Был бы справочник по не–совсем–людям, он бы это враз проверил. Можно, конечно, спросить саму Мисс Найтингейл, но он не представлял, как это можно сделать: Мисс Найтингейл, ваше второе имя, часом, не Магна?.

Был ещё способ – посмотреть личное дело преподавателя в кабинете профессора Дамблдора, но это было чрезвычайно рискованно – забираться в кабинет директора и рыться там в бумагах. К тому же личный кабинет Дамблдора наверняка был защищён целой кучей заклинаний. Это вам не рог двурога у Снегга для оборотного зелья позаимствовать.

Думай, Гарри, думай, – подгонял он себя. И тут его осенило. Ведь у полувеликана Хагрида великолепная память! Наверняка он помнит, как звали маленькую Мелиссу в годы её учёбы. Тем более, что Хагрид всегда очень тепло к ней относился и хорошо о ней отзывался. Наверняка он помнит её второе имя… Точно помнит… – убеждал себя Гарри. – Завтра же с утра я его спрошу… – подумал он удовлетворённо и провалился в сон, перешедший в очередной кошмар.

Утром будильник закукарекал, не преминув сообщить при этом, что прогоняет нечистую силу. Потом он начал громогласно читать прогноз погоды по Хогвартсу, сообщая температуру воздуха в залах, аудиториях, гостиных и спальнях, не забыв библиотеку и учительскую. Гарри как всегда проснулся с тяжёлой головой. Он решил не откладывать своё решение поговорить с Хагридом в долгий ящик и сделать это прямо с утра.

— Слушай, Гарри, тебе явно надо к Мадам Помфри, – сказал ему Рон, критически разглядывая его. – Хуже ты ещё никогда не выглядел, даже после встреч с Сам–Знаешь–Кем.

— Меня замучили ночные кошмары.

Из спальни девочек появились Гермиона и Джинни.

— Что с тобой? – ужаснулась Гермиона, будто впервые увидела Гарри после большого перерыва.

— Плохо сплю последнее время, – был лаконичен Гарри.

— Это просто плохие сны или…

— Да, это просто плохие сны, – поспешно перебил Гарри Джинни. Он не хотел вспоминать те пророческие кошмары, с помощью которых его сознанием овладевал Волан‑де–Морт.

— И давно тебя мучают эти нехорошие сны? – спросил Рон заботливо.

— Уже две недели. Мне каждую ночь снится какая‑то ерунда. И знаете, что странно? Пару раз я засыпал в библиотеке и в гостиной, в кресле, и при этом прекрасно высыпался.

— То есть ты хочешь сказать, что тебе снятся дурные сны, только если ты спишь в своей постели? – вдруг нахмурилась Джинни.

— Получается так…

Джинни о чём‑то задумалась, наморщив лоб. Все молча на неё смотрели.

— Ага, поняла! Идём в вашу спальню! – потребовала Джинни.

Рон начал протестовать.

— Это же спальня мальчиков! Как староста я должен вам запретить… Вы уже не маленькие! Вы не должны… И сирена на весь замок включится!

Но Джинни деловито прервала его.

— Не включится, это происходит, только если мальчики попытаются зайти к девочкам. В вашей спальне всё равно никого нет, кроме вас двоих. И потом – вы же одетые! Что в этом такого? – И она первая зашла в комнату, все остальные за ней.

— Где твоя кровать, Гарри?

Тот показал. Нимало не сомневаясь, Джинни подошла к его кровати и начала планомерно сбрасывать на пол подушки и одеяло, вслед за ними отправилась простынь и затем – матрас.

— Что ты делаешь? – взвизгнул Рон. – Ты что, с ума сошла? Я тебя сейчас пяти очков лишу!

— Не лишишь, а если моя догадка верна, то ты мне ещё и спасибо скажешь от имени Гар–ри. – И она продолжила своё дело. Свернув тяжёлый матрас на пол, она схватила с голого остова кровати какой‑то мешочек и триумфально протянула его Гарри. – Вуаля!

— Что это? – спросили все в один голос.

— Если я не ошибаюсь, то это сбор трав–галлюциногенов. Они‑то и вызывали кошмары.

— Ну ты, Джинни, даёшь! Как ты догадалась? – спросил Рон, недоумённо хлопая глазами.

— Я занимаюсь в клубе по Травологии, вот и запомнила. Для обратного эффекта надо окурить комнату порошком из корня многоножки и молотых листьев щетинника большого.

