диарея или изжога! Наслаждаемся пищей считанные минуты, а последствия этого пожинаем часами, а то и всю оставшуюся жизнь. Вот так…

Эх, люди, люди… Как мне их жалко, тех, обычных людей, хотя бы потому, что сам я необычен. Я — Бессмертный и могучий Император, попирающий земную твердь и борющийся с небесами и с водами, отрицающий всё и сомневающийся во всём, но почитающий Бога, одна из ипостасей которого — СУДЬБА!

— КХА, КХА, КХА…

На эти привычные звуки, издаваемые ЗВЕРЕМ, я мог бы и не обратить особого внимания. Продолжал бы лениво и вальяжно размышлять о вечном и о не вечном, расслабленно лежал бы на кровати с закрытыми глазами, слипающимися от мёда раннего утра, но, кроме звуков, рождаемых Псом, я услышал ещё кое что.

— Чёрт возьми, ПУТНИК, просыпайся же!

Я мгновенно открыл глаза, скосил их вбок и тут же резво вскочил со своего ложа. В углу каюты, боязливо съёжившись, но, при этом, не теряя некоторого достоинства, сидел… МАГИСТР.

Одет он был в какой-то лёгкий просторный костюм из простой светлой ткани, голову покрывала повязка, подобная той, которую носили капитаны моего флота. Над мужчиной возвышался ЗВЕРЬ. Пасть его была открыта, клыки из неё торчали, словно два огромных кривых белых ножа. Пёс рассматривал МАГИСТРА очень и очень внимательно, словно раздумывая, — съесть или не съесть это существо? МАГИСТР полностью понимал и всерьёз воспринимал сие естественное желание, и, помня об одной крайне неприятной прошлой встрече с Псом, не делал никаких лишних и резких движений. Так, — сидел себе тихо и смирно, хлопал глазами и кривил губы в лёгкой, то ли в полу улыбке, то ли в полу гримасе.

— Дружище! Какая встреча! — радостно воскликнул я, подошёл к МАГИСТРУ, присел перед ним на корточки. — Представляете, вспоминал о вас давеча! Скучал, не терпелось увидеться. Куда же вы запропастились, однако? Как я рад, ох, как я рад, милости просим!

— Ах, ПУТНИК, ПУТНИК, неисповедимы пути Господни, а значит и наши, — усмехнулся МАГИСТР. — Ты собираешься, наконец, убрать от меня этого монстра?

— Да пусть ещё посидит маленько, — широко улыбнулся я. — В кои веки вы ещё будете в моей полной власти? Сейчас вы от меня никуда не денетесь, даже исчезнуть внезапно не сможете. Как я понимаю, на это нужно некоторое время. ЗВЕРЬ среагирует очень быстро. Даже не быстро, а мгновенно! Уж поверьте мне.

— Верю… Да и ты, я думаю, не оплошаешь.

— Конечно, конечно…

— Не ожидал от тебя такого отношения, — МАГИСТР возмущённо тряхнул головой.

Пасть ЗВЕРЯ мгновенно оказалась рядом с нею, слюна из неё мутными струйками стекла на лоб, потом на подбородок, а затем на грудь моего нежданного гостя. Он брезгливо поморщился, но больше никаких движений совершать не стал. Мы помолчали несколько секунд, внимательно разглядывая друг друга. Потом МАГИСТР насмешливо произнёс:

— Кстати, мы всё время общаемся то на «вы», то на «ты», пора как-то окончательно определиться в этом интимном вопросе.

— А что тут определяться, — жёстко сказал я, резко вставая, отчего ЗВЕРЬ мгновенно придвинул свою морду, жаждущую крови, почти вплотную к лицу МАГИСТРА, дыхнул на него жарко и, очевидно, смрадно.

Тот заметно побледнел, съёжился, замер в своём углу. Я медленно походил по каюте, делая свою обычную лёгкую зарядку: помахал руками и ногами, покрутил головой, согнулся вперёд и назад, встряхнулся. МАГИСТР угрюмо и мрачно наблюдал за моими манипуляциями.

— Так вот, что касается вопроса определения. Впредь на этих Островах всё буду определять только я один, и никто другой! — строго и сурово произнёс я, плюхаясь в кресло. — Отныне, Монсеньёр, для вас я буду Императором Трёх Островов, Наместником Господа Бога на Земле, воплощением высшей Справедливости, Закона, и Порядка! Обращайтесь ко мне соответственно: Сир, Ваше Величество, Государь, Мой Император!

