— Скажи, а как тебе удалось незаметно подлить напиток Гарри? – задала вопрос Мелисса.

— Первый раз мне просто повезло. Это случилось в тот день, когда вышел Пророк

со скандальной статьёй про вас и профессора Снегга. Я уронила письмо Гарри под стол, а пока он за ним нагибался, я подлила незаметно снадобье. Всё очень удачно сложилось, тем более, что в этот момент вы вошли в зал, и все смотрели в сторону дверей. Я вылила полпузырька Гарри в молоко. Никто ничего не заметил. Я весь день приглядывалась к Гарри, но никаких изменений в его поведении по отношению ко мне не заметила. Я решила вылить вторую порцию в его сок на следующее утро. Я не придумала ничего лучше, чем вылить зелье в свой сок, а сок Гарри я намеренно разлила. Я отдала свой бокал ему. Гарри не хотел пить. Я занервничала и чуть не расплакалась. Чтобы меня успокоить, Гарри выпил сок, и я убежала сушиться.

Помните, в тот день я заходила к вам во время урока? Я услышала, что зелье подействует максимум через наделю. Но прошло уже полторы…

— А Гарри не спешит признаваться тебе в любви? – закончила за неё Мелисса. – Ох, Джин–ни… В изобретательности тебе не откажешь… – вздохнула она. – Зелье продаётся только с семнадцати лет, потому что оно действует только с семнадцати лет. А так как ни тебе, ни Гарри ещё нет семнадцати, то считай, что свои деньги и нервы ты потратила зря. Но в действии напитка возраст – не главное ограничение. – И она вкратце рассказала о принципе действия напитка.

— Значит, у меня нет никаких шансов? – подавленно проговорила Джинни, и Гарри, внимательно слушающий за дверью, понял, что девушка плачет. У него сердце разрывалось от жалости, но что он мог поделать? Насильно мил не будешь. По тишине в классе Гарри понял, что Мелисса тоже не знает, как утешить безответно влюблённую девушку.

Порывом ветра из раскрытого окна в классе приоткрыло дверь, и в щёлку Гарри и Рон увидели, что Мелисса обняла плачущую Джинни и гладит её по голове, протянув носовой платок. Та же безутешно плачет, уткнувшись преподавательнице в плечо.

— Дела–а-а… – протянул Гарри шёпотом. Ему было не по себе.

Джинни ещё пару раз всхлипнула.

— Спасибо вам. Я вас так оскорбила, а вы со мной возитесь после этого… – опухшее от слёз лицо Джинни снова сморщилось – она собиралась опять расплакаться, теперь уже от избытка благодарности. – Меня теперь из школы выгонят, да?

— Какие глупости, конечно нет! Мы скажем, что у тебя был лёгкий нервный срыв… Или нет! Скажем, что‑то кто‑то подлил тебе из вредности Глоток Путаницы и Дурмана, и ты не понимала, что говоришь. Полежишь в больничной палате денька три, успокоишься, попьёшь настойку пустырника, за это время все забудут об этом досадном происшествии. Жизнь пойдёт своим чередом.

— А как же Гарри?

— Даже и не знаю, что тебе сказать, – отозвалась Мелисса озабоченно. – Любовь в твоём возрасте – это прекрасно, но безответная любовь – это катастрофа. Я прекрасно знаю, как ты себя чувствуешь. Когда я была в твоём возрасте, даже младше, я по уши влюбилась в человека гораздо старше себя. Само собой, он относился ко мне как к ребёнку. – Гарри и Рон перестали дышать, превратившись в слух. – Эта подростковая влюблённость и дала импульс для моих экспериментов с любовными зельями. Я прочитала сотню книг, провела тысячу опытов, и в итоге получилось Тристан и Изольда. К тому времени я едва могла вспомнить, в кого я была так безумно влюблена, но какую пользу принесла мне моя первая любовь… Я не тратила время, рыдая в подушку и страдая ночи и дни напролёт. Ведь в зарёванном виде у девушки ещё меньше шансов понравиться своему принцу. Свою энергию я пустила на созидание, творчество, мыслительную работу и не ошиблась.

Любовь, даже безответная, делает нас лучше – добрее, умнее, чище, заботливее, самое важное – опытнее. Уж извини за эти банальные слова. Мы начинаем думать не только о себе, любимых, но ещё о ком‑то. Люди пишут стихи, рисуют картины, сочиняют музыку, отдавая свою энергию творчеству, начинают усиленно учиться, чтобы занять свои мысли.

Любовь никогда не проходит в пустую. – Джинни успокоилась и внимательно слушала. Только её лицо ещё было покрыто красными пятнами.

— Я не могу посоветовать тебе забыть Гарри. Это для тебя сейчас нереально. Просто по–пробуй занять свою голову чем‑нибудь другим. Отвлекись. Может быть, в будущем что‑то в ваших отношениях изменится или тебе понравится кто‑то другой. Не вешай нос. Всё будет хорошо, – закончила она. – Ну, беги к Рону, он проводит тебя к Мадам Помфри.

На прощание Мелисса привела опухшее лицо Джинни в порядок с помощью Формозуса и выслушала от девушки слова благодарности сто раз, как минимум.

Гарри и Рон еле успели отпрянуть от двери, а Гарри кое‑как спрятался за колонну. Рон сделал вид, что заждался Джинни. Он ворчал, что из‑за неё пропустил Трансфигурацию, но Джинни его даже не слышала. Она думала о чём‑то своём, улыбаясь своим мыслям и явно что‑то прикидывая в уме.

Рон вернулся со скоростью света. Они решили досидеть до конца занятия под лестницей.

— Ну Джинни, ну тихоня, ну дала прикурить! – не унимался Рон. – Вот это младшая сестрёнка, скромняга, синий чулок! Как она всё просчитала!

— Молодец она, – сказал Гарри, чем весьма удивил Рона. – Она точно знает, чего хочет. За‑то мы получили объяснение моему плохому самочувствию – это зелье не сработало… – Гарри не знал, чего ещё сказать. Он тоже не ожидал ничего подобного от малышки Джинни. Вот уж воистину – в тихом омуте черти водятся.

— В кого же это была влюблена Мелисса, когда была ещё девчонкой? – прервал молчание Рон. – В человека, гораздо старше её… Кто же это мог быть?

— Мы об этом никогда не узнаем. И потом, зачем это тебе?

— Просто любопытно, кто был её идеалом мужчины. Слушай… а вдруг это был Снегг?

Гарри аж вздрогнул от предположения Рона.

— Ты что, с ума сошёл? Как Мелисса могла полюбить эту летучую мышь – Снегга? Как только тебе такое в голову могло прийти? Снегг же форменное страшилище, а она вон какая красивая… Тоже мне – красавица и чудовище!

— А что? Женщины, они вообще существа непредсказуемые. Может Снегг в молодости был другим? Помнишь, Лаванда назвала его маразматической личностью?

Против своего желания Гарри расхохотался:

— Харизматической, Рон, харизматической!

— Да какая разница?

— Большая разница. Ладно, проехали. Я очень надеюсь, что ты не прав. Да мало ли с кем могла быть знакома Мелисса в тринадцать лет. Друг семьи, сосед, случайный знакомый… Нет, в Снегга я не верю.

Но отныне в душе Гарри поселилось сомнение.

Жизнь в замке и учёба шли своим чередом. О выходке Джинни все на удивление быстро забыли – то ли угроза МакГонагалл о лишении пятидесяти очков сработала, то ли тот факт, что Джинни целую неделю провела в больничном крыле, старательно симулируя лёгкое отравление вредительским зельем Путаницы и Дурмана.

Была уже середина осени. Похолодало. Светало поздно, а темнело рано. Тренировки по квиддичу и индивидуальные занятия с Мелиссой шли своим чередом.

Гарри вполне успешно прогрессировал. Он быстро научился закрываться от доступа извне и ставить хороший защитный блок. Теперь задание усложнилось. Мелисса захотела сделать Гарри ментолегусом. Для этого надо было научиться проникать в мысли самой Мисс Найтингейл, сначала хотя бы незаблокированные. Гарри немного удивился про себя, как она позволяет проникнуть в её голову ученику, но спросить не решился.

— Лигиллименс! – И замелькали хаотичные беззвучные воспоминания. Он увидел, как её увольняет с работы Фадж, а его крохотные глупые глазки при этом масляно блестят. Затем он увидел Малфоя–старшего, с гадкой улыбочкой останавливающего Мелиссу в коридоре Министерства и о чём‑то её спрашивающего. Потом что‑то случилось, и поток воспоминаний замедлился. Гарри увидел, как Мелисса–подросток, такая же рыженькая и хорошенькая, сидя на мостках летней речки и, болтая ногами в воде, говорит кому‑то, капризно надув губки: