— Можешь поздравить меня! Я сегодня добился положительных результатов…
— Да? Ну что ж, поздравляю… — через силу выдавил Исмет.
Поведение брата обидело и огорчило Вугара. Усталость снова овладела им. Он начал раздеваться.
— Прости меня, нет сил стоять на ногах. Две ночи провел в лаборатории, не смыкая глаз. Утром поговорим обо всем. — Он лег в постель и отвернулся к стене.
— Почему же утром? — услышал он сердитый голос Исмета. — Нет, давай сейчас… До каких пор будешь на одной руке два арбуза держать?
«Странный человек, — сквозь дрему подумал Вугар. — Месяц не виделись. А он, вместо того чтобы расспросить, как я живу, как дела, здоровье, обрушивается со своими обидами, оскорбляет… Да что я, рабом его родился, что ли?»
— О чем ты говоришь, Исмет? — обернулся Вугар, усилием воли заставив себя разомкнуть смежающиеся веки.
— Не крути! У лисы тоже хитрости хватает! Говори откровенно: до каких пор будешь мне помехой?
«А ты очень вежлив, — насмешливо подумал Вугар. — «Лисица, помеха»! Что и говорить, благовоспитанный молодой человек».
— Исмет, не в обиду тебе будь сказано, я и не подозревал, что ты можешь быть так груб и невоспитан. Откуда это у тебя, ума не приложу.
— Прекрати поучения! Меня не обманешь! Я все про тебя знаю…
— А до сих пор не знал?
— К сожалению, нет! Если дьявол прикинется ангелом, как его распознаешь?
Глаза Вугара смыкались, голос его звучал глухо, словно издалека:
— Ты, кажется, добыл обо мне какие-то сведения? Ну что ж… Об одном прошу: пожалей меня и подожди до утра. Утром все обсудим.
— Пожалеть тебя? А ты меня жалеешь?
Вугар ничего не ответил, и его молчание Исмет расценил как свою победу.
— Номер не пройдет! — крикнул он. — Эгоист! Ты всегда думал только о себе! Я долго терпел, хватит с меня!
— Прошу, объясни, в чем моя вина? Не начинай свою речь с того, чем должен ее закончить.
— Мало того, что я сказал?
— Да что я тебе худого сделал?
— Если ты честный человек, почему сразу не обрубишь концы? Почему не скажешь честно, что у тебя есть любимая девушка и тебе больше никто не нужен? Какую цель преследуешь своим молчанием?
— Кому я должен это сказать?
— Мархамат-ханум, Алагёз и прежде всего самому профессору Сохрабу Гюнашли, вот кому!
«Опять этот бред! — с тоской подумал Вугар. — Как спокойно мне жилось. Не было печали, черти накачали…»
— Просто смешно все это слушать, Исмет. Смешно, понимаешь? Меня никто ни о чем не спрашивает. Что же, я должен сам прийти и сказать: «Знаете, у меня есть любимая девушка»? А они мне ответят: «Нам до этого какое дело? Ты нам не кум, не сват…» С профессором у меня только деловые отношения.
— Ну и пусть не спрашивают! Все равно обязан сказать! Мархамат-ханум уверена, что ты их будущий зять. В Кисловодске только и разговоров было, что о тебе. Едва увидела меня, сразу: «Где ваш брат? Как ваш брат?» Алагёз как твое имя услышит, в лице меняется…
— Все эти разговоры не стоят выеденного яйца, — вяло ответил Вугар, уткнулся лицом в подушку, и голос его опять зазвучал глухо и отдаленно. Пустые слова, уверяю тебя…
— Нет, не пустые! Я сам слышал. Мне всегда приходилось делиться с тобой. Вся жизнь пополам. В младенчестве пил молоко моей матери, теперь хочешь у меня отнять Алагёз!
Вугар ничего не ответил. Сон одолел его.
Глава шестая
Обычно в коридорах института царили тишина и строгий порядок. Сегодня же Вугара встретил громкий смех, говор, там и тут слышались приветственные возгласы. Люди шумно здоровались друг с другом, веселые, нарядные, улыбающиеся. Не сразу поняв, чем вызвано такое оживление, он удивился, а потом вспомнил — окончилось лето, в институте начался новый трудовой год. Вугар невольно позавидовал этим празднично одетым людям, у которых за плечами был отдых, путешествия. Многие побывали в далеких уголках страны, повидали новые города, посещали музеи, театры, лазали по горам, купались в море, наслаждались прохладой. А он… Впрочем, сегодня у него больше оснований радоваться, чем у них! Пусть провел лето в неустанных трудах, в душном жарком городе, но зато он многого добился, а значит, заработал право гулять и развлекаться сколько душе угодно!
Подстегиваемый столь приятными размышлениями, он быстро, как на крыльях, взбежал по лестнице и вошел в лабораторию. Какая чистота, какой порядок! Это Нарын и Хадиджа-хала вернулись из отпуска. Нарын — словно она и не выходила из лаборатории — сидела на табурете возле окна, уткнувшись в книгу. Чуть поодаль, важно восседая на стуле, что-то вышивала Хадиджа-хала.
Увидев Вугара, они поднялись. Как всегда, первой заговорила Нарын.
— Где же вы, Вугар… братец? — нехотя сказала она. — Мы все глаза проглядели, ожидая вас. Беспокоились, думали, не дай бог, заболели…
Вугар внимательно смотрел на нее — перед ним была прежняя веселая Нарын, резвая и кокетливая. Ее небольшие живые глаза улыбались приветливо и ласково. Глядя на нее, он тоже заулыбался. Поздоровавшись с обеими женщинами, радостно сообщил:
— Я здоров! И работа к концу идет.
— К концу?!
На какое-то мгновенье Нарын замерла, удивленно глядя в глаза Вугара, и, вдруг опомнившись, совсем по-детски подпрыгнула и захлопала в ладоши.
— Ой, как хорошо, как хорошо-то! — приговаривала она, прыгая, вот-вот готовая броситься на шею Вугару. Кто знает, может, она и осуществила бы свое намерение, но Вугар стоял серьезный, сдержанный, и она умолкла, опустив руки…
Всегда молчаливая Хадиджа-хала обрадовалась. Лицо ее посветлело, помолодело, морщины разгладились.
— Слава аллаху, наши труды не пропали даром! — удовлетворенно сказала она.
Мгновенная тишина установилась в лаборатории, — так затихает небо после раскатов грома, готовое разразиться проливным дождем. И в этой тишине снова звучал звонкий, радостный голос Нарын:
— Пойду сообщу новость профессору! Магарыч получу! Сохраб Мургузович утром заходил, спрашивал вас, интересовался работой…
Она бросилась к двери, но ее остановил голос профессора. Гюнашли стоял на пороге.
Все обернулись. Улыбаясь, по-стариковски тяжело ступая, профессор вошел в лабораторию и, приветливо поздоровавшись со всеми, обратился к Нарын:
— Я все слышал, доченька. Да, за хорошую весть тебе причитается подарок.
Нарын смутилась, ее загоревшее лицо залила яркая краска.
— Поздравляю тебя! — Профессор повернулся к Вугару и с чувством пожал ему руку. — Нарын права: добрая весть достойна вознаграждения, тебе тоже полагается подарок.
Вытащив из кармана очки, он не торопясь надел их и уселся за письменный стол.
— А теперь несите ваши вычисления! Проверим. А вдруг все неправильно… — лукаво улыбаясь, сказал он.
Шутливые слова профессора заставили Вугара содрогнуться. Как молния промелькнула в мозгу страшная мысль: «А если и в самом деле ошибка?» Дрожащими руками достал он таблицу исчисления, дневник итоговых опытов и, волнуясь, положил перед профессором.
Гюнашли долго водил указательным пальцем по таблице, задерживаясь на отдельных цифрах, потом взял листок бумаги и стал проверять результаты. Погрузившись в таинственный мир цифр, он, казалось, забыл о том, что рядом стоит Вугар, взволнованный, напряженный, с сильно бьющимся сердцем… И Нарын и Хадиджа-хала, устремившие на него нетерпеливые взгляды, тоже не существовали для профессора. Наконец он отложил карандаш, снял очки, спрятал их в карман и выпрямился.
— Как вакуумметр? Ты проверял?
— Конечно… — озабоченно ответил Вугар, стараясь угадать по лицу профессора, что он хочет сказать своим вопросом.
Гюнашли подумал о чем-то, покачал головой, и снова Вугар не понял, удовлетворен он его ответом или нет.
— А показатель температуры? Где выводы?
Вугар раскрыл дневник, профессор сравнил выводы, помолчал и снова спросил:
— Процент стабильности?
Вугар ответил. Профессор опять погрузился в вычисления, потом поднялся из-за стола и направился к аппаратам.
