— А вам очень идёт! – пылко уверил её Рон.

— Может быть, но в нём невыносимо жарко! – откликнулась девушка.

Полуденное солнце и правда давало о себе знать. Это внизу, под слоем облаков было сыро, туманно, промозгло и осенне тоскливо. Наверху же было по–летнему жарко. Ветерок, приятно овевающий лицо, лишь слегка освежал. Юноши давно уже скинули свитера, а Мелисса избавилась от пиджака, но это не спасало.

Они летели уже довольно долго, съеденный в девять утра завтрак давно исчерпал свои ресурсы.

— В поезде как раз сейчас развозят всякие вкусности на тележке… – истекая слюной проговорил Рон.

— Да уж, – немногословно согласился с ним Гарри.

— Что, молодые люди, проголодались? – бодро спросила Мелисса.

— А вы как думаете? – огрызнулся Рон. – Как говорит мама – молодой растущий организм, и всё такое…

— Этому горю легко помочь. – Она открыла свой чемодан, порылась в нём и достала что‑то свёрнутое, какую‑то ткань, по виду напоминающую мешковину.

— Она что – съедобная? – без энтузиазма спросил Гарри, ожидая увидеть бутерброды или, на худой конец, яблоки.

Мелисса искренне расхохоталась.

— Да нет же! Это – скатерть–самобранка. Импорт из России. У нас такие не производят. Исключительно ценная вещь. Незаменима в походах, в поездках, в больших семьях. Она экономит уйму времени, денег и сил, уходящих на приготовление еды. У них есть один недостаток – со временем ресурс скатерти истощается. Если новая скатерть–самобранка готовит еду на двенадцать человек три раза в день, то через пятьдесят лет её хватает лишь на то, чтобы приготовить еду на одного человека один раз в день.

Моя скатерть довольно старенькая, она готовит на одного человека три раза в день или на троих один раз в день. Сегодня я ей ещё не пользовалась, значит, сейчас закатим пир горой.

Мелисса развернула скатерть. Ничего не произошло.

— А где еда? – разочарованно протянул Рон, глядя на скатерть голодными глазами.

— Так заказывать надо! Чего бы вам хотелось?

— А–а-а, – дошло до Гарри и Рона, и они наперебой начали выкрикивать:

— Жареная курица!

— Свиная отбивная!

— Картофельное пюре с укропом!

— Гречневая каша с острой подливкой!

— Копчёная селёдка!

— Консервированные помидоры!

Названные блюда появлялись на скатерти со скоростью света уже на тарелках и блюдах буквально из ниоткуда.

— Полегче, молодые люди, не увлекайтесь. Запас блюд ограничен, к тому же ведь есть ещё и сладкое, и напитки, – образумила их Мелисса. Сама она ограничилась фруктовым салатом и соком. Букле, Сычику и Сороке–Мэгги тоже кое‑что перепало.

На сладкое Рон заказал кусок шоколадного торта, а Гарри – свой любимый пирог с пато–кой. Мелисса выбрала фисташковое мороженое, украшенное листиком мяты.

— Моё любимое, – пояснила она.

— Почему вы так мало едите? Вы на диете, да? Прямо как моя младшая сестра Джинни. Она…

Гарри незаметно толкнул его локтем в бок – не очень‑то вежливо задавать подобные вопросы девушке, да ещё малознакомой. Но Рон к тому времени и сам понял, что сморозил глупость и повёл себя бестактно.

— Извините, – смешавшись проговорил он. – Вам, наверное, трудно смотреть, как мы объе–даемся разными вкусностями.

— Ничего страшного, я уже привыкла. Красота требует жертв.

— Вы очень красивая, – заверил её Гарри.

— И худенькая, – конфузливо добавил Рон.

— Спасибо, – сказала Мелисса почему‑то серьёзно, без своей обычной кокетливой улыбки. – А теперь надо убраться, – добавила она своим обычным жизнерадостным тоном.

— Объедки покидать за борт? – осведомился Рон.

— Ни в коем случае! – остановила его Мелисса. – Надо всё аккуратно сложить на скатерть, она сама обо всём позаботится.

— Здорово! – восхитился Гарри. – Безотходное производство.

— Вот бы нам домой такую… – размечтался Рон. – А то мама на нашу ораву целыми днями готовит. Я обязательно такую достану.

— Вынуждена тебя огорчить, Рон. Такие скатерти – очень большая редкость, сравнимые, разве что, с мантиями–невидимками. Я уже говорила, что это старый импорт из России, сейчас их уже не завозят, да и в России их больше не производят – что‑то там у них разладилось.

Мелисса поблагодарила скатерть, и та сама свернулась узелком со всеми остатками их пиршества, а через несколько мгновений ткань опала – всё исчезло. Девушка бережно свернула самобранку и положила её обратно в чемодан.

— Можете подремать, – добавила она, аккуратно выдёргивая три пера у дремлющей Букли, и превращая их в подушки.

После сытного обеда глаза у Гарри и Рона и правда слипались. Предложение подремать пришлось как раз кстати. В полудрёме Гарри пробормотал:

— А у меня, между прочим, есть мантия–невидимка. Досталась мне от отца… – Он хотел ещё что‑то добавить, но заснул на полуслове.

Рон тоже спал, обнимая подушку. Птицы дремали, сунув головы под крыло. Мелисса же увлечённо листала какую‑то очень старую ветхую рукописную книгу, подложив под спину подушку. Листы книги были обожжены по краям, словно книга побывала в камине, многих листов не хватало. Но девушка, казалось, этого не замечала. Закусив губу, девушка внимательно водила пальцем по строчкам, в раздумье потирая время от времени лоб рукой.

Полёт проходил нормально.

Ничто не предвещало непогоды. Внезапно налетел северный ветер, и резко похолодало. Ковёр замотало из стороны в сторону и затрясло. Чемоданы и клетки стали ёрзать и переползать с места на место. Птицы забеспокоились, стали биться о прутья, стараясь расправить крылья.

— Клей! – крикнула Мелисса, применив заклинание Липкости, и вещи замерли.

От немилосердной тряски Гарри и Рон проснулись.

— Мне плохо, – пролепетал Рон. – И зачем, спрашивается, я столько съел? Его лицо сна–чала побледнело, а потом и вовсе позеленело.

Гарри чувствовал себя не лучше. Хотя он и привык к лёгкой тряске во время полётов на метле, и при резких поворотах, падениях и взлётах желудок не бунтовал, но такого издевательства он выдержать не мог. Того и гляди придётся перевешиваться за борт, избавляясь от обеда.

— Я смотрю, вам совсем худо, – покачала головой Мелисса. – У меня есть таблетки от морской болезни, но они экспериментальные, ещё не проверены на людях. Не могу гарантировать, что вам станет лучше, и что у них нет побочного действия. Боюсь, как бы от них не стало хуже.

— Хуже быть уже не может, давайте что есть, прохрипел Рон. – Умереть и то будет милосерднее.

Мелисса протянула им по ярко–красной таблеточке и проглотила одну сама, на всякий случай. Через несколько минут они почувствовали ощутимое облегчение. Лицо Рона приобрело нормальный оттенок, а Гарри нашёл в себе силы улыбнуться.

— Спасибо огромное, – сказал он. – Вот сколько с нами хлопот.

— Ничего страшного, – отозвалась Мелисса. – Зато весело. Ну, представьте: ехали бы мы сейчас на поезде, всё как обычно, ничего интересного. А тут на тебе – зловещие цыгане, опоздание на поезд, полёт на запрещённом ковре–самолёте, ловля клетки с Сычиком, обед на скатерти–самобранке, проверка таблеток на людях… – перечисляла она. – Приключения, будет о чём вспомнить! – возбуждённо говорила она. Разве не здорово?

— Ага, – неуверенно согласились Рон и Гарри, а про себя каждый подумал: Вроде бы она взрослая, а ведёт себя странно – как подросток. Но вслух они, конечно же, ничего не сказали.

— Ещё вы помогли протестировать мои таблетки, – продолжала Мелисса. – Можно их патентовать и пускать в продажу. Вам будет начислен процент за оказанную вами помощь по проверке действия таблеток.

— А что вы ещё изобрели, кроме этих таблеток и Тристана и Изольды, – спросил Гарри.

— Сейчас я работаю ещё над одним зельем, но мне нужна лаборатория для экспериментального производства этого зелья. Хорошо бы при новом месте работы была хоть какая‑нибудь, даже с минимумом оборудования…

Ковёр болтало так же сильно, он то и дело проваливался в воздушные ямы, от чего серд–це сначала подпрыгивало до самого горла, а потом камнем падало в желудок, поворачивалось там и проваливалось в самые пятки. Птицы беспокойно кричали и прыгали по клеткам. Похолодало ещё сильнее.