— Хорошо приняли! Просто великолепно! — опять ответил за Вугара Исмет. — А теперь иди и отдохни, дай нам спокойно поговорить!
Мама Джаннат ничего не ответила и покорно, опустив голову, вышла из комнаты. Исмет вскочил с кровати и захлопнул за ней дверь. Снова усевшись на кровати, он поджал под себя ноги и вопрошающе взглянул на Вугара:
— Ну, а дальше?
— Дальше… Дальше… Между нами говоря, ты сейчас поступил очень плохо. За что ты оскорбил маму Джаннат?
— Не отвлекайся! Говори, что было потом? Что ты увидел и услышал в этом доме?
— Разве я мало рассказал?
— Обо мне разговор не заходил?
— Да нет, не было повода…
Исмет снова насупился и помрачнел.
— А письмо? Ты передал?
Вугар молчал. Положение снова создавалось щекотливое. Он быстро соображал, что ответить Исмету, как успокоить его, и не мог ничего придумать, — Вугар не умел врать. И он решил ответить по совести:
— Понимаешь… Неудобно было. За столом собралась вся семья, — как передать при всех? Я надеялся, что Алагёз выйдет в коридор проводить меня, — она не вышла. Сам знаешь, провожать положено старшей хозяйке…
Исмет сердито махнул рукой и больше не проронил ни слова. Как человек, мучимый ознобом, он плотно закутался в одеяло, отвернулся к стене и замер, словно окаменел. Вугар понял, что любые попытки возобновить разговор бессмысленны. Скажи он слово — Исмет кинется на него, и начнется скандал.
Медленно поднявшись с кровати Исмета, Вугар разделся и лег. Вино еще бродило по телу, горячило кровь, он сбросил одеяло, укрылся простыней и, закинув руки за голову, долго глядел в потолок. Мысли его витали далеко; казалось, не было этой маленькой, давно не знавшей ремонта комнаты с пожелтевшим потолком и грязноватыми стенами. Перед его взором одна за другой проплывали картины минувшего дня — просторная квартира профессора Гюнашли, праздничный стол в доме Арзу… Как прекрасна жизнь, а будет еще прекраснее!
Странно устроен человек! Размышляя о будущем, он старательно выбирает из минувшего все самое прекрасное и радостное. Почему только добро и счастье вспоминаются ему? Почему?..
Глава пятая
Когда Вугар проснулся, солнце косо заглядывало в окошко их маленькой комнатенки. Теплые золотистые лучи гладили по лицу, словно убаюкивая. Полусонный, испытывая во всем теле сладкую истому, он мысленно перебирал в памяти вчерашний день, веселую застольную беседу, вспоминал доброго, милого отца Арзу и конечно же ее, самую нежную и милую. А посещение профессорского дома?… Не трогай его сейчас никто, он бы еще долго-долго лежал в постели, лишь бы не расставаться со сладостными воспоминаниями о вчерашнем. Но вот его взгляд остановился на кровати Исмета. Она была пуста. Взволнованный, он поднял руку и взглянул на часы, которые с вечера забыл снять. Было половина десятого. Он опаздывал на заседание ученого совета!
Второпях натянув рубашку и брюки, Вугар кинулся к умывальнику, плеснул в лицо холодной водой и так же бегом вернулся в комнату. Скорее, скорее! Он надел пиджак, нахлобучил кепку, схватил портфель, как всегда набитый бумагами. На пороге он лицом к лицу столкнулся с мамой Джаннат, которая возвращалась с базара:
— Доброе утро, Вугар! Куда так спешишь?
— Важное дело, ох важное дело, мама Джаннат, боюсь опоздать!
— Ты не завтракал…
— Что поделать, опаздываю!
— Опаздываешь? Так опоздай еще на несколько минут. Где это видано выходить из дома голодным. Весь день будет мутить, того и гляди, заболеешь!
Джаннат решительно поставила на порог корзинку, преграждая ему путь. Мама Джаннат, прошу, не тревожься за меня! В буфете позавтракаю…
— Нет! — решительно возразила она и втолкнула Вугара в комнату. Человек не имеет права рисковать своим здоровьем и аллах, захвораешь, лекарства пропишут. А какой прок от лекарства, тоже один аллах знает. Положи, сыночек, портфель я место, поешь спокойно и можешь идти.
Как ни старался Вугар втолковать старухе, что его ждет профессор, что предстоит важный разговор, Джаннат ничего не хотела слушать. Ласково оглядев Вугара с ног до головы, она улыбнулась:
— Ты в зеркало на себя смотрел? Ну и вид!
Вугар смутился. «Что она нашла во мне смешного?» — подумал он, подошел к небольшому ветхому шифоньеру и взглянул в мутное стекло. Да, хорош! Веки красные, волосы растрепаны, под глазами синяки…
— Ну? Не испугается ли твой профессор?
Вугар покраснел. Мама Джаннат подошла к нему, вытащила из-под мышки портфель, сняла с головы кепку.
— Иди, иди, — настойчиво сказала она. — Прежде всего хорошенько умойся и причешись. На что это похоже? Волосы висят, как пакля! В институте молодые женщины, девушки, солидные профессора, что же, ты хочешь посмешищем стать? Галстук в шифоньере висит, я его погладила.
Вугару оставалось лишь подчиниться ее ласковым указаниям.
Пока он умывался и причесывался, мама Джаннат накрыла на стол, приготовила бутерброд с сыром, налила в стакан крепкий сладкий чай. Усадив Вугара, она внимательно проследила, чтобы съел все без остатка. И только когда чай был выпит и бутерброд съеден, Джаннат отпустила его.
— Вот теперь иди! — сказала она. — Да сопутствует тебе аллах во всех твоих начинаниях. Желаю удачи!
* * *
Институт находился в районе Черного города, добираться туда было долго, и Вугар, чтобы сэкономить время, взял такси. Он просил водителя поторопиться, но водитель попался несговорчивый и не обратил внимания на просьбу Вугара.
Когда наконец Вугар добрался до института, заседание совета давно началось. Приоткрыв дверь в кабинет Гюнашли, Вугар услышал высокомерный голос:
— Диссертационную работу аспиранта Шамсизаде должно обсудить особо. Похвалы Сохраба Мургузовича у меня лично вызывают сомнения. Мне кажется, что сама тема имеет ряд серьезных просчетов. В ней есть много спорных моментов. Обо всем этом надо поговорить спокойно, в деловой обстановке… Мое мнение об этой работе…
У Вугара упало сердце. Кто и за что так безжалостно стегает его? Вугар пошире приоткрыл дверь, и кровь застыла у него в жилах: выступал профессор Башир Бадирбейли. Что случилось? Почему этот всеми уважаемый профессор так ополчился против него? Тут что-то есть! Ведь он и раньше несколько раз выступал против Вугара, правда, не так резко. А если случайно встречал Вугара на улице или в коридоре института, нехотя отвечал на его приветствия. Почему? Вугар не знал. Доходили до него слухи, что Башир Бадирбейли не ладит со своим коллегой Сохрабом Гюнашли, сводит какие-то давние счеты. Вугар и сам не раз был свидетелем их споров, порой спокойных, порой недружелюбных. Но какое это могло иметь отношение к нему, аспиранту? Ведь он-то ни в чем не был виноват!
Башир Бадирбейли между тем продолжал все так же резко:
— Вывод из всего вышесказанного следующий: обсуждение диссертационной работы аспиранта Шамсизаде отложить. К тому же сегодня в институте он отсутствует. И вообще нескрываемая опека, бесконечные поблажки этому аспиранту противоречат принципам педагогики. На следующем собрании и обязательно в присутствии Шамсизаде я считаю необходимым еще раз вернуться к этим обстоятельствам и тщательно в них разобраться.
Вугар вздрогнул, словно от удара. Кровь, казалось, заледеневшая в жилах, мгновенно превратилась в огонь, стучала в висках и в сердце. Не сознавая, что делает, Вугар резким толчком настежь распахнул дверь и опомнился лишь на пороге кабинета. Руками он крепко сжимал ручку двери. Грудь его тяжело вздымалась.
Усилием воли Вугар заставил себя успокоиться, прошел в кабинет и сел в заднем ряду. Его появление заметили, все взоры обратились к нему, в кабинете воцарилась напряженная тишина. Профессор Гюнашли с укоризной взглянул на Вугара и обратился к Бадирбейли:
— Прошу вас, профессор, продолжайте, Шамсизаде здесь…
Бадирбейли, услышав в голосе коллеги веселую насмешку, смутился. Нервно подергивая левым плечом и высокомерно задрав подбородок, не глядя в его сторону, продолжал:
