— Найдется где переночевать, не нуждаюсь я в вашем свинарнике!

Но мама Джаннат не обиделась, продолжала ласково и сердечно:

— Будь терпелив, сынок Исмет, прислушайся к совету брата. Он любя говорит.

Но Исмет не стал ее слушать:

— Уйди с дороги!..

И, оттолкнув старуху, ногой распахнул дверь. Мама Джаннат молчала и, лишь когда во дворе стихли шаги Исмета, подошла к Вугару и смущенно сказала:

— Нехорошо получилось… В доме девушки, наверное, уже спят, а он станет стучать, всех перебудит, позор!

Вугар нежно прижал к себе растерявшуюся старушку:

— Не волнуйся, мама. Верно, они тоже не очень-то серьезные люди и смотрят на жизнь, как на забаву, иначе не отдали бы дочь за такого…

В тот год в Баку выпал снег. Такого снега не помнили даже старые бакинцы — густой, крупный, лохматый. Сначала сильный ветер налетел на город, а потом повалил снег и шел не переставая два дня и две ночи. Белая, непроницаемая завеса повисла над городом. Снег заваливал дороги, тротуары, сравнивал их с улицами, делал невозможным движение автомобилей. Молодые деревья не выдерживали тяжести снега и с хрустом ломались. Осели подгнившие крыши старых, доживающих свой век домов. Заледенели трубы газопровода и водопровода, — холод пришел в квартиры, пробирая жителей до самых костей. Казалось, город находится на осадном положении. Продлись такое еще день-другой, кто знает, сколько несчастных случаев произошло бы в Баку.

Но на третье утро дикий ветер улегся, снегопад прекратился, небо посветлело, поголубело, заулыбалось. Ослепительно засверкало зимнее солнце, и золото его лучей словно пыльцой осыпало сахарную поверхность земли, слепя глаза прохожим. Природа вздохнула легко и вольно.

К полудню воздух прогрелся, и люди высыпали на улицы, площади, в парки и скверы.

Краса и гордость Баку — Приморский бульвар не мог вместить всех желающих прогуляться вдоль моря. И дети, и взрослые, и старики, — все спешили сюда погреться на солнышке, погулять, вдохнуть свежего морского воздуха. Ребята кидались снежками, скатывались со снежных горок; взявшись за руки, скользили по накатанному снегу, приплясывали.

Вышли на набережную и Арзу с Вугаром. Это была их первая прогулка после долгой и мучительной ссоры. Общее веселье заразило их, и они тоже затеяли игру в снежки, гоняясь друг за другом. И вот уже щеки их запылали румянцем, как горные цветы, волосы растрепались, и в волосах, и на бровях, и на кончиках ресниц засверкали искры снега, а на пальто забелели пятна от снежков. А в глазах светилось безграничное счастье.

— Гляди, гляди туда!

Вугар обнял девушку, вытянул вперед указательный палец. Голос его дрожал. Арзу взглянула туда, куда указывал Вугар, но ничего примечательного не заметила.

— Что? Где? — недоуменно спросила она.

— Не видишь? Вон, вон тот человек? — Волнение Вугара росло с каждой секундой.

— Какой, Вугар?

— Профессор! Сохраб Гюнашли!

Арзу внимательно вгляделась и покачала головой:

— Нет, не вижу… Да ведь он в больнице, разве выписался?

— Не знаю… Я три дня не навещал его из-за снегопада…

Вместе с. Арзу он поспешил к Сохрабу Гюнашли, который, держа под руку Муршуда Гамзаева, медленно шел им навстречу. Их разделяло уже несколько шагов, и Вугар, оставив Арзу, один пошел к своему научному руководителю.

— Чтоб всегда видеть вас на ногах, — сдержанно проговорил он, с трудом удерживаясь от желания обнять и расцеловать Гюнашли.

— Рад видеть тебя, Вугар! Рад видеть! — сердечно ответил профессор.

Вугар растрогался и от волнения несколько мгновений не мог выговорить ни слова. Поздоровавшись с Гамзаевым, он снова повернулся к Сохрабу Гюнашли:

— Я счастлив видеть вас бодрым, веселым!

— Бодрость живет только в здоровом теле, — шутливо поправил Вугара Гамзаев. — Ты, верно, хочешь поздравить Сохраба Мургузовича с полным выздоровлением?

— Вы правы, Муршуд Балаевич, — уже спокойно ответил Вугар. — То, что профессор выздоровел и вернулся в наши ряды, заслуживает самых больших поздравлений!

Арзу стояла поодаль, но, заметив, что Гюнашли краешком глаза нет-нет да и поглядывает на нее, подошла ближе. Гюнашли поздоровался с ней и, улыбаясь, спросил Вугара:

— Как зовут нашу ненаглядную красавицу?

Вугар умышленно молчал, ожидая, что Арзу сама ответит. И она, смущенно опустив глаза, сказала:

— Меня зовут Арзу, профессор!

— Красивое имя! — одобрительно кивнул головой Гюнашли и откровенно сказал Вугару: — И девушка под стать своему имени: Арзу — мечта, о такой и правда можно только мечтать…

Гамзаев, верный себе, высказал свое восхищение в шутливой форме:

— Надеюсь, на свадьбу не забудете пригласить?

То, что Арзу понравилась его учителям, которых он так уважал, воодушевило Вугара:.

— Конечно, профессор! Как я могу забыть вас!

— А к завтрашней схватке ты готов? — снова не удержался от шутки Гамзаев.

Вугар, не понимая вопроса, пожал плечами, и Гамзаев, улыбаясь, пояснил:

— Не знаешь? Завтра в академии обсуждаем твою работу. Кажется, битва будет серьезной.

— А, вы об этом! — Вугар на мгновенье умолк. — Я теперь никого и ничего не боюсь, готов к любому сражению!

Гюнашли обменялся взглядом с Гамзаевым и подмигнул Вугару:

— Раз так, победа за нами!

— Мы обязательно победим, профессор! Там, где вы, всегда победа…

Они расстались веселые, спокойные, как и подобало будущим победителям. Вугар, сияя от счастья, взял под руку Арзу и повел ее к знаменитой Девичьей башне, возле которой находилось почтовое отделение, и дал телеграмму Джовдату:

«Все в порядке. Скоро встретимся в Баку. Жди дополнительных известий. Всех целую. Твой Вугар Шамсизаде».

1963–1975