И вдруг его точно прорвало.

— Щас… щас… — забормотал, заклокотал, завсхлипывал он. — Я скажу… скажу номер… Ты позвонишь… тебе скажут… вот… слушай… — И, запинаясь, он назвал номер.

— Молодец! — Я встал. — Сразу бы так, и не было бы неприятностей ни у тебя, ни у твоих дружков. — На пороге на секунду задержался: — Но смотри, дятел, выкинешь какой-нибудь фокус — я тя у негра в заднице достану!

И направился через двор и негостеприимную проходную к наверняка уже соскучившейся по своему седоку "Мазде".

Попетляв по улицам, дабы убедиться, что за мной никто не следит, я остановил машину и, подняв все стекла, взял в руки телефон. Набрал номер, названный рябым, — послышались длинные гудки. Гудков было довольно много — уже кажется шесть, а я где-то читал, что по правилам хорошего тона трубку следует вешать после семи, — не берут, значит, либо никого нет дома, либо хозяева не желают именно сейчас ни с кем разговаривать. Но как бы там ни было, проверить глубину своих познаний в области этикета мне не удалось — трубку сняли.

Трубку сняли. И сказали:

— Алё! — Женским голосом.

— Алё, — радостно отозвался и я. Мужским. — Здравствуйте.

— Здравствуйте! — чирикнула, видимо, действительно женщина. — Что вам нужно?

Я не стал, извиняюсь, размазывать сопли по забору, а самым что ни на есть деловым тоном произнес:

— Мне нужно поговорить с Геннадием.

Женщина, а может, и девушка, — по тембру и регистру голоса скорее девушка, но ведь в наше смутное время тембр и регистр голоса, к сожалению, далеко не всегда являются критериями девственности — так вот, она удивилась:

— С каким Геннадием?

— Как с каким? Зверевым.

— Ах, с этим! — засмеялась она. — Но его нет.

— Да?! — "удивился" теперь я. — А мне сказали…

— Господи, ну правильно вам сказали, просто его сейчас нет. ("Сейчас" — с нажимом.)

— А когда будет? — полюбопытствовал я.

— Вечером. Он звонил минут десять назад, сказал, что придет ночевать… — И, немного помолчав, добавила: — Знаете, какой-то вздёрнутый, нервный весь. Неужто опять куда влип? Вы случаем не в курсе, а? — с трогательной доверчивостью спросила она.

Я полуискренне помотал головой:

— Не в курсе, честное слово, не в курсе.

Она вздохнула:

— Ну так позвоните вечером, часов в девять или даже десять. Раньше все равно не заявится.

— Обязательно, — пообещал я, — позвоню. Огромное вам спасибо, до свидания.

— До свидания. — И короткие гудки.

Я бросил трубку на сиденье и ненадолго задумался. Гм, похоже, эта кукла ни о чем не знает, да и вообще — удивительно наивное существо, даже не поинтересовалась, кто я такой, откуда взял номер и зачем мне понадобился ее ухажер. То, что он — ухажер, сомнений не вызывало. Бедная девочка… И бедная Вика!.. А впрочем, это я уже, кажется, не только заханжил, но и залицемерил — так ей, поганке, и надо, в следующий раз не будет связываться с барахлом.

— Да-да, вот именно — с барахлом! — грозно пробубнил я себе под нос и врубил зажигание.

Не скажу, что сложившаяся ситуация меня сильно устраивала, — почти полсуток вынужденного бездействия, да еще вдруг рябой со своей братией чего-нибудь отмочат. Но я все-таки надеялся, что не отмочат, — шороха там я вроде нагнал приличного, а с другой стороны, нет пока веских оснований считать, что эта шайка-лейка как-то связана с главными моими оппонентами — теми типами, которые любят вламываться по ночам в чужие дома, а при свете дня мешать дружеским парочкам уединенно плескаться в море.

Однако ежели вы полагаете, что я не нашел, чем заняться, то ошибаетесь — нашел. А когда подъехал к Маргаритиному "замку", сперва замысловато посигналил (условный знак), а уж потом занялся. Воротами, машиной и гаражом.

Войдя наконец в дом, увидел только Вику. Она возилась на кухне и наградила меня не очень-то ласковым взглядом.

