– Сейчас. Виус! Мясо где? Принес? Отлично. Вот держи, бродяга. Сейчас еще крупы насыплю. И мясо у меня есть вяленое. А хочешь, остатки пирогов заверну?

– Все давай. Спасибо, – я ссыпал монеты в свой кошель. – Когда стража приедет, скажешь, что не знаешь меня.

– Да не в первый раз! – он только отмахнулся, помогая мне тащить сумки к кобыле. – Эй! Титос!

– Ась? – конюх высунулся из стойла.

– Тащи мешок овса сюда. Живее!

– Несу! – конюх поплелся к задней двери.

– Пару месяцев не появляйся. Есть у тебя убежище? Зима скоро… – Утоос сноровисто помогал мне седлать лошадь.

– Как-нибудь обойдусь. Пусти их по следу на север.

– Хорошо. Только смотри. Если маг приедет, я врать не стану.

– Да я и не прошу.

Я вскочил в седло и принял от ленивого конюха увесистый мешок.

– Прощай, Утоос. Даст Гонсор, свидимся!

– И тебе удачи!

Я пнул кобылу каблуками, заставляя сразу сорваться в галоп, и помчался на восток. К морю.

Спустя полчаса, я придержал лошадь, позволяя ей перейти на шаг. Уфус не показывался, хоть я и неоднократно звал его. Но я не переживал. Он сможет меня найти.

Я наскоро переменил повязки на своих ранах, которые оказались не такими уж серьезными, за исключением той, что была на плече. Кинжал засел глубоко, отчего рука теперь потеряла былую подвижность. Но она не немела и больше не кровоточила, что было хорошим знаком.

Гораздо больше меня волновало мое текущее положение. Как только патруль прознает об исчезновении пятерки рыцарей и коль скоро это станет известно магистрам ордена, или не дай Гонсор, самому Императору, мой участок наводнят городская стража из Имхет-Стохта и элитные рыцарские отряды. Все вместе они прочешут местность «от» и «до», заглядывая под каждый куст и пень, дабы найти и четвертовать убийцу. Поднявший руку на рыцаря должен быть прилюдно казнен на главной площади города.

Почему я тогда полез в драку? Зная, что меня ждет наказание? Потому что не терплю заносчивых дураков и издевательств над собой или теми, кто мне дорог. Собственно говоря, из-за этого я и потерпел много неудач в прошлом. Но об этом позже.

Сейчас мне нужно было решить, как дальше поступить. Схорониться на соседнем участке я не мог. Как только его хозяин прознает, что меня ищет такая куча народа, он тут же сдаст меня за фисму.

С другой стороны, подаваться мне некуда. У меня нет ни семьи, ни друзей, ни знакомых, готовых за умеренную плату, либо же просто так, приютить меня на месяц-другой.

– Задачка… Что скажешь, дорогая? – я потрепал кобылу по холке. Она покрутила ушами и тряхнула головой – И ты не знаешь, что делать… Так я и думал.

Я выехал к перекрестку и натянул поводья. Дорога справа, вела к храму Десяти, а та, что слева, вела к Драконову морю.

Так называемый храм Десяти, на самом деле являлся школой рыцарского ордена и по совместительству обителью служителей Богов. Делать такому, как я, там вовсе нечего, но на пути к нему располагались многочисленные деревеньки, полные совершенно разного народа, чувствующего себя под крылом ордена довольно комфортно. Затеряться среди них не составляет большого труда. С другой стороны, эти поселения, в случае общей мобилизации, рыцари обшарят в первую очередь, тщательно приглядываясь ко всем новичкам. Деревенские тоже чтят негласный кодекс всех разбойников – не убивать орденских, дайнов и детей.

А это значит, что дорога у меня одна. К морю. Может, удастся сесть на корабль, да переплыть море? Тогда можно будет начать новую жизнь.

Стараниями Утооса, у меня теперь есть запасы на десяток дней пути, да еще и мясо для волка. Но его Уфус может съесть только сразу, а значит это опять три дня. Как же сохранить кусок? Только зажарить. Ой, не понравится это вольному сурхаку, привыкшему совсем к другой пище. Как бы и лошадь не задрал в отместку. Все-таки хищник.

Я решил отложить вопрос сохранения мяса до вечера и дернул лошадь за левый повод.

Кобыла согласно всхрапнула и пошла по пыльной, заросшей дороге. Через пять дней, эта нехоженая тропа, выведет меня к главному императорскому тракту, по которому останется проделать путь, длиною около двух дней. А там уже и морской берег, что делать на котором, я еще не решил.

