— Да. Столько и Гермиона не написала. А вдруг это что‑то Мисс Найтингейл изобрела?

— И тестирует это на Джинни? Ну ты скажешь тоже, Гарри. А вдруг у него побочный эф–фект какой‑нибудь? Ну там облысение, выпадение зубов или пигментация кожи в фиолетовый цвет? Кто же на людях экспериментирует? Только разве что Фред и Джордж со своими Обморочными Облатками…

— А на ком же ещё подобное средство можно проверить? Животные ведь не говорят – результат не проверишь, – не сдавался Гарри.

— Но ведь есть же ещё всякие эльфы, гоблины, вей… – Рон осёкся на полуслове, собираясь сказать вейлы.

— Значит – на эльфах и вейлах экспериментировать можно, на не–совсем–людях, на полу–кровках, а на людях нельзя?! Как‑то подозрительно ты мне напомнил Малфоя с его бзиком о чистоте крови. Человек – это значит одно, а полувейла – другое?! – Гарри пытливо смотрел Рону прямо в глаза. Тот смутился и отвернулся.

— Извини, я сказал глупость, я совсем не то имел в виду…

— Это как раз то, я чём говорил Хагрид. О том, что не–совсем–людей считают вторым сортом, грязью под ногтями, отбросами, и только потому, что они не–совсем–люди! Моя родная тётя была наполовину вейла! Мисс Найтингейл тоже наполовину вейла! Они, по твоему мнению, второй сорт?! Хуже суперчистокровных Малфоев?! Хуже тебя? Хуже меня? Моя мать ведь была магглорожденной! – Гарри кричал, не замечая этого. Благо, в гостиной кроме них уже никого не было.

— Нет! Нет! Извини, я не хотел никого обижать! Просто сорвалось! Извини!

— Не надо просить прощения у меня. Ты обидел не меня, а всех тех, кого ты считаешь ни–же себя по праву рождения. Это ведь не твоё личное мнение. Это мнение волшебного общества, в котором ты родился и живёшь. Здесь принято так думать. Теперь я понимаю, почему Мисс Найтингейл скрывает, что она на половину вейла. – Он развернулся на сто восемьдесят граду–сов и выбежал из гостиной.

Гарри с трудом успокоился. Невольные слова Рона задели его. Именно в этот момент он понял, что чтобы стать частью волшебного мира, ещё не достаточно разбираться во вредноско–пах и напоминалках, мало знать заклинания и варить зелья, надо знать все тонкости отношений его обитателей, их психологию, общепринятое мышление.

Как же всё здесь сложно. Как трудно привыкнуть к чужим правилам и жить по ним… Гарри всегда думал, что полностью принадлежит миру волшебников и лишь по недоразумению попал к магглам и вырос там. Здесь ему всегда всё нравилось, он считал это своим. И вот впервые у него открылись глаза на то, что и этот мир не совершенен, что не всё так безоблачно, каким казалось на первый взгляд. Здесь были свои предрассудки и заблуждения. И с этим ему предстоит мириться всю жизнь.

Гарри уже заснул, когда почувствовал, что кто‑то настойчиво трясёт его за плечо.

— Гарри, Гарри, просыпайся, сегодня же сеанс стирания памяти! – громко шёптал Рон пря–мо ему в ухо.

Гарри сразу же вскочил. Сон как рукой сняло. А ведь и правда! Как же он мог забыть? Они мигом собрались, забыв о вечерней ссоре, накинули мантию и почти бегом кинулись по тайному коридору.

Была полночь. Снегг вот–вот придёт за Мелиссой. Гарри и Рон надеялись, что они не опоздали.

В комнате Мелиссы было темно. Очевидно, она спала, а Снегг ещё не появлялся. Бесшумно проникнув в спальню сквозь зеркало с помощью заклинания Алохомора, Рон и Гарри вдруг услышали какое‑то приглушённое рычание, и от кровати к ним опрометью кинулась огромная чёрная тень. Они замерли от ужаса, но тень оказалась… Нюхалзом!

— Что ты здесь делаешь, Сириус? – чуть слышно прошептал Гарри, когда холодный соба–чий нос ткнулся ему в руку. Нюхалз тихонько заворчал. В это время в коридоре послышались осторожные шаги, Рон и Гарри попытались спешно отпрянуть от зеркала, но под мантией рванули в разные стороны и, не удержавшись на ногах, с грохотом попадали друг на друга, зацепив стул, а заодно сбив с ног и Нюхалза. Мантия–невидимка развязалась и осталась на полу.

Вошедший Снегг угодил в темноте в кучу–малу на полу, невольно ругаясь в голос. Почти сразу же раздался собачий лай, треск рвущейся материи и крик боли. Секундой спустя от заклинания Люмос вспыхнули многочисленные свечи. На кровати сидела полностью одетая Мелисса.

— Что всё это значит, господа? Позвольте узнать, что вы все делаете в моей комнате ночью? – отчеканила она холодно.

Гарри и Рон беспомощно переглянулись. Снегг морщась посмотрел на них, сжимая окро–вавленную лодыжку, прокушенную Нюхалзом. Пёс прыгнул на кровать Мелиссы и, довольный, уселся рядом с ней, держа в зубах огрызки брюк и мантии Снегга.

Снегг бросил взгляд на Нюхалза, и его буквально затрясло от ярости:

— Ты! Что ты здесь делаешь, Блэк! Как ты посмел сюда явиться?! К ней!!! Откуда ты взял–ся? Вернулся с того света, чтобы докучать мне?

Пёс невозмутимо сидел рядом с девушкой на кровати. Он выплюнул изжёванную материю и наклонил голову набок, вывалив язык и будто улыбаясь.

— Это я его привела, – ледяным тоном ответила Мисс Найтингейл. – Я заметила, что раз в две недели что‑то странное происходит с моими тапочками. Я всегда ставлю их пятками к кровати, а раз в две недели, в понедельник утром, я обнаруживаю их стоящими носками к кровати. Значит, раз в две недели в моей комнате кто‑то бывает по ночам. Но не ради того же, чтобы переставить мои тапочки! Я привела сюда свою собаку, чтобы схватить непрошенного ночного гостя. Теперь объясните мне все, что вы делаете ночью в моей спальне. Начнём с вас, профессор Снегг. Как вы объясните свои визиты ко мне, и почему я о них ничего не знаю?

— Он держал вас под Империусом, – выкрикнул Рон.

— А что вы двое здесь делаете? Поттер? Уизли? – обратился к ним Снегг. Его лицо, не предвещало ничего хорошего.

— Мы следили за вами и знали, что сегодня вы обязательно придёте. У вас же сегодня сеанс, – ответил Гарри за них двоих.

— Это вы привели сюда этого… ? – Снегг не смог подобрать нужного слова, чтобы выразить всю свою неприязнь и ненависть по отношению к Сириусу, и махнул в его сторону рукой.

— Что вы имеете против собаки? – удивлённо спросила Мисс Найтингейл, положив руку на загривок ощетинившегося при этих словах Снегга пса.

— Собаки!!! – взвился Снегг. – Да он такая же собака, как вы или я!!! Это Сириус Блэк, просидевший двенадцать лет в Азкабане, три года скрывавшийся от дементоров и якобы погибший в прошлом году! По совместительству он ещё и крёстный отец Поттера, это их шайка помогла ему бежать два года назад, когда я его схватил!

— Что вы такое говорите?! Это же Блэки, моя собака. Он бродячий, живёт где‑то за Хогсмидом. Я его подкармливаю и гуляю с ним. Он милый и воспитанный пёс, – стояла на своём Мелисса, глядя на Снегга как на ненормального.

— Милый пёс?! Да он же маньяк, разом убивший толпу магглов и одного волшебника, его брат был Пожирателем Смерти, а он сам считался правой рукой Тёмного Лорда! Благодарите небо, что вы до сих пор живы! Он анимаг!!!

— Это всё неправда! – пытались перекричать вошедшего в раж Снегга Гарри и Рон.

Нюхалз не выдержал оскорблений. Он сорвался с кровати, одним гигантским прыжком долетел до Снегга и с размаху вцепился ему в горло. Снегг упал, хрипя и задыхаясь, пытаясь при этом придушит собаку руками. Гарри и Рон попытались оттащить Нюхалза за шерсть от извивающегося Снегга, когда тот изловчился достать палочку и крикнуть:

— Прими свой истинный облик!

Комната озарилось бело–голубой вспышкой. Все на миг ослепли, а когда снова прозрели, то их глазам предстало то ещё зрелище: Снегг пытался скинуть с себя Сириуса, вцепившегося в его горло уже руками, а не зубами. Мелисса вскочила с кровати как ошпаренная. На ней просто лица не было.

— Так вы и правда человек?!.. – потрясённо вскричала она. А я‑то, глупая, вам палочку кидала, пирожными с рук кормила… О нет… Я вам столько всего рассказала, думая, что вы – собака!.. Какой ужас! Как вам не стыдно?! Как вы смели меня обманывать всё это время?! Как вы могли?!