Зертил и Заргил, же прижали в угол оставшихся двоих, но что там происходило, мне рассмотреть не удалось. Лишь сверкали ятаганы в руках близнецов, да слышались отдаленные ругательства.
Я оглянулся и увидел зоркий глаз корчмаря, выглядывающий из двери кухни и пристально наблюдающий за дракой. Я хмыкнул и вновь устремил взгляд в зал. За пару секунд тут произошло несколько изменений.
Махтор снес голову наемнику, с которым сражался и оглядел поле боя. Его помощь требовалась Слаю и Ваствику, находившимся по другую сторону зала, но даже я видел, что он не успеет.
Бритоголовый рванулся вперед и сабли, прорезав воздух, метнулись к ребятам. Слай парировал, буквально на миллиметр, поймав клинок противника своим.
Ваствик выставил свой меч навстречу второму клинку, но обманного движения распознать не смог. Я лишь досадливо махнул рукой, когда молодой воин напоролся на сталь и, захлебываясь кровью, упал на пол.
Подоспевший Махтор оттеснил Слая в сторону и бешено закрутил алебарду перед носом бритоголового. Тот в ответ пытался провести обманные выпады, но не преуспел и ушел в глухую оборону.
Слай кинулся к Ваствику, но ему помощь уже не требовалась. И я ничего не мог сделать. Запрет строго соблюдался в городских стенах, поскольку атакующая сила сметала все на своем пути и очень трудно контролировалась, особенно молодыми магами, на которых в основном и был рассчитан этот закон. Принятию этого указа, в свое время, я потворствовал лично, что в сегодняшней ситуации загоняло меня в ловушку.
За нарушение веления короля, маг, применивший заклинание, отправлялся на виселицу на следующий день после преступления. А если он, совершив свое злодеяние, задел магией невинных, таких как корчмарь или же разносчицы, то его ждала более изощренная кара. Его, и всех его близких четвертовали на главной площади города, в котором он совершил преступление, а остатки тел выкидывались за стены, безо всякой надежды на упокоение после смерти.
Стоило мне отвлечься от созерцания битвы и взглянуть на испуганную разносчицу, уронившую тарелку, которую она так судорожно протирала во время всей битвы, как все закончилось. Семеро наемников лежали мертвыми на полу. Наши потери ограничились только несколькими царапинами у Слая и Стонхи. А так же молодым воином.
Я вышел из-за стойки и подошел к ребятам, обступившим тело. Бритоголовый, убитый вблизи от Ваствика, и упавший на него, был грубым пинком отброшен в сторону.
– Постр, мне жаль. Он был хорошим воином. Вы должны знать, что я ничего не мог сделать, – я скользнул взглядом по остекленевшим глазам Ваствика.
– Милорд Тан, мы высоко ценим вашу заботу… – Стонха запнулся. – Но не лучше бы вам подышать свежим воздухом, пока корчмарь не приберет тут все?
Я оглядел ребят, хмуро уставившихся на тело, кивнул и вышел.
Солнце коснулось крыш, одарив землю длинными, причудливыми тенями. Горожане спешили завершить дневные дела и отправиться по домам. Здесь, светило садилось невероятно быстро, и уже через каких-то полчаса улицы будут пустынны и освещены искусственным светом газовых фонарей.
Как ни странно, вышибалу я нигде не приметил. Или он побежал за стражей и не нашел ее, или же просто скрылся дома, от греха подальше. В любом случае, он вряд ли станет продолжать здесь работать. Что может быть позорнее, чем трусливый вышибала? Уже завтра об этом инциденте будет знать весь город, а корчмаря на смех поднимут, что приведет к неизбежной потере клиентов.
Я отошел от двери и прислонился к глухой стене корчмы. В воздухе уже разливалась предвечерняя свежесть, даруя долгожданный отдых уставшему, измученному жарой и пылью телу.
Точно такой же вечер был тогда, восемь лет назад, когда я стоял на вершине Антурана, что в Сонных горах, и смотрел на кровь, застывающую у моих ног.
Кровь моего врага, бывшего другом, которого убил сам. Тело Кирноса, изломанное и израненное, еще не успело остыть.
Я смотрел на него и не чувствовал ничего. Как будто натянутая струна внезапно лопнула, и разорвала мое сердце и все мои чувства в единый миг. Ни боли, ни сожаления, ни горя. Он был моим другом, затем врагом и предателем. И, встретившись у города гуннов на узкой тропе, мы не смогли разъехаться.
Обыкновенно маги не применяют силу против друг друга, ибо это бесполезно. У каждого есть щиты и атакующие заклятия, так что победить довольно трудно. Но тогда мы об этом и не вспомнили. Яркие рыжие и синие вспышки на протяжении нескольких минут, показавшихся нам вечностью, освещали пик Антурана, пока мы не истощили наши резервы, практически до дна.
Поняв, что наши силы равны, мы одновременно бросились друг к другу, намереваясь в рукопашную завершить нашу битву. У меня не было ничего, а у Кирноса сверкнул в руках нож, который я заметил в последнюю секунду. Мы сцепились, словно два сурхака, выясняющих отношения во время брачных игр. Помню, я даже ощерился, словно сам был диким хищником.
Не знаю, чем бы закончился наш поединок, не затей мы его на вершине горы, в окружении острых скал и отвесных склонов. Кирнос наседал на меня, и, наконец, повалил на землю, угрожая ножом горлу. Я сопротивлялся из последних сил, и ужом изворачивался под его мощным натиском.
Внезапно скала треснула и зашевелилась под моей спиной, словно сама гора, не выдержав нашего присутствия, пожелала скинуть нас в пропасть. Кирнос замешкался, а я извернулся и с силой оттолкнул его от себя. В этот момент кусок скалы под нами пришел в движение и с невероятным грохотом обвалился вниз, увлекая нас за собой.
В последний миг я схватился за острый выступ обеими руками, сдирая кожу и мясо с ладоней.
Когда я спустился, на каждом шагу рискуя оступиться и свернуть себе шею, он так и лежал внизу, беспомощно раскинув руки и смотря стекленеющим взором в прозрачное, медленно темнеющее небо. Таким я его запомнил. И больше трех лет просыпался в кошмарах, преследуемый его пустым взором и трещащей скалой.
С тех пор я так и не чувствовал ничего. Смерть юного следопыта не затронула никакие струны моей души, точно так же, как и все предыдущие, на которые я достаточно насмотрелся за пятнадцать лет своей службы магом.
Очевидно, Стонха надеялся на мою магическую поддержку, и был сильно разочарован, узнав, что я просто сидел за стойкой. Меня не заботило его мнение. А так же то, что он не был в курсе принятия закона о запрете на магию в городах. Я вынес его на рассмотрение совета еще четыре года назад, и он был принят единогласно, ввиду случая с Лушкинсом. Юный маг, только что получивший распределение в Орт, разнес корчму «Три товарища», напившись до белой горячки, и принявшись гонять теней Игосека по потолочным балкам.
Потерявшие над собой контроль маги, или попросту «случайно» применившие разрушительные заклинания в городах, убивали людей больше, чем эпидемии, гунны или разбойники. И это было настоящим бедствием больших городов. Простой люд никак не ждет от своих защитников таких разрушительных последствий применения магии не по назначению. Свежепринятый закон остудил много горячих голов, а несколько казней в Мартиселе и Рейхесте, и вовсе свели на нет эту опасность. Теперь он соблюдается неукоснительно.
– Господин маг, – Слай вышел на крыльцо.
– Что? – я все еще рассматривал пустеющую, погружающуюся в сумрак улицу.
– Отец просит извинить его. Сами понимаете, потеря Ваствика, большое несчастье для нас.
Слай впервые за время нашего путешествия открыто назвал Стонху отцом. Я не лез в их отношения, но давно уже приметил, что в этой семье не все так гладко, как может показаться с первого взгляда. Помощник капитана, был человеком суровым и властным и спуска своему парню не давал, гоняя его до седьмого пота на мечах, каждое утро и вечер, перед сном. А зачем он взял мальчишку в поход, то вообще находилось за гранью моего разумения. Оставил бы дома, и проблем бы не знал.
– Я понимаю.
– Прошу вас, вернитесь. Отряд проводит его в последний путь.
Проводит… Скажут ненужные ему уже слова, воздадут пустые почести. Все это я уже видел неоднократно.