Уфус появился ближе к вечеру, без труда взяв след по красным каплям, то и дело украшавшим дорогу. Бок лошади, и часть моей штанины тоже пропитались кровью, так что я вскоре свернул к берегу реки, вдоль которой и ехал все это время. Спустя сутки, ее дно обмельчает, а на второй день я и вовсе не смогу ее найти среди деревьев и травы. Так что завтра мне придется наполнить бурдюк и уповать на то, что в течении трех дней пути мне встретится хоть какая-то лужа.

Я спрыгнул с кобылы посреди небольшой полянки, расположенной рядом с той, на которой я ночевал вчера. Ну, как рядом. Разница у них была всего двадцать верст. Но ведь для бешенного сурхака это не крюк?

Впрочем, не обращайте внимания на мой дурацкий юмор. Это все следствие отвратительного настроения. Как ни крути, а мой участок был для меня своеобразным домом. Вполне себе обжитым за три года.

Теперь же я вновь остался, как и всегда – без средств к существованию, да еще и без места работы. Жмырк подери всех рыцарей и мой дурной характер в придачу!

С трудом стащив седло, я опутал кобыле ноги, и принялся за обустройство ночлега. Срезал кинжалом молодые ветки с близлежащих деревьев, сложил из них небольшую лежанку и кинул поверх тонкое одеяло.

И все это я проделал левой рукой, ибо правая по-прежнему отзывалась болью на каждое движение.

Затем отвязал от седла мешок с мясом и вытряхнул его на траву, подальше от будущего костра и поближе к нетерпеливо приплясывающему волку. Он тут же вгрызся в него, урча и чавкая от удовольствия. Я отвернулся и занялся костром.

Соорудил шалашик, запалил, а над ним подвесил дырявый котелок с водой. Жидкость из пробитого днища, медленно капала на костер, заставляя его неприязненно шипеть. Уфус все еще жадно поглощал мясо, а я присел на лежак у костра и задумался. Рука болела, отчего я стал почти бессознательно ее оглаживать.

Через двое суток я покину свой участок, и вторгнусь во владения Чусокина. Чем мне это грозит?

Во-первых, безумный любитель капканов может поставить его и на меня. Во-вторых, выехать ко мне лично и потребовать платы за проезд. Любой. А поскольку денег у меня почти нет, то ситуация становится щекотливой. Впрочем, переживать пока рано.

Я насыпал крупы в закипевшую воду и бросил туда горсть вяленого мяса. Просто так есть его практически невозможно – только от сильного голода, и то если зубов не жалко, а вот в каше оно разварится и станет вполне пригодным в пищу.

Я еще раз помешал кашу и отложил ложку. Пока греча упаривалась, я решил перетряхнуть свою сумку от крошек и нашел в ней остатки утреннего зайца. Развернул и высыпал в котел. Наваристей будет.

Неплохо было бы заточить мой ятаган, но я не был знаком с этим процессом – боялся испортить. Все-таки от оружия в бою зависит жизнь. Лучше отдам его кузнецу, когда подкоплю достаточное количество серебра.

Кстати, о нем. Сейчас в моем кошеле было всего двадцать одна сарма. Плюс еще мелочь, в виде меди. На билет на корабль нужно не меньше ста, об этом я слышал пару лет назад. А значит, либо мне удастся «заработать» еще восемьдесят монет, либо придется расстаться со всем своим имуществом в портовом селении. Продать кобылу в полной сбруе, нож, мою куртку, укрепленную стальными пластинами, штаны с костяными вставками, сапоги с мягкими кожаными подошвами. И ятаган. С ним мне не хотелось расставаться больше всего. Без оружия я сдохну с голоду, ибо ничего, кроме грабежа, в своей жизни я не умею. Впрочем, этому ремеслу, я тоже плохо выучился. Иные воры, те, что едят с Императором за одним столом, например, уже к тридцати годам в замках живут, да по полсотни наложниц имеют. И слуг без счету. А у меня всего богатства – одежда, что на мне, кобыла, да оружие.

Я попробовал кашу и снял котелок с огня. Пока еще можно никуда не торопиться и не оглядываться на каждый шорох в кустах, стоит поесть по-человечески. Я открыл лукошко с пирогами, на дне которого лежало что-то стянутое тряпицей. Ну-ка, посмотрим… Хлеб. Целая коврига. Да еще и соль есть.