— Да ты просто ходячая энциклопедия, – восхитился Гарри. – Откуда ты только столько знаешь?

— Книги читаю иногда, в отличие от вас, балбесов.

— Да ты учебники‑то от силы на полчаса в руки берёшь, – прервала её Гермиона хмуро. Она терпеть не могла, когда кто‑то оказывался умнее её, а тем более, если этот кто‑то – серая мышка Джинни.

Зато Джинни была довольна произведённым на всех впечатлением.

Обсуждая случившееся, они вышли все вместе из спальни мальчиков и застыли как вко–панные: посреди гостиной стояла профессор МакГонагалл. Она была нечастой гостьей в их гостиной, и вот надо же было такому случиться, чтобы именно сегодня она зашла…

— Девушки! – сходу начала она гневно, – Как вы посмели войти в спальню к юношам?

Все растерялись и не могли сразу ничего объяснить:

— Мы…

— Э–э-э…

— Понимаете…

— Нам пришлось…

— И слышать ничего не желаю! Двое из вас – старосты! Как вы могли допустить такое грубейшее нарушение правил школьной дисциплины? Вам уже не по десять лет, пора бы уже и головой думать! Нужно очень постараться, молодые люди, чтобы вылететь из школы в самом конце обучения, но у вас это, похоже, получилось! Ничего другого я, в общем‑то, и не ожидала, с такими учителями, как Ме… гм… под их влиянием… Гм…. Я отведу вас к директору, он сам с вами поговорит и решит, что с вами делать.

Они шли в Дамблдору как на казнь. Гермиона всхлипывала, Джинни побледнела как полотно, у Рона был вид сами–виноваты–а-ведь–я-вас–предупреждал, у Гарри же было тяжело на сердце.

Почему обычно такая справедливая МакГонагалл отказалась нас сегодня даже выслушать? – недоумевал он.

— Дождётесь профессора Дамблдора сами, – велела МакГонагалл, называя пароль Желейные Слизнячки. – Я не желаю присутствовать при вашем отчислении. – И она ушла.

На негнущихся ногах все четверо вошли в кабинет.

Здесь всё было по–старому. Портреты предыдущих директоров дремали в своих рамках, похрапывая и пуская слюни, Финнеас Ниггелус, родственник Сириуса, сделал недовольный вид при их появлении и вовсе демонстративно покинул свой портрет. Распределяющая Шляпа сидела на полке, шкафы были полны всевозможных древних книг и пергаментов на разных языках, на столах стояли странные приборы, на этот раз состоящие из пружинок и палочек.

У Гарри дрожали поджилки. Несколько раз они были на грани вылета, и каждый раз за дело. В этот же раз получилось нелепо и обидно, они ничего плохого не делали и даже не собирались.

— О! Кого я вижу, молодые люди! С чем вы пожаловали? – Дамблдор был настроен благо–душно. – Рассказывайте.

Перебивая друг друга и запинаясь, совместными усилиями они поведали, как было дело. Дамблдор взял мешочек с травами у Гарри и стал внимательно рассматривать сбор, растирая травы тонкими пальцами и почти задевая сухие стебельки своим длинным крючковатым носом. Потом он нахмурился, но когда посмотрел на ребят, лоб его разгладился.

— Не волнуйтесь, молодые люди. Никто не собирается вас выгонять из школы. Вполне понятно, что ничего предосудительного вы не совершали. Что же касается этого мешочка, то совершенно ясно, что кто‑то намеренно подложил его Гарри, стремясь причинить ему вред. Что хуже всего, этот человек где‑то среди нас, в замке. И он имеет возможность заходить в вашу гостиную и спальни. Не хочу думать на кого‑то из твоих соучеников–гриффиндорцев, Гарри. Не мог ли кто‑нибудь ещё попасть в вашу гостиную, как ты думаешь?

— Я не знаю. Я никогда никого чужих в нашей гостиной не видел, хотя я часто засиживаюсь допоздна, – не моргнув глазом солгал Гарри. Ведь Мелисса‑то к ним приходила!

Но не могла же она и в самом деле подбросить мне эту гадость! Зачем? К тому же, она была в гостиной всего один раз сто лет назад. Сейчас она вообще в больничном крыле…

— Но она же ходит ночью по школе, ты же застал её в Нужной комнате с Сириусом, – шепнул ему тоненький предательский голосок в ухо, словно в руках Гарри держал мнима. – Мало ли, куда она ещё ходит!

— Мелисса в жизни не сделает мне ничего плохого! Она самая лучшая! Она честная и…