— О как!?

— Да, вот так, и никак более!

— ПУТНИК, с ума ты сошёл, видимо, сравнительно недавно, — злобно усмехнулся МАГИСТР. — Ничего, мы тебя вылечим, не беспокойся. Обещаю лучших врачей и самый современный госпиталь, а потом — фешенебельный санаторий.

— Кто это мы и где эти мы находятся? — вкрадчиво произнёс я.

— Где, где, — на кудыкиной горе!

— Что это за место такое? — искренне удивился я. — Где оно имеет место быть? В Австралии, в Гренландии, в Полинезии, в Антарктиде, в Гималаях, а может быть в благословенных горах Кавказа?!

— О, я вижу, что память к тебе вернулась почти полностью!

— А как ты хотел, — усмехнулся я. — Время всё лечит, в том числе и больную память.

— Так, ладно, не валяй дурака, отзови ЗАЩИТНИКА и давай спокойно поговорим, — деловито произнёс МАГИСТР.

— Не получится! Увы, увы… Я серьёзен, как никогда. У тебя есть альтернатива: или ты признаёшь меня Императором и своим повелителем, или идёшь на растерзание ЗВЕРЮ.

— Боже мой! Ты точно сошёл с ума, идиот! — МАГИСТР ещё более побледнел и дёрнулся, было, в мою сторону, но его дальнейшие действия решительно пресёк Пёс.

Он проделал свой коронный трюк, а именно: мгновенно и широко раскрыл пасть и, глубоко захватив ею голову МАГИСТРА, замер в ожидании дальнейших указаний с моей стороны, слегка скосив на меня глаза. Я дико захохотал, забился в кресле в конвульсиях. Меня всегда почему-то так смешила эта немая, ужасная и крайне комичная сцена!

Я отдышался, утёр с глаз слёзы, встал, подошёл к человеку и Собаке. Повинуясь моей внутренней команде, ЗВЕРЬ выпустил голову МАГИСТРА из своей всепоглощающей пасти, издав при этом какой-то отвратительный и зловещий булькающий звук, как будто аллигатор рыгнул после того, как заглотнул поросёнка. Потом он деликатно отошёл чуть в сторону, сел на задние лапы, продолжал пристально следить за нежданным гостем.

— Ну, как там, внутри? — участливо спросил я у МАГИСТРА, который имел вид безумный, жалкий и крайне недоумённый.

— Темно, одиноко, противно и мокро, — проговорил он, с отвращением освобождаясь от тягучих и, очевидно, очень мерзких для него в этот момент слюней ЗВЕРЯ.

— Так, очевидно, чувствуем мы себя все в утробе матери на определённом этапе нашего развития. Как назвать это странное состояние? Бытие или скорее ещё полу-бытие? Не знаю, не знаю… А как вы думаете, друг мой небесный? — меланхолично спросил я.

МАГИСТР угрюмо молчал и смотрел в пол.

— Повторить сей эксперимент с участием моего бессловесного, но всё понимающего соратника?

— Нет, не надо!!!

— Сударь, вы помните мои особые условия, после выполнения которых мы можем продолжить наш очень содержательный и крайне интересный разговор? — я нервно постучал пальцами по столу.

— Да, э, э, э… Сир, — с огромным трудом, и с отвращением освобождая лицо от слюней ЗВЕРЯ, хрипло проговорил мой ночной собеседник.

— Ну, — это же совершенно другое дело! — я подошёл к МАГИСТРУ и бодро хлопнул его по плечу, отчего тот влип в стену, и на мгновение мне показалось, что он разделился на две половинки и раскрылся под углом в девяносто градусов, как большая книга в серой обложке.

Кстати, что там у нас за бортом? Я посмотрел в узкое окно. За ним царила густая и тягуча, как патока, и чёрная, как самая чёрная кошка, ночь. Корабль быстро и бодро летел по волнам, гонимый попутным ветром. Качки почти не ощущалось, видимо, намечавшийся накануне шторм, так и не состоялся. Это хорошо…

— Сударь, а как вы оказались у меня в каюте? — спросил я у МАГИСТРА, снова лениво опускаясь в кресло. — Просто так вы в неё попасть не могли. Галера нашпигована Гвардейцами, как кусок доброго сала нашпигован солью, перцем и чесноком.