Мало того что этот халявщик посягает на наши ценные кадры, положив глаз и, как оказывается не только глаз, но и всё остальное на единственного нашего морского волка, точнее волчицу, нашу капитаншу, так он теперь ещё и вино моё дорогое снежноягодное эксклюзивное трескает втихомолку. Тихушничает! Пользуется, так сказать блатом.

Вот, значит, куда ушли две корзины драгоценного снежка. На лубоув! Понятно!

Ну, правильно. Вот одна корзина, а вот и вторая. Обе у тебя под койкой и обе пустые. То-то я смотрю, запасы дорогущего вина тают, словно снег под солнцем. Не успел оглянуться, а на складе уже последнюю бочку снежноягодного откупорили и по бутылкам разливают. А я понять ничего не могу. Неужели у нас столько клиентуры новой?

Вот, значит кто у нас основной потребитель — Рим! А основной поставщик — Васа!

Всё, я вас застукал. И мстя моя будет ужасна. Отныне ты работаешь на меня пол года. БеЗплатно!

Понял? БеЗ-з-з-платно! Будешь отрабатывать нанесённый тобой ущерб.

— Сдурел? Полгода? Ты с ума сошёл! Я же с голоду помру. Кто мою семью кормить будет?

— Кормить тебя будут на отрядной кухне, бесплатно, как всех, так уж и быть. Я предупрежу повара, что ты у нас задержишься как минимум на полгодика. Пусть внесёт тебя в отрядные списки на довольствие. Если врачи дадут согласие, то можно даже в группу на усиленное питание включить. Жри перловку, сколько влезет, мне зерна не жалко. Лошади всё одно больше сжирают.

А семьи у тебя нет, не ври. Ни жены, ни детей у тебя нет, я знаю.

— А племянники!

— Этих — свои родители прокормят, чай не сироты. Или, по крайней мере, подъедят то, что ты им ранее оставил. И не жалуйся. Ты нас уже так обобрал, что твоим племянникам хватит на десять жизней вперёд. Один питомник в Тупике чего стоил, не считая всего остального. Я думал что разорюсь, когда видел счета, что вы оба с Травником мне выкатывали. Два Рима — два страшных бандита с Большой дороги. Ишь, баскаки новоявленные выискались. Татарское иго мне локальное устроили, персонально для нашей компании. Машка так вообще билась в истерике, читая ваши манускрипты, сметы и отчёты. Уму непостижимо, какие вы оба оказываетесь высокооплачиваемые специалисты. Я столько за год не получаю, сколько вы себе зарплаты выписывали за месяц.

— Ну, так мы же и работали, аж хребты трещали, — возмутился кузнец.

— А я дурака, по-твоему, валял? Я не работал? Только мне никто таких заоблачных зарплат не выписывал! Пользовались тем, что кроме вас некого было нанять, вот и охамели с Травником, — разозлился Сидор. — Всё хватит. Будешь теперь отрабатывать. А с гостьей твоей ночной я ещё разберусь. Она у меня узнает, как переводить ценный казённый продукт на всяких.

— Это я всякий? — возмутился кузнец.

Впрочем, возмущение его было столь ненатуральным, что Сидор даже внимания не обратил.

— Так, ставлю первую задачу, — довольно потёр он руки в предвкушении. — Завтра день тебе на подготовку, а послезавтра с утра собираешься и едешь с нами на берег моря в старую брошенную усадьбу. Надо будет там посмотреть кое-какие старые механизмы на предмет их восстановления.

— Какие ещё механизмы, — заныл Рим. — Их бин больной.

— Их бин растратчик и симулянт. Ты здоров как лось. Я у ящеров до визита к тебе проконсультировался — ты здоров как бык. И комнату эту лазаретную занимаешь не по праву.

Кстати о птичках.

Окинув насмешливым взглядом непритязательную обстановку, где из нескольких обязательных для больничной палаты коек присутствовала лишь одна койка Рима, Сидор весело ухмыльнулся.

— Да, не хило ты тут устроился. Кормёжка усиленная, бесплатная, как больному с больничного котла. Винишко тебе подружка подтаскивает, любя так сказать. Никто не беспокоит, свежий воздух, чистые простыни, море рядом, всегда можно сбегать окунуться. А нет — так и фонтан под боком есть с тёплой, нагретой на солнышке чистой пресной водичкой. Всё для ночных купаний под луной с подружкой. Курорт, едрит твою налево.

Вот теперь и будешь отрабатывать превентивные в тебя вложения. Жил как кум королю, спал на чистых простынях, жрал на халяву — будешь теперь так же на халяву и работать.

Пол года я сказал, — Сидор задавил на корню возмущённую реплику кузнеца. — Ты попал, Рим. И не спорь, а то ещё больше срок подниму, до года.

— Ой, рассмешил, — расхохотался кузнец. — Да поднимай! Хоть до двух лет поднимай, я не против. Только зарплату ты мне всё равно платить будешь. И нормальную, а не те гроши, что вы своим парням тут платите. А к морю в заброшенную усадьбу я с тобой так и быть уж, съезжу. Прокачусь, посмотрю что там и как. А то я и сам чувствую, что заржавел что-то. Лень уж какая-то в членах появилась, срочно размяться требуется.

— Угу, подружки тебе уже не хватает, — ухмыльнулся Сидор. — Ладно, я скажу дежурным, чтоб никого постороннего в госпитале на ночь не оставляли. Думаю, кое-кому это очень не понравится. Глядишь, и другой кое-кто будет сговорчивее, наглеть сразу перестанет. А то зарплата наших егерей ему, видите ли, маленькая. Она, между прочим одна из самых высоких в Старом Ключе. А учитывая ещё и дополнительные приработки, так вообще не сравнима ни с одним другим таким же отрядом, что здесь в Приморье из наших левобережцев торгуют, ни с теми, что там, на Левобережье остались.

Всё! — остановил он возмущённо набравшего в рот воздуха кузнеца. — Если что хочешь сказать, завтра утром выскажешь. А я пошёл. Поздно уже и дел полно. Завтра утром увидимся. Тогда и выскажешь всё, что за ночь надумаешь.

А то гляди, что не хочешь, тоже можешь высказать, — рассмеялся он уже в дверях. — Васе привет, — помахал он рукой на прощанье.

— Э-э, — донёсся ему в спину растерянный голос кузнеца.

Ладно, — проскрипел кузнец в закрывшуюся за спиной посетителя дверь. — Завтра поговорим. Хрен я на тебя бесплатно работать буду, эксплуататор. Держиморда баронская.

Однако проскочившая у него в голосе едва заметная нотка неуверенности явно показала, что сам говоривший не совсем уверен в собственных словах. Потому как реакцию Сидора на отказ можно было предугадать с одного раза — выкинет из замка и запретит здесь появляться. А вот это было совсем не good. Здесь было столько интересного для него, как для механика…. И эта баронская сволочь прекрасно знала, чем его можно зацепить.

— "Похоже, выбора нет", — пришёл кузнец к неутешительному выводу….

Негромко скрипнувшая входная дверь в палату выздоравливающих заставила лежащего на койке человека незаметно сунуть руку с чем-то бугрившимся под одеяло, недвусмысленно намекая, что лежащий в постели раненый не столь уж беззащитен, как казалось со стороны.

— Можешь успокоиться, открыть глаза и не делать вид что спишь, я это, — негромко проговорил Сидор, подходя. — И убери руку из-под одеяла, а то я могу подумать чего нехорошего, с соответствующими последствиями. Для тебя, — холодным голосом проговорил Сидор

Подойдя к раненому, Сидор присел на стоящий рядом с койкой тяжёлый массивный табурет и положил небольшой холщёвый мешочек со сладостями на стоящую рядом с койкой некрашеную прикроватную тумбочку.

— Вот, был по соседству, решил заскочить. Финики вяленые, презент больному от старого знакомца, от меня, то есть. Заморские, сладкие, — слабая улыбка слегка тронула сжатые губы Сидора.

— Должен сказать, ты не особо торопился навестить раненого, — открыл атаман глаза. — За то время, что я тут лежу, ни разу меня не навестил. Один Димон за вас двоих отдувается. Как только появляется в городе, сразу первым делом к нам в больничку, проведать заскакивает, что и как. Тебя же ни разу не было. Пришлось специально звать, и то ты не спешил.

— Тебя что-то удивляет? — холодно, с плохо скрытым равнодушием в голосе полюбопытствовал Сидор.

— Честно сказать, не ожидал. Раньше ты был как-то мягче, добрее. Раньше бы ты, не смотря ни на что, в первый же день завалился в гости поинтересоваться здоровьем. Да и вообще поинтересовался бы, как и что, как мы до жизни такой докатились. Твои, кстати, любимые слова. Теперь, тебя пришлось специально зазывать.