— Пламенный привет от милого, — непринужденно проговорил я и по холостяцкой привычке полез к кастрюлям, но моментально схлопотал по рукам.

— Садитесь за стол!

Сел. А сев, уставился на нее младенчески-чистым взором, ожидая не только обеда, но и хотя бы одного-единственного вопроса о ее ненаглядном кобеле, — ну не могло же на самом деле Вику совершенно не интересовать, встретились ли мы, и если встретились, то в каком виде я его нашел и в каком оставил при расставании.

Но эта многогранно-ехидная девица, казалось, целиком была озабочена лишь одним: накормить меня. Я не протестовал и набил брюхо от души, а потом еще запил все предыдущее двумя кружками ледяного молока.

А потом я сказал:

— Спасибо. — А потом спросил: — Слушай, богиня Победы, тебе что, и в самом деле до лампочки этот пижон?

Она сердито дёрнула плечом:

— До лампочки, не до лампочки — какое вам дело! — И снисходительно пояснила: — Просто Генка уже звонил. — Но тут же колко добавила: — И рассказал, что его здорово напугал какой-то придурок. Случайно не знаете, кто бы это мог быть?

Я недоуменно уставился на нее:

— Понятия не имею. — И капельку поправился: — То есть, не имею понятия о придурке. Со мной Геннадий встречался, это да, однако ничего такого промеж нас не стряслось. Слушай, может, уже после у него был разговор с каким-то недоумком?

Вика кивнула:

— Разговор был. Только по описанию Генки на того недоумка больше всего походите вы.

— Да?

— Да. А еще…

— Нет, постой, — перебил я ее. — А ты, часом, не сообщила ему, что… м-м-м… в некотором смысле знакома с этим недоумком или даже придурком?

Ее брови поползли вверх:

— А это важно?

— Ну, в принципе, не слишком. Просто ежели твой хахаль из тех, из кого он может быть, нам не стоит чересчур афишировать свою близость.

— Близость?! — Вика глянула как стрельнула из противотанкового ружья. Однако я тотчас постарался успокоить ее оскорбленную невинность.

— Только в плане географическом, — пояснил. — Ни на что иное не претендую.

— Ну еще бы… — Девушка наградила меня каким-то не очень понятным, просто мессинговским взглядом. — В плане ином у вас проекты более грандиозные!

Кажется, я даже немножко заалел как красна девица. Поалел и проворчал:

— А вот это уже не твое дело. Так ты сказала Геннадию, что знаешь меня, или нет?

Она покачала головой:

— Успокойтесь, нет. Ведь тогда бы он догадался, кто навел вас на его берлогу, а это мне совсем ни к чему — давно по морде не получала?

Какое-то время мы оба молчали, думая каждый о своем. Первым хрупкую тишину нарушил я. Слегка откашлялся и вроде как непринужденно спросил:

— А где же наша хозяйка? Уж не заболела ли?

Но с этой девчонкой надо было постоянно держать ухо востро, а порох в пороховницах. И зевнула-то как бы равнодушно, а вот нате пожалуйста!

— Вам виднее, — со змеиной ухмылочкой прошелестела она. — Это ж вы с ней вчера где-то полдня протаскались… В общем, велели не беспокоить, отдыхают. — И лицо Вики вновь обрело бесстрастное выражение статуи.

— Ладно. — Я встал. — Тогда, пожалуй, тоже пойду вздремну.

Она кивнула:

— Идите. Только не проспите ужин.

Я назидательно помахал своим указательным пальцем перед самым ее носом:

— Ужин, милая, я не просплю никогда!

Глаза я продрал аж в четверть десятого и сразу же кинулся звонить наивной девушке.

Трубку взял сам объект моих вожделений, и по тому, каким хмурым и напряженным был его голос, я понял, что парень уже в курсе моих переговоров с его дружками и результаты их его отнюдь не радуют.

Не восхитился Гена и моему предложению о завтрашней встрече: долго мялся, что-то бубнил в ответ на заверения в самых лучших намерениях и чувствах. И только когда я слегка намекнул, что совсем не трудно будет узнать адрес его подружки (кстати, Вике о ней я покамест не говорил), а потом… В общем, после такого легкого шантажа этот альфонс сразу же согласился, хотя и выдвинул свои условия: завтра в девять утра я должен подъехать к кинотеатру "Волна", где меня встретят и отвезут к нему.