— Ясно, — нахмурился он. — Что ж получается: не ты осёл, а я?

Его утешение не входило в мои планы.

— Получается.

Он зло выругался:

— Вот гадство!.. И ведь это, понимаешь, не всегда! Но иной раз как клинит в башке. Круги перед глазами, в мозгах туман, сам не знаешь, что творишь. А очухаешься — ё-моё!.. понаворочал…

— Понаворочал, — согласился я. — Только теперь не с тем, с кем можно. Усекаешь?

— Уже усёк, — невесело усмехнулся он и опять помрачнел: — Мне крышка?

Я пожал плечами:

— Да нет, зачем же.

— Что-о? — Глаза его округлились. — Хочешь сказать…

— Хочу, — перебил я, — и скажу, что мне твоя смерть ничего не даст, только дополнительные осложнения. А у меня… У меня сегодня последняя ночь в этом городе. И в этом доме. Чуешь, что имею в виду?

Он хрюкнул:

— Еще бы!

— Вот-вот, — кивнул я. — И эту последнюю ночь я совершенно не собираюсь тратить на всякие ненужные хлопоты. Делить нам с тобой нечего, а Серого не воскресишь. Ты не узнал, где алмаз, я — тоже. (На понт тебя брал, чтоб высунулся.) Думаю, этого не узнает уже никто, в том числе и твой заказчик.

— Чево-о?.. — Он беспокойно заерзал на стуле и вдруг: — Ой! — вскочил, держась обеими руками за задницу. — Твою мать! Что это?! — Стоял и изумленно рассматривал маленький металлический предмет.

— Что? — удивился и я. — А-а, это… Слушай, по-моему, самая обыкновенная канцелярская кнопка.

Он швырнул ее на пол:

— Всё играешься!

— Школьная привычка, — подмигнул я. — Ладно, так что там насчет заказчика? Просто я тут, понимаешь, на досуге пораскинул мозгами, и кажется… А впрочем, хорош! Забито и заплевано. Иди.

— Куда? — не понял он.

— На…! Или домой. Только уж не обессудь: провожу. Ты на колесах?

— Ну да.

— Вот прямо до тачки и дойдем. Небось далеко ее оставил? — Я пошевелил пистолетом в направлении двери. — Без фокусов. Двигай.

Во двор мы вышли молча. Он впереди, я — в нескольких шагах следом.

— Отвори потихоньку калитку… — фальшиво прогнусил я, когда мы поравнялись с забором.

Он отворил.

— Надеюсь, ни о каких деньгах больше не спросишь? — поинтересовался я, едва он уселся за руль темно-зеленой "Нивы". — Согласись, при сложившихся обстоятельствах это выглядело бы смешно.

Он покачал головой:

— Не спрошу. — А в глазах все стояло какое-то странное выражение, точно он еще до конца не верил в то, что ускользает целым и невредимым.

— Слушай, а с парнем ты в натуре рассчитался? Мы-то люди свои, а перед ним неудобно будет.

Он сглотнул:

— Аг-га… Рассчитался.

Я вздохнул:

— Ну всё, трогай. Да, чуть не забыл: позвони мне через полчаса, ладно? Есть тут еще один нюансик…

— Ладно, — облизал он пересохшие губы. — Позвоню…

— Ну пока. — Я хлопнул рукой по крыше машины, и через несколько секунд мой бывший помощник скрылся в ночи. А я еще постоял, посмотрел ему вслед и, сунув пистолет в карман, устало заковылял к дому.

Но наверх пошел не сразу. Сел на диван и принялся листать журнал, периодически поглядывая на часы.

Он позвонил. Однако не через полчаса, а ровно через двадцать восемь минут.

Я моментально схватил трубку и услышал какой-то жуткий набор человеческих — а вернее, уже почти нечеловеческих звуков: хрипы, стоны, зубовный скрежет, бульканье и клокотанье в горле — и брань, ужасную площадную брань.

— … сука… сука… сука… — это, пожалуй, самое мягкое из всего ассортимента.

Я послушал-послушал, а когда и брань перешла уже в нечто совсем нечленораздельное и наконец, захлебнувшись, стихла, удовлетворенно кивнув, отключил трубку. Потом встал, осторожно подобрал с пола кнопку и выбросил в унитаз.

