Любящая тебя Талли.

P. S. Опять позвонили из Топикской городской. На этот раз я уже не была такой вежливой.

2 мая 1981 года

Дорогая Талли!

Ладно, ладно, не паникуй. Я пишу. Это будет короткое письмо. Да, Талли, ты хочешь, чтоб и волки были сыты, и овцы целы. Но твои мужчины отнюдь не глупы. И оба знают, что если один не дождется, то другой получит тебя, как говорится, по негласной договоренности. Все это тянется довольно долго, и обоим пора бы уже понять, что сама ты не примешь решения. Я никогда не думала, Талли, что ты будешь так колебаться. Я всегда думала, что ты просто… осторожная.

Мы поговорим с тобой при встрече. Я собираюсь домой. Через неделю. Мне нужно закончить тут кое-какие дела, и я приеду на целых две недели.

Должно быть, ты читала мои письма не так внимательно, как говоришь. Это я порвала с Ричардом, а не наоборот, как ты, кажется, думаешь. Я порвала с ним, потому что он мне безразличен, почти так же, как был безразличен Том. Но то было в школе, и мне не хотелось быть одной. Как, например, идти без парня на выпускной бал? И не более того. И даже то, что ты рассказала мне про Тома, не стоило того, чтобы оказаться одной на выпускном. И мы с ним прекрасно провели время. (На выпускном я впервые соприкоснулась с этим, — ты понимаешь, что я имею в виду?)

Жаль, что ты тогда не пришла. Но, наверное, тебе и с Робином было хорошо.

Я продолжаю ходить к доктору Кингэллис два раза в неделю. Она мне очень помогает. Что бы я без нее делала? Но она говорит, что теперь я стала гораздо сильнее и лучше знаю свое собственное сердце, а значит, у меня все будет хорошо. Она ничего не понимает. Гм-м. В общем, может быть, она мне не так уж и помогла.

Я приду к тебе в «Каса Дель Сол», когда приеду домой. Хотя, судя по всему, ты здорово занята, и у тебя может не найтись для меня времени.

Любящая тебя Джулия.

P. S. Я не знаю Джереми и потому повременю пока с оценками, но я знаю Робина, и мне ужасно жаль его. И зачем тебе понадобилось встречаться с кем-то еще, когда у тебя есть он?

Верная своему слову, Джулия действительно пришла к Талли в «Каса Дель Сол». В эту неделю Талли сдавала экзамены.

— Джулия, я не могу с тобой поговорить, — сразу сказала Талли.

— Какой сюрприз!

— Я хожу на работу только потому, что нужно что-то, есть.

Талли разглядывала Джулию. Отросшие волосы подруги стали виться еще сильнее. Джулия пополнела, на круглом лице блестели круглые глаза. «И руки тоже круглые», — отметила про себя Талли.

Джулия прошла и, сев за столик Талли, заказала фирменный ланч «Каса Дель Сол». Съев три порции энчиладас, она поманила к себе Талли. Талли подошла и взглянула на остатки еды на столе.

— Больше не можешь, Джул?

— Я съем еще мороженое, — сказала Джулия. — С двумя вишенками.

Талли принесла мороженое и села напротив.

— Слушай, а что ты здесь делаешь? Сейчас же идут экзамены. Или в Нортвестерне их не бывает?

— Конечно. Ты разве не получила моего письма?

Талли получила письмо дней десять назад. Но все эти десять дней она была как в тумане — постоянные выяснения отношений и бессонные ночи совсем извели ее; она выкуривала по полторы пачки в день и до самого утра сидела над книгами. Талли едва помнила, о чем писала подруга.

— Конечно, получила. Ты писала, что приедешь домой.

— Ну вот я и дома.

— Ха! — Талли не знала, что сказать. Писать было как-то легче.

— Твои мама с папой, наверное, до смерти рады, что ты приехала?

Джулия пожала плечами.

— И рады, и вроде бы не очень. Вот Винни, он точно счастлив.

Талли огляделась вокруг в надежде увидеть неубранный столик. К несчастью, такого не оказалось.

— Да… я рада, что ты пришла повидаться. Может, выберемся куда-нибудь вместе?

— Может быть, — уклончиво ответила Джулия.

— У тебя все нормально? — спросила Талли.

— Да, прекрасно. Слушай, знаешь, что я подумала? Знаешь, что было бы здорово?

Талли покачала головой.

— Провести вечер и ночь вместе. Как когда-то, помнишь? На заднем дворе? Я возьму у мамы пару спальных мешков, ты придешь, и мы будем спать на улице. Поджарим орехов на барбекью. Что ты на это скажешь?

Талли хотела сказать, что завтра у нее экзамен по английской литературе, а она так и не прочла «Укрощение строптивой».

— Ага… — опомнилась она. — Когда ты хочешь это устроить?

— Как-нибудь. Скоро. Когда ты сдашь экзамены? Устроим себе маленькое торжество по случаю сдачи экзаменов.

— Ладно, давай, — сказала Талли вставая, — да, это будет хорошо. Конечно, так и сделаем.

Талли пришла к Джулии через пять дней, когда все экзамены были уже сданы. Анджела Мартинес встретила ее по-матерински шумно и накормила бурритос и энчиладас собственного приготовления. Но Талли заметила, что Анджела обращается к детям и к Талли, дети, в свою очередь, обращаются к Джулии и к Талли, но Анджела не обращается к дочери, разве что в случае крайней необходимости — передай соль, передай рис, где салфетки.

Когда девушки вышли на улицу ставить палатку, Талли прокашлялась.

— Слушай, Джул, что произошло между тобой и мамой?

Джулия не смотрела на Талли — она привязывала к колышкам концы палатки.

— А, да так, — то одно, то другое.

Значит, что-то все-таки есть.

— Что одно, что другое?

Джулия прямо посмотрела на нее.

— Я бросила университет.

Талли задохнулась и не сразу смогла спросить:

— Что? Что ты сделала? Почему?

— Не знаю. А почему бы и нет?

Талли уселась по-турецки на прохладную траву рядом с Джулией.

— И ради этого ты ходила к психологу? Хорошенькое дело! И ты называешь это помощью?

— Ах, значит, ты все-таки читала мои письма. Доктор Кингэллис говорит, что я должна преодолевать свои проблемы еще до того, как узнаю, что они у меня есть.

Талли покачала головой.

— Джулия, это совершенно бессмысленно. Как ты можешь их преодолеть, если ты не знаешь о них?

— Понятия не имею. По-моему, этим я сейчас и занимаюсь. Что с тобой, что с матерью.

— Твоя мать права. Глупо бросать учебу. Неудивительно, что она переживает.

— Ты не представляешь, как.

— А что говорит папа?

— О, он такой смешной. Он глубоко огорчен, но он все время говорит: «Анджела, прекрати ныть, ей двадцать лет, она сама решит, что ей делать, перестань причитать». А мама восклицает: «Коммуна! Она бросила учебу, чтобы жить в коммуне»! А отец похлопывает ее по плечу и говорит: «Могло быть хуже, mia cara[25], могло быть хуже». А мать качает головой и говорит: «Куда уж хуже, куда уж хуже». Это надо видеть — то еще зрелище.

Талли засмеялась и упала на траву. Джулия легла рядом с ней.

— Хочешь одеяло?

Талли приподнялась.

— Нет, как раз наоборот, — сказала она, стягивая рубашку и ложась обратно в одних шортах и в лифчике. — Хочу чувствовать спиной сырую траву.

Джулия подстелила себе одеяло.

— С одеялом лучше, — возразила она.

Ночь была теплой. Джулия и Талли лежали на спине, закинув руки за голову, и глядели в небо.

— О какой коммуне говорит твоя мама? — осторожно спросила Талли.

— Я собираюсь… в Аризону. Познакомилась с девчонками в студенческом баре. Мы немного выпили, разговорились, и они рассказали мне про свой лагерь в Аризоне, они называют его Солнечный Луг. Каждое лето они едут туда и пытаются вырастить в пустыне урожай. Если это получилось у евреев в Негеве, то почему не может получиться у них, правда? Ну вот, в общем, у них есть кусок земли. Он, конечно, принадлежит кому-то, я не знаю точно — кому, и вот двадцать человек едут и живут там пока не наступит сезон дождей; встают до рассвета, поливают огороды, и едят то, что сумели вырастить. Примитивная и здоровая жизнь. И что я хочу попробовать.