Матч продолжался уже больше двух часов, это была самая длинная игра на памяти Гарри. До него вдруг дошло, что Чжоу тоже намеренно не ловит снитч, явно руководствуясь той же благородной целью, что и Гарри. Она не очень успешно делала вид, что в глаза лезут развевающиеся на ветру длинные волосы, что её слепит солнце, что ей неудобно и непривычно летать на новой метле, что она замёрзла, и окоченевшие пальцы ей не подчиняются.

Когда Гарри в очередной раз ловко промахнулся, судья Мисс Найтингейл объявила тайм–аут и на весь стадион провозгласила:

— Ловцы обеих команд, спуститесь в ложу судьи! – и она сама устремилась вниз.

Гарри и Чжоу тревожно переглянулись, одновременно подлетая к ложе и спрыгивая с мётел. Через минуту Мелисса была там же.

— Вот что, молодые люди! Что за цирк вы тут устроили? Вы уже два часа намеренно ва–ляете дурака и воображаете, что этого никто не замечает?

— Мисс Найтингейл, я… – начал было Гарри, но Мелисса его перебила:

— Когда я захочу выслушать твоё объяснение, Поттер, я тебя спрошу, понятно?

Гарри кивнул и потупился. Она никогда не называла его по фамилии, только когда очень на него злилась.

— Молодые люди, вы знакомы с кодексом правил игры в квиддич? Правило 213 пункт 5 поправка 2 вам ни о чём не говорит?

— Нет, – ответили они хором, не понимая, к чему клонит Мелисса.

— И очень плохо. Ведь там сказано, что намеренное игнорирование снитча ловцом – это грубейшее нарушение. Оно расценивается как попытка подыграть команде соперника, как предательство интересов команды, и серьёзно карается, – отчеканила она.

— Чем? – опять хором спросили они, одновременно побледнев.

— Пожизненной дисквалификацией!

У Гарри чуть ноги не подкосились. Помог Чжоу, называется! Суперплан, ага! Без квиддича ему жизнь была не мила, но ведь и без Чжоу тоже…

— Гарри, это серьёзное нарушение, очень серьёзное! В прошлом году тебя дисквалифицировала Амбридж просто по своей глупой прихоти, поэтому тебя с лёгкостью восстановили в команде. Сейчас же ты постарался дров наломать. Да и вы, юная леди, тоже, – Мелисса гневно посмотрела на Чжоу, на которой лица не было. – Что мне прикажете с вами делать? По–человечески я всё понимаю, в ваши сердечные тайны меня посвятил Пивз, который просто не мог смолчать, что застал вас в Зале Славы за определённым занятием… Но это же игра! У неё правила. Поле для квиддича – это не место для… Короче, я лишаю вас права играть до конца сезона, хотя мне и очень не хочется этого делать. Надеюсь, не все полезут смотреть поправки и выяснять, на какой срок игрок дисквалифицируется за подобное нарушение на самом деле. Но это всё, что я могу для вас сделать. Вы двое здорово играете, но правила есть правила. Вы сами испортили всё, что только можно было. Не для этого я учила тебя, Гарри… – добавила она тихо, глядя на него в упор. – Я в тебе разочарована.

Если до этого Гарри хотелось провалиться под землю или умереть на месте, то теперь ему просто захотелось по–детски разрыдаться, искренне и безутешно. Что могло быть хуже слов Я В ТЕБЕ РАЗОЧАРОВАНА, сказанных Мисс Найтингейл, да ещё так холодно. Но Гарри всё равно промолчал, глядя в пол.

Вдруг Мисс Найтингейл неожиданно улыбнулась.

— Ладно, ребята, не вешайте нос, так держать. Если уж ваша правда так важна для вас, защищайте её до конца, но это будет сложно. Тут я вам уже не помощник. Оставайтесь здесь, буду спасать ситуацию.

Тайм–аут затянулся. Трибуны нетерпеливо гудели, все вытягивали шеи, силясь рассмотреть, что происходит в судейской ложе. Наконец Мисс Найтингейл поднялась в воздух над стадионом и объявила:

— В виду создавшейся на поле ситуации, – провозгласила она официальным тоном, – в силу вступает правило четыреста двенадцать – удаление обеих ловцов с поля. Ловцы Поттер и Чанг дисквалифицируются до конца сезона на основании правила… – её последние слова утонули в крике и рёве стадиона, поэтому никто не услышал, какое правило вступило в действие и на какой срок оно предписывало дисквалификацию на самом деле. Минут десять ушло на то, чтобы все угомонились, а Мисс Найтингейл невозмутимо продолжила:

— Игра продолжается как обычно. Снитч ловлю я на правах судьи. Очки за снитч плюсуются той команде, которая будет лидировать по очкам на момент поимки снитча. Уберите табло и не объявляйте вслух результаты, во избежание подозрений в том, что я подыгрываю той или иной команде. Игра! – и она поднялась над стадионом.

Сидя в судейской ложе ни жив ни мёртв, Гарри всё же невольно залюбовался красотой полёта Мелиссы, её профессионализмом. Она была рождена идеальным ловцом (Из вейл получаются лучшие ловцы – вспомнил Гарри кусочек статьи из учебника по не–совсем–людям), но была лишена этого права из‑за какого‑то дурацкого правила.

Мелиссе хватило четырёх минут, чтобы поймать снитч. При этом три из них она красовалась, выделывая разные трюки, а потом вошла в крутое пике и, сделав легендарный финт Вронского, поймала снитч у самой земли, легко соскочив со своего древнего Чистомёта и театрально поклонившись.

Трибуны взорвались аплодисментами. Мадам Трюк кинулась обнимать Мелиссу и громко заверять её, что на своём веку не припоминала никого, кто играл бы вполовину так же хорошо, как она, кроме, пожалуй что… Конец фразы утонул в победных криках когтевранцев, потому что объявили результаты, по которым сто пятьдесят очков прибавляли им. В итоге Когтевран выиграл с разгромным счётом 350 : 100.

Похоже, что в этом году Гриффиндору не видать не только кубка по квиддичу, но и победы в межфакультетском соревновании, – убито думал Гарри, еле–еле переставляя ноги по дороге со стадиона в гостиную.

Это была поистине поступь позора. Ещё ни разу Гарри не было так плохо после матча. Он ломал руку, вывихивал плечо, падал с большой высоты, но так плохо ему ещё ни разу не было.

Лучше бы я упал и насмерть расшибся, честное слово… – думал он горестно.

Никто не подбегал к нему как обычно. Никто не кидался обниматься, никто не хлопал его по плечу, не трепал по голове, не жал руку, как всегда бывало раньше после игры. Никто даже не обратил внимания на то, что он медленно бредёт с поля один. Команда его просто проигнорировала, Гермиона ни разу не посмотрела в его сторону, утешая Рона, который пропустил так много мячей. Джинни ругалась с Колином по поводу пропущенных им пасов. На Гарри, прошедшего мимо, они не обратили никакого внимания, будто он вообще никогда и не был в их команде и вообще учился на другом факультете.

Как и следовало ожидать, ему объявили бойкот. Большой бойкот.

С Гарри уже две недели никто не разговаривал. Даже Рон. Даже Гермиона. Даже Джинни.

Ты же капитан! Как ты мог так подвести команду?! Ты поставил на карту нашу честь, честь Гриффиндора, и ради чего? Ради кого? Ради девчонки, с которой только ленивый не встречался… – отдавались в голове Гарри злые и горькие, но от этого не менее справедливые, упрёки. И это всё была правда…

Рон объявил его предателем. Гермиона произнесла гневную обличительную речь о при–оритете интересов общества над личными эгоистическими интересами. Джинни так на него посмотрела, будто недоумевала, как она вообще когда‑то умудрилась влюбиться в такое ничтожество. Он стал изгоем, парией, неприкасаемым. На него смотрели с отвращением, словно он стал тараканом, слизняком или флоббер–червём. В столовой Гарри сидел один, упрямо уставившись в тарелку, будто там происходило что‑то невероятно интересное, на уроки он тоже ходил один. Его не замечали, им не интересовались, его полностью игнорировали, его выбросили из памяти в мусорное ведро.

Сириус зачем‑то отправился на Гриммуальд Плейс в свой родовой замок, Мисс Най–тингейл была чем‑то сильно занята, и они виделись теперь только на уроках. Хотя она и посоветовала им не вешать нос, на душе у Гарри было так гадко и противно, словно туда вылили бочку драконьего навоза.

Чжоу где‑то пряталась, Гарри её ни разу не видел, кроме как в столовой. Она его явно избегала, будто в её дисквалификации был виноват он, а не она сама решила подыграть его команде.