Маргарита ждала меня в спальне вся — ну, вы понимаете сами, какая — великолепная, манящая, желанная. Я вошел и первым делом налил себе из графина стакан воды. Залпом выдул и начал раздеваться.

Она глядела на меня вроде бы затуманенным от предвкушения всяких таких сладостных делов взором, однако едва лишь основание мое соприкоснулось с кроватью, неожиданно сухо спросила:

— И что там?

— Где? — рассеянно пробормотал я и попытался провести захват, но она из него ловко высвободилась.

— Подожди! Он ушел?

— Кто? — притворно изумился я.

Маргарита сердито фыркнула:

— Не строй из себя идиота, а из меня идиотку! Я о человеке, с которым ты битый час разговаривал в гостиной.

— Ах, этот, — зевнул я. — Конечно, ушел. Неужели думала, что я оставлю его ночевать? Это не в моих правилах, да к тому же у него жена и дети, которые будут волноваться, если папа не придет домой.

— А сколько у него детей?

— Трое, — помрачнел я. — Слушай, это наша последняя ночь…

— Да погоди, — отмахнулась от моих целеустремленных рук Маргарита. — Почему он кричал?

Я удивился:

— А он кричал?!

— Даже на лестнице было слышно.

Я слегка ущипнул ее за ягодицу.

— Подслушивала на лестнице?! Ах, дрянная девчонка! Но я же тебя запер!

— На сей раз я заранее запаслась вот этим. — Маргарита показала мне второй ключ от спальни. — Так почему он кричал?

— Да не кричал он, — проворчал я, — а просто сел на кнопку.

Ее глаза сердито вспыхнули:

— Опять дуру из меня делаешь? Какую еще кнопку?!

Я обиженно пожал плечами:

— Самую обыкновенную. Канцелярскую.

— А кто ему ее подложил?

— Как кто? Естественно, я.

Она уставилась на меня словно на сумасшедшего:

— Но зачем?!

— Да ни за чем. Просто так. Вспомнил, как пацанами в школе баловались. — И охаляпил ее упругую грудь.

На этот раз она не сделала и попытки вырваться. Лежала молча, и я чувствовал ладонью толчки и биения ее сердца. Очень, очень нервные и неровные толчки и биения…

И вдруг она тихо спросила:

— Ты узнал, где алмаз?

Я ответил еще тише:

— Завтра.

— Что завтра? — не поняла она.

— Всё — завтра, — вздохнул я. — А вот сегодня… А впрочем, сегодня — уже завтра. Как это — "Сатана гулять устал — гаснут свечи, кончен бал…" М-да-а…

Больше я не произнес ни слова.

И Маргарита не произнесла больше ни слова.

Да слова, как говорится в подобных случаях, были и не нужны.

По крайней мере, мне.

Ей — не знаю. Возможно — нужны, однако и она решила молчать. Хотя не скажу, что она совсем уж молчала, — просто не произносила вразумительных слов и предложений. Только невразумительные.

Она уснула, когда начало светать, а я спустился вниз, снял со стены гитару и как самый последний сентиментальный слюнтяй присел у окна. Тронул струны, и — мысленно…

…Something in the way…1

…И стоим с тобою рядом мы…2

…Who" ll stop the ra-ain…3

…От меня до тебя шагать…4

…My dear lady Аnne…5

…Золотой рассвет плывет, плывет…6 (А ведь и правда уже рассвет…)

…He" s a real Nowhere Man…7

…Твою ж мать… — подавленно думал я. Вот сижу я здесь как самый настоящий Человек Ниоткуда на самой настоящей Нигдейной Земле… Или — полный Дурак На Холме, либо, ежели по-нашему, — то Хрен С Бугра… За каким я сюда приперся?.. Что путного сделал?.. Кого осчастливил?..

Тупо помотал головой.

Встал.

Повесил гитару на место.

Очумело огляделся по сторонам.

Домой, дурень! До-мо-ой!..

Когда я заканчивал бриться, в дверь ванной просунула голову Маргарита и, сделав удивленное лицо (видимо, по поводу моего теперь еще более интеллигентного облика), сказала:

— Тебя к телефону в гостиной. — Это были первые слова, которые она произнесла за все утро.

— Иду. — Я смыл остатки пены, вытерся полотенцем и побежал в гостиную. — Да. Слушаю.

— Майор Мошкин, — буркнула трубка.