— Я не собираюсь защищать мужа, братец Башир. Знаю, не слушает ваших советов. Упрям! Самой не легко с ним приходится. Знаю, что, как вы говорите, он распахнул для молодежи двери аспирантуры, как собственный карман. Во имя мнимого новаторства готов идти на уступки и поблажки.
— Разумно сказано! Метко! Дай вам бог здоровья, Мархамат-ханум! — Ее слова пришлись ему по душе. — Я действительно так считал. Справедливое слово через моря и океаны дойдет до людских сердец. Если жена самого Гюнашли повторяет их, может ли быть лучшее доказательство моей правоты?
Вы разбираетесь в людях лучше, чем ваш муж. Хвала вам, Мархамат-ханум!
Похвала Башира ободрила Мархамат, и, польщенная, она поудобнее расположилась в кресле.
— Итак, вернемся к началу нашего разговора, — деловито сказал Башир. Вы что-то собирались сказать мне? Я готов выслушать.
— Да я хотела попросить… — Мархамат помолчала, словно припоминая. В вашем отделении есть аспирант. Кажется, его зовут Вугар… Да, он аспирант Сохраба! Как вы говорите? Да, да… Сохраб считает, что юноша очень талантлив, расхваливает на всех углах. А вы… Я слышала, вы сомневаетесь в ценности его изобретения?
— Верный слух! Проблема ТАД — авантюра!
— Если убеждены, зачем держите проходимца в институте?
— Задайте этот вопрос вашему мужу!
— Но ведь от вас тоже многое зависит. К вашему голосу прислушиваются…
Бадирбейли пустился на хитрость:
— Шамсизаде близкий вам человек, питомец вашего супруга… Говорят, и вы любите его! Я удивлен…
— О, вы просто не в курсе дела, братец Башир! Если бы знали, не упрекали меня за мою просьбу. — Она доверительно понизила голос: — Этот аферист дневал и ночевал у нас, называл себя членом нашей семьи, делил с нами хлеб-соль, обворожил моего муженька, тот его за сына почитал… У вас, ученых, вы уж простите меня, сердца открытые, как дом в час праздника. Доброму слову радуетесь, как ребенок конфете… Проходимец и дочку нашу околдовал. Мы-то думали, сирота, одинокий, беспомощный, как не помочь? Пусть учится, пусть получит верный кусок хлеба…
Бадирбейли торжествующе хихикнул. Теперь-то он выпытает все, что ему нужно!
— Ходят слухи, что все делалось по вашему желанию, Мархамат-ханум. Люди говорят, что вы собираетесь породниться с ним официально…
— Чего только люди не выдумывают! — воскликнула Мархамат-ханум. Клянусь, братец Башир, это вымыслы самого Вугара! Он распускает слухи, чтобы вынудить у нас согласие на брак с Алагёз.
— Молодость, Мархамат-ханум, ничего не поделаешь. Вспомните, мы тоже были молоды…
Бадирбейли явно намекал на женитьбу Гюнашли.
— Не пара он моей дочери! — горячилась Мархамат. — Пусть для прогулок подальше выбирает закоулок… Так, кажется, говорят? Нет у меня лишней дочери, чтоб отдавать этому авантюристу! К тому же сегодня я узнала, что у него была невеста, дочь нефтяника… Он ее бросил и теперь не дает прохода нашей дочке! А все для того, чтобы быть поближе к Сохрабу, заручиться поддержкой…
— Ха-ха! — Бадирбейли засмеялся так громко, что у Мархамат едва не лопнула барабанная перепонка. — Двойная игра?! Прекрасно!
Переждав восторги Бадирбейли, Мархамат стала просить униженно и покорно:
— Только на вас моя надежда, братец Башир! Сохраб обо всем этом ничего не знает, а если бы и узнал, все равно не дал бы в обиду своего любимца. Вы наш старейший, наш аксакал, к вам иду за помощью, поверяю свое горе, на вашу совесть и на вашу доброту надеюсь. Ради меня не допустите, чтобы запятнали честь девочки, она у меня единственная…
— Что ж, из уважения к вам постараюсь сделать все от меня зависящее! Точно ничего обещать не могу… Кроме меня есть еще члены ученого совета. У каждого свое мнение, мне будет нелегко… — Он задумался, помолчал и вдруг тихо добавил: — Может, вы им тоже позвоните, поделитесь горем?
Мархамат показалось, что Башир просто хочет избавиться от нее и потому отсылает к другим.
— Кроме вас, я никого не знаю, братец Башир. Потому лишь от вас жду помощи.
— В таком случае… — Бадирбейли притворился серьезным. — Может, напишете небольшое письмецо?
— Кому?
— Всем членам ученого совета… Изложите в письменном виде то, что сейчас рассказали. Завтра как раз заседание совета, привезите или пришлите с кем-нибудь в институт.
— Хорошо… Напишу… — неуверенно ответила Мархамат.
— Вот и прекрасно!
Башир не думал, что ему удастся так быстро уговорить Мархамат; видно, Шамсизаде здорово насолил ей.
— Письмо — документ. Не то, если я выступлю на ученом совете, решат, что из личных побуждений. Всем известны мои разногласия с Гюнашли. Вы понимаете?
— Быть по-вашему, братец Башир! Ради дочерней чести я готова! Спасибо за умный совет!
— Всего вам доброго…
* * *
Повесив трубку, Бадирбейли торжествующе прищелкнул пальцами. Заложив руки за спину, он принялся ходить по комнате, время от времени посмеиваясь.
— Кто звонил, Башир? — спросила из соседней комнаты жена. — Почему смеешься?
Зайдя к жене, он остановился возле ее постели и, продолжая смеяться, рассказывал:
— Звонила примадонна Гюнашли! На мужа жаловалась. Его любимчик Шамсизаде, кажется, натворил дел в благородном семействе. Дочка-то их, Алагёз… Понимаешь? — И он дал волю неудержимому хохоту.
Жена тоже рассмеялась, но тут же закашлялась. Вот уж много лет она болела туберкулезом. Иногда ей становилось лучше, она поднималась с постели, бывало, что месяц-другой чувствовала себя неплохо, даже выходила из дому. Но потом болезнь снова валила ее, и она месяцами лежала слабая, бледная, кашляя и задыхаясь. Говорили, что виноват в ее болезни Башир. Мелочный, ворчливый, из-за пустяка он способен устроить скандал, к жене придирается, день и ночь не дает покоя, осыпает упреками, руганью. Как тут от горя не расхвораешься? Поговаривали и о том, что единственный сын Башира отца терпеть не мог и, едва окончив среднюю школу, бросил родительский дом, переехал в другой город, устроился там на работу, женился и с тех пор ни разу не приезжал в Баку. А может, все это выдумки праздных болтунов, кто знает? Известно лишь, что сын действительно десять лет назад уехал из Баку и с тех пор не показывался в родительском доме. Башир никогда не вспоминал о сыне, а если и заходила о нем речь, злился и не отвечал на расспросы. Короче, причин для болезни у бедной женщины больше чем достаточно. Да и много ли нужно чувствительному женскому сердцу?
Переждав душивший ее кашель, она спросила Башира:
— От тебя-то что ей нужно?
— Помощи просит.
— Как тут поможешь?
— А черт ее знает! Говорит, что я должен поставить вопрос об исключении Шамсйзаде из института.
Женщина хотела еще что-то спросить, но приступ кашля снова прервал ее речь. Покинув жену и предоставив ей самой справляться с хворью, Башир вернулся в кабинет. Удовлетворенная улыбка не сходила с губ.
«Не будь на свете дураков, трудно жилось бы умным, — думал он, вспоминая разговор с Мархамат, и мысленно обратился к Гюнашли: — Если ты достоин звания мужчины, попробуй теперь устоять против меня! Вот когда узнаешь, кто такой Башир Османович Бадирбейли!»
Глава шестнадцатая
Провести день на свежем морском воздухе, понежиться под ласковыми лучами осеннего солнца — какое блаженство! Исчезает усталость, забываются заботы и тревоги. Сохраб и Мургуз Султан-оглы вернулись с дачи веселые, бодрые, помолодевшие.
Услышав в прихожей шаги мужа и свекра, Мархамат легла и притворилась больной. Взглянув на ее мрачное и злое лицо, Сохраб сразу понял, что жена в плохом расположении духа.
Прекрасно зная, что, если Мархамат сердится, лучше ее не трогать, Сохраб все же подошел к ней и спросил заботливо:
— Как здоровье, Мархи? Прошли боли?
Думаете, Мархамат хоть словом откликнулась на ласковые слова мужа? Или хотя бы глаза открыла? Ничего подобного! Продолжала лежать неподвижно и молча, не женщина — каменное изваяние…
