Никому в порту из числа досужих наблюдателей в тот момент и в голову не могло прийти, что с этого момента жизнь их радикально изменилась. Как оказалось потом, к сожалению, для слишком многих.

Всё было как обычно, как всегда за многие и многие прошедшие годы. Солнце, море, белый парус заходящего в залив судна — вполне рядовое явление для этих мест, прибытие в торговый порт средней морской лодьи, обычно занимавшихся в этих местах торговлей и каботажным плаванием. Середина лета — самое удачное время для таких вот бойких морских судёнышек, да ещё в этих опасных подводными сюрпризами водах.

Появившийся следом за лодьёй из-за Тонкого мыса ещё один крутобокий морской купец, резко полоснувший белоснежными парусами по глазам портовых наблюдателей, лишь добавил вялого ленивого интереса к нежданным гостям. Но, когда следом за первыми двумя показался целый караван аналогичных судов, торопливо стремившихся укрыться в бухте от гонящегося за ними буквально по пятам грозного летнего шторма, количество прибывших в гавань нежданных торговых гостей натурально ввергло в шок изрядно обленившиеся за последние месяцы портовые службы.

Наверное, поэтому, когда к блаженствовавшему за поздним завтраком у себя дома с супругой и обширным семейством начальнику морского порта города, знатному поморскому дворянину Сигизмунду Иерониму фон Вышецкому, в гостиную торопливой спешащей походкой ввалился запыхавшийся посыльный от дежурного по таможне, тот поначалу даже ничего не понял. А просьба дежурного по таможне немедленно прибыть в порт для разбора возникшего конфликта, ввергла начальника порта в натуральный начальственный гнев.

— Конфликт? — изумился Сигизмунд Иероним фон Вышецкий, недослушав посыльного до конца. — С кем? Ты в своём уме, милейший? — повысил он голос на бледного с перепуга посыльного. — Да как ты смеешь тревожить меня так рано утром? Что там такого, что не могло бы два часа подождать?! — раздражённо бросил он на стол белоснежную накрахмаленную салфетку.

Ответ дрожащего от страха посыльного вверг начальника порта буквально в шок. Барон Сидор де Вехтор, как хозяин города Солёный Плёс и гавани, и вся, вся, вся здесь, ставил его в известность, что заявляет свои права на вошедшие в порт торговые лодьи. И просит временно исполняющего обязанности начальника порта уважаемого господина Сигизмунда Иеронима фон Вышецкого не мешаться под ногами, и не чинить препятствий в получении груза. А заодно и оказать максимальное содействие в разгрузке каравана, коль он желает немного заработать.

Даже бароном не назвал, скотина такая, хоть должен был бы.

Это был крах. Крах всего, всей жизни города и самого Начальника Порта.

Более пятидесяти лет, целых три поколения спокойной безмятежной вольной жизни без всяких владетельных баронов и иных прочих, в одночасье кончились.

— Чтоб ты сдох, тварь, — немеющими от бессильной злости губами прошептал бледный от бешенства шляхтич, бросая на стол письменное предписание барона.

Все страхи, последний год подспудно терзавшие его, воплотились в одном этом коротком послании. Появившийся совсем недавно в Приморье, словно возродившаяся из пепла птица Феникс, неизвестный никому прежде барон Сидор де Вехтор, как только что стало окончательно ясно, вернулся бесповоротно.

Год назад, появившийся словно бы из ниоткуда и снова было пропавший, оказывается, никуда он не исчезал, как все в городе втайне надеялись. Год прошёл и барон снова здесь. Было, снова пропал ненадолго, на неполные три месяца, оставив вместо себя распоряжаться делами в своём разрушенном замке какого-то непонятного ящера. И теперь опять появился в городе.

И судя по многочисленным судам, появившимся сегодня в порту, по количеству заявленного в грузовой декларации и требующего разгрузки груза, о чём бледными от ужаса губами лопотал что-то несчастный посыльный, на этот раз барон вернулся в город всерьёз и надолго, если не навсегда.

Это был крах. Крах всей их прежней вольной жизни.

Одно время, сразу после появления барона в этих местах, отцы города всерьёз рассматривали вопрос физического устранения новоявленного хозяина на старое наследие, да побоялись. Пустили дело на самотёк, решив подождать, понадеявшись, что кривая вывезет, что барон сам уйдёт, убедившись в тщетности своих потуг по возрождению города. Или по своей неугомонности характера словит стрелу из-под куста, где-нибудь на торговом маршруте. Не свезло.

А своих сил у отцов города оказалось недостаточно, чтоб надёжно, с гарантией свернуть шею новоявленному хозяину, пока тот окончательно не окреп и не утвердился в своих правах. Да и стрёмное это дело было, честно говоря. Слишком много людей оказалось посвящено в те тайные разговоры об устранении нового хозяина, а значит, что-то из той болтовни когда-нибудь да вылезет из-под спуда. Что неизбежно привело бы к тому, что прочие поморские владетельные бароны могли бы тогда и не понять такого поведения городского магистрата, пусть даже и не имеющего к ним непосредственного отношения. И тут же приняли бы соответствующие меры, не разбирая, кто тут прав, а кто и нет.

Пусть барон для этих мест и чужой человек, был, да что с того. Классовая солидарность, будь она неладна, а что хуже того, тесные семейные и родовые связи владетельных баронов оттого ведь никуда не делись. Их было мало в этих местах, поморских владетельных баронов, но именно оттого они всегда старались держаться друг друга. И хоть по слухам, меж собой местные владетели кривили нос в сторону молодого выскочки, презрительно считая того недостойным, против внешней угрозы они выступят единым сплочённым фронтом. И что потом останется от города, можно было даже не думать. Ничего! И даже меньше чем ничего. Хорошо если руины и пепел останутся, а то и того не будет. Наймут рабов и сроют даже остатки фундаментов бывшего города Зареченска. Сроют и покидают в море, чтоб и камня не было. А всю территорию города засыпят слоем соли, по обычаям предков, чтоб ничего тут никогда не выросло. Благо уж с чем-чем, а с солью в этих краях проблем не было. Уж соли то на морском побережье всегда было полно.

Бывали, знаете ли, и такие прецеденты в этих краях.

Классовая или, иначе, кастовая солидарность, так это у них называется, кажется….

Встряхнувшись, отгоняя не вовремя всплывшие опасные мысли, начальник порта быстро пробежался глазами по представленной гонцом грузовой декларации. На первый взгляд всё как обычно, если не считать того, что всё непонятно. Указаны только наименование груза — какие-то ящики, количество, их габариты и вес. Всё.

— "И как прикажете это разгружать? — начальник порта, как серьёзный профессионал почувствовал лёгкое раздражение. — Ох уж эти сухопутные крысы, да к тому же владетельные бароны. Ничего-то правильно заполнить не могут. А какие использовать портовые краны? Или барон что, всё сделает сам? Собственным пердячим паром будет разгружать прибывший караван? Он чем думал?"

Большей наглости невозможно было представить. Мало того что этот барон, судя по всему не собирался платить за стоянку в порту прибывших судов, так ещё и не собирается ставить городские власти в известность о характере груза. На что, впрочем, как владелец города, а соответственно и порта, как части принадлежавшего ему морского залива, имел полное и несомненное право.

"Хотя, почему только части, — горько подумал Иероним Сигизмунд фон Вышецкий. — Не части! Всего! Всего залива".

Тут его было не уесть. Тут барон был в своём праве.

— "Что б ты сдох, тварь", — уже привычно равнодушно, мысленно выругался старый шляхтич.

Теперь у них оставалась последняя надежда, крайне слабая правда, попробовать разойтись с бароном полюбовно. Отделиться всей Заречной частью от старого города и объявить себя вольным поселением. Тем более что на то они, как бы имели полное право. Здесь жили люди вольные, а то, что когда-то формально этот залив весь, целиком принадлежал баронам де Вехтор, так это была ошибка первых поселенцев, пришедших на руины погибшего города. И даже не самого города, а одной лишь его заречной части, где на тот момент располагалась небольшая рыбачья деревушка. К слову, также погибшая, как и сам город.