Биржа Перевод Г. Шенгели Проспект чудовищный, строеньями объятый; Сжимает пену толп его крутой гранит, Пробитый окнами, где млеет и горит Последний ореол пурпурного заката. И, торсом каменным вздымаясь в высоту, Храня в своей нечистой тайне Тревожный дух земли бескрайней, Встал памятник златой, сияя в темноту. Вокруг него строй банков черных; Гераклы медные, сжимая кулаки, Несут фронтонов гнет, победных и упорных, Как денежные сундуки. Вот площадь, где дает он грозный бой. Она вбирает ярости прибой, Влекущийся к его магнитам скрытым. Вот площадь, скверы и мосты, Где гроздья газа голубые Бросают с темной высоты Лучи и мглу на мостовые. Грез и огней водоворот Согласной яростью течет И во дворец безумный хлещет. Там золото горит и блещет, И жажда