Ведио. Господин начальник! Что с вами? Вы ранены?.. У вас на лице кровь…
Принчивалле. Пустое!.. Вели часовым увести его, но предупреди, чтобы они обращались с ним по-человечески, чтобы они его пальцем не трогали… Это враг, но враг, которого я уважаю… Пусть спрячут в надежном месте, где его никто не увидит… Они за него в ответе. По моему приказу они его выпустят…
Ведио уводит Тривульцио. Принчивалле перед зеркалом рассматривает свою рану.
Да, правда, кровь так и хлещет, по-видимому, задета артерия… Рана не глубока, но она проходит через всю щеку. Кто бы мог подумать, что этот испитой, хилый человечек…
Мое приказание исполнено?..
Ведио. Да… Господин начальник, вы себя губите!..
Принчивалле. Я гублю себя!.. О, я хотел бы губить себя так всю свою жизнь!.. Я гублю себя, Ведио!.. Но во всем подлунном мире еще ни одному человеку не доставалось по праву мести блаженство, о котором мечтал он с тех пор, как только мечтать научился!.. Я всюду подстерегал бы это блаженство, я бы за ним гонялся, ради него я бы не остановился перед любым преступленьем, ибо иначе мне жизнь не мила, ибо это блаженство — мое… Вот оно, вот: во имя справедливости и состраданья оно нисходит ко мне по серебристым лучам моей счастливой звезды, а ты говоришь мне, будто себя я гублю!.. О жалкие существа без огня в груди!.. О жалкие существа без любви в душе!.. Неужели ты не сознаешь, что в эту минуту судьба моя взвешивается на небесах и что на чашу мою бросают множество радостей, участь целого сонма влюбленных!.. О, я это чувствую! Подобно всем тем, кому суждены торжество или гибель, я нежданно взлетел на гребень волны, и все улыбается мне, все мне благоприятствует, и все мне дается легко… А потом — будь что будет!.. Мы знаем, что человек для таких великих событии не создан, что столь тяжкая ноша ему не по силам…
Ведио (с белой повязкой в руке подходит к Принчивалле). А кровь все не останавливается… Позвольте, я сделаю вам перевязку…
Принчивалле. Сделай, если находишь нужным… Но только так, чтобы она не закрывала глаз, не сползала на губы… (Смотрит на себя в зеркало.) Я похож на больного, сбежавшего от лекаря, а между тем я — влюбленный, который спешит навстречу любви… Не так, не так!.. А что станется с тобой, бедный мой Ведио?..
Ведио. Я последую за вами, господин начальник…
Принчивалле. Нет, тебе придется меня покинуть… Я сам не знаю, куда я денусь, что со мной будет… Одному тебе скрыться легко, искать тебя не станут, а вот если ты попадешься со своим начальником… Эти сундуки набиты золотом. Возьми его, оно твое, мне оно больше не нужно… Где стада и обозы?..
Ведио. Недалеко от вашей палатки.
Принчивалле. Отлично. Когда я подам знак, ты начнешь действовать…
Что это?
Ведио. Стреляют на аванпостах…
Принчивалле. Разве был такой приказ?.. Нет, это недоразумение… А вдруг стреляли в нее?.. Ты предупредил?..
Ведио. Да… Не может быть, чтоб в нее… Я расставил часовых, и они тотчас же отведут ее к вам…
Принчивалле. Пойди посмотри…
Явление третье
Некоторое время на сцене остается один Принчивалле. Немного погодя Ведио отодвигает ковер у входа и говорит вполголоса: «Господин начальник!» Затем он исчезает, а у входа появляется Монна Ванна. Принчивалле вздрагивает и делает шаг к ней навстречу.
Ванна (сдавленным голосом). Вы требовали, чтобы я пришла…
Принчивалле. Вы ранены? Рука у вас в крови…
Ванна. Мне пуля оцарапала плечо…
Принчивалле. Когда и где?..
Ванна. Сейчас, когда я шла.
Принчивалле. А кто стрелял?..
Ванна. Да он мгновенно скрылся.
Принчивалле. Где рана?
Ванна (приоткрывает на груди плащ). Вот она…
Принчивалле. Над левой грудью… Пуля не впилась, она только слегка задела плечо. Вам больно?..
Ванна. Нет.
Принчивалле. Хотите, я велю перевязать рану?
Ванна. Нет.
Принчивалле. Итак, вы решились?..
Ванна. Да.
Принчивалле. Надо ли напоминать вам условия, на которых…
Ванна. Не нужно. Я знаю все.
Принчивалле. Вы не жалеете, что пришли?..
Ванна. А это что, одно из ваших условий?..
Принчивалле. Ваш супруг дал свое согласие?..
Ванна. Дал.
Принчивалле. Я предоставляю вам полную свободу… У вас еще есть время отказаться…
Ванна. Я не изменю своего решения.
Принчивалле. Почему?
Ванна. Потому что люди уже сегодня умирают с голоду, а что будет завтра?..
Принчивалле. Другой причины у вас нет?..
Ванна. Какая же может быть другая причина?..
Принчивалле. Я хочу сказать, что женщина добродетельная…
Ванна. Да.
Принчивалле. …любящая своего мужа…
Ванна. Да.
Принчивалле. …и притом горячо?..
Ванна. Да.
Принчивалле. Кроме плаща, на вас никакой другой одежды нет?..
Ванна. Нет. (Хочет сбросить с себя плащ.)
Принчивалле (останавливает ее жестом). Вы видели неподалеку от моей палатки стада и повозки?
Ванна. Видела.
Принчивалле. Там двести возов с лучшей тосканской пшеницей, двести возов с кормом для скота, с сиенскими плодами и вином, тридцать возов с немецким порохом и пятнадцать небольших возов со свинцом. Туда же согнано шестьсот апулийских быков и тысяча двести баранов. По вашему приказанию все это двинется в Пизу. Хотите посмотреть, как это произойдет?..
Ванна. Да.
Принчивалле. Подойдите к выходу.
Принчивалле отодвигает ковер, отдает приказ и делает знак рукой. Сильный, но глухой шум. Колеблются огни факелов, щелкают бичи. Возы трогаются с места, быки ревут, бараны блеют, слышен топот копыт, Ванна и Принчивалле, стоя у входа в палатку, смотрят, как бесконечный обоз уходит при свете факелов в звездную ночь.
Сегодня благодаря вам Пиза уже не будет голодать. Она вновь превратится в грозную силу. Завтра же она будет восторженно славить победу, на которую никто из вас не надеялся… Вы удовлетворены?..
Ванна. Да.
Принчивалле. Закроем вход в палатку. Дайте мне вашу руку. Вечер теплый, однако ночь обещает быть холодной. Вы явились ко мне без оружия и без яда?..
Ванна. На мне сандалии и плащ. Снимите с меня все, если боитесь подвоха.
Принчивалле. Я боюсь не за себя, а за вас…
Ванна. Спасение моих сограждан для меня выше всего…
Принчивалле. Прекрасно! Вы правы… А теперь — отдохните… Это ложе воина: оно сурово и жестко, оно узко, как гроб, оно недостойно вас… Прилягте на шкуры баранов и зубров — они ощутят впервые всю нежность, всю красоту женского тела… Положите под голову то, что помягче… Хотя бы вот этот рысий мех, который я после одной победы получил в подарок от вождя африканского племени…
Ванна, плотно закутавшись в плащ, садится.
Свет от лампы вам прямо в глаза… Хотите, я ее отодвину?
Ванна. Не надо…
Принчивалле (становится на колени и берет Ванну за руку). Джованна!
Ванна выпрямляется и смотрит на него с изумлением.
Ванна! Ванна! Я привык вас называть по имени… И что же? Сейчас едва я не лишился чувств… Уже давно томится ваше имя, томится, словно узник, в этом сердце, и, не разрушив стен своей тюрьмы, ему уже не вырваться на волю… Джованны имя с сердцем Принчивалле слились, срослись, они неотделимы. В нем что ни звук, то часть моей души, и с каждым звуком имени «Джованна» душа как будто расстается с телом… Да, имя ваше стало мне родным, я выговаривал его без страха, как слово чародейное любви, твержу его вседневно и всечасно, почтительно, и ласково, и страстно, но звуки эти к вам не донеслись, и вы ни разу не отозвались… Мои невольно складывались губы, как требует его произнесенье, и я мечту в душе своей лелеял — при встрече с вами так самозабвенно, с таким смиреньем вымолвить его, чтоб вам передалась, чтоб вам открылась тоска, и боль, и вся любовь моя… И вот вы здесь, а слово уж не то — в нем нет волшебной власти заклинанья… Когда оно из уст моих исходит, то я его уже не узнаю: его напев рыданья приглушают, и ужасом черты искажены… Я все вложил в него: восторг, волненье, — вот почему мне силы изменяют, вот почему слабеет голос…
