Мы стали тут же оглядываться в поисках новых врагов, но таковых не оказалось. Я с сожалением наклонился к трупу, вытер клинок о его рубашку в том месте, где она не успела пропитаться кровью и вложил его в ножны.

Рипт уже направился к открытой двери капитанской каюты и я поспешил за ним. Судя по собиравшейся толпе, там происходило что-то интересное.

Лоссика выволокли из каюты и кинули на залитую кровью его людей палубу.

– Под столом нашел, – Ботис вытер руки о штаны под громовой хохот ребят.

У пиратов было свое мнение и о смелости, и о трусости, и о том, как должен вести себя настоящий капитан. Удивительно, как его еще свои не зарезали. Впрочем, к этому скорее всего и шло.

– Что, селедки морские, будем делать с ним? – Оленсис выразительно наставила острие сабли на заскулившего от страха пленника.

– Вздернуть его!

– Провести по доске!

– Да! Скормить его рыбам!

– Пусть посчитает свои кишки!

Я смотрел на пленного капитана и не испытывал к нему никаких чувств. Ни жалости, ни злости. Ничего. Просто не очень смелый человек, боящийся за свою жизнь. Не без оснований.

– Что скажешь, герой? – Ботис хлопнул меня по плечу, едва не выбив сустав.

– А? – я оторвался от своих мыслей. – Мне про кишки понравилось.

– Экий ты кровожадный! На! – Оленсис кинула мне кинжал.

Я поймал его, но отрицательно покачал головой:

– Что он, поросенок, чтобы его резать?

– Он убийца и вор. И ладно бы еще императорских щипал, так нет же, – Ботис пнул пленника и тот растянулся на палубе, отчаянно моля о пощаде. – Своих все время норовил потопить или ограбить. Дай-ка мне. Сейчас он у меня получит.

Я безропотно отдал ему оружие и отошел в сторону. Смотреть на издевательство мне не хотелось. Мне в свое время достало знакомства со своей границей, где Хищ развешивал экспонаты. Месяц потом не мог нормально есть.

Я прошелся вдоль правого борта, того, что в бою не участвовал – осмотрел пушки. Они были крупнее наших, но заряжались точно такими же цилиндрами. Здесь их запас израсходован не был. Они валялись в грязных разбитых ящиках абы как. Не то что наши – аккуратно сложенные и закрытые плотной тканью – от попадания влаги.

В одном из ящиков среди зарядов я обнаружил початую бутылку с ромом. Откупорил и глотнул. Неплохо.

Сзади закричал Лоссик. Я хлебнул еще и не оборачиваясь, пошел дальше. Вход в трюм был открыт и я, держа ятаган наготове, спустился вниз.

Тут было темно и грязно. На ступенях в самом низу лежал труп. Я аккуратно обошел его, стараясь не наступить на кровь. Молодой парнишка в грязной рубахе и оборванных штанах был заколот кем-то наверху, и просто спихнут вниз, чтобы не мешал.

Оглядел просторное помещение. Тут кое-как, что особо и не удивляло, если учесть какой силы был удар при сближении, были разбросаны ящики, бочки и мешки. Где-то просыпалась мука, где-то раскатились по полу полти вяленой рыбы. Поверх всего этого безобразия, висели грязные, вытертые гамаки, в которых спала команда.

– Почему ты ушел? – Оленсис споткнулась на последней ступеньке и налетела на меня. Я сначала дернулся, услышав шаги, но потом различил цокот ее каблучков и успокоился.

– Не терплю излишней жестокости.

– Расправиться со своим врагом не есть жестокость, – она отрицательно мотнула головой, одновременно поправляя свои локоны.

– Вздернуть его или срубить голову это одно. А размотать ему кишки по палубе и заставить его идти вдоль них, это совсем другое.

– Ты же сам проголосовал за это, – она искренне удивилась.

– Тебе не знакомо такое понятие, как сарказм?

– Знакомо. Но ты не прав. Мои ребята не жестоки.

– Может, объяснишь мне свою точку зрения? – я смотрел, как она не спеша обходит трюм, простукивая все ящики и осматривая бочонки.

– Охотно, – она вскрыла очередной небольшой бочонок и с удовольствием пересыпала в руках сармы. – Лоссик промышлял пиратов в наших беспокойных водах, и тем кормился.

Находил корабль, преследовал и брал на абордаж. Его ребята вырезали всю команду, пока он отдавал приказы из своей каюты. А затем приводили ему офицеров, которых он убивал с особой жестокостью.

– Кишки?

– О нет, не только, – она покачала головой. – Он был весьма изобретателен. Очень любил кожу заживо сдирать и, говорят, весьма преуспел в этом искусстве.

– У него случайно нет родственника по имени Хищ?

– Не знаю. А что, он тоже любитель пыток?

– Профессионал.

– Вот развелось… – она пнула ящик и из него посыпалось серебро, а капитан почти сразу же схватилась за ногу, гневно шипя. – Теперь ты понял, за что мы его так? Он получил то, что очень любил. Мы отомстили ему за всех наших ребят.

– Я не понял одного. Если он вырезал всю команду и изощренно убивал офицеров, откуда тогда известно о его зверствах? Кто эти счастливые свидетели?

– Мертвые корабли в море и один-единственный выживший матрос, назвавший его имя перед смертью. Думаю, что этого вполне достаточно.

– Теперь я понял, почему он прятался. Он же сразу сообразил, что его ждет.

– Ага.

– Только вот еще что мне непонятно. Если они убивали других пиратов, значит были знатоками своего дела, и неплохо владели оружием…

– Почему мы так легко их одолели?

– Да.

– На каждую силу, найдется другая сила. Мои ребята лучше подготовлены, да и то, что у нас совершенно разные типы судов тоже сыграло свою роль. Мы выиграли при первой атаке, когда враги насадились на наши пики из-за разницы в высоте палуб. А еще скажу по секрету. Давно ходили слухи, что команда «Зубастого Кары» была не слишком довольна положением дел. Похоже, что назревал бунт. А управлять толпой настроенных против тебя головорезов, практически невозможно. Удивительно, что ему удалось выпихнуть команду на нас. Впрочем, что тут творилось, меня интересует гораздо меньше их закромов. Ботис! Выволочь все ценное на палубу!

Пока мы разговаривали, в трюм спустилось около десятка человек, включая старпома.

– Слышали, селедки? Шевелись!

– Пойдем Кин. И захвати вон тот сундучок.

Я послушно взял тяжелый ларец, доверху набитый монетами и драгоценными камнями, и поспешил наверх, за ней. Капитан захватила лишь пару сарм, рассеянно перебрасывая их из ладони в ладонь.

Здесь матросы сделали легкую приборку – покидали трупы за борт, скинули оставшееся без хозяев оружие в одну кучу и освободили довольно широкое пространство.

Сейчас часть команды стала помогать выносить на свет награбленное и более-менее ценное, а оставшиеся начали ломать перила по бортам, резать паруса и складывать это все вместе, в стороне от чистого места.

– Что они делают? – я утер лоб. Несмотря на малый размер, сундучок был невероятно тяжел.

– Подожжем корабль, после того, как все вынесем.

– И то верно, нечего ему тут болтаться.

Она кивнула, глядя на работу матросов. Ботис поднялся с бочонком, в котором весело позвякивали монеты. Он поставил его рядом с сундучком и, так же как и я, утер лоб.

– Капитан, там я нашел хороший запас рома и немного мяса хошша.

– Забирай. Соберите вяленую рыбу, что не разбросана по трюму, а лежит в ящиках.

– Что за мясо? – я заинтересовался.

– Это рыба такая. Очень вкусная. Ее мясо ценится выше, чем парная говядина. Сами съедим, – добавила она, увидев мое заинтересованное лицо.

– Уфуса от рыбы уже тошнит.

– Не заметила этого за ужином. Он сожрал килограмм десять рыбы и, если его и тошнит, то только от обжорства.

Я улыбнулся и покачал головой. Сурхак как никто другой умел притворяться голодным, умильно заглядывая в глаза и поскуливая, выпрашивая кусочек. При этом находясь абсолютно сытым.

Постепенно палуба заполнялась золотом и серебром. Все это сваливали на предусмотрительно расстеленный парус, который привязали к корабельному гику.

– Хватит! Ропинс, крутани штурвал! Ребята, помогите ему!

– Есть! – матрос, стоявший наготове, охотно перебрал руками по колесу. Матросы набросили канаты на перекладину и помогли ее повернуть. Гик развернуло и груз завис как раз над нашей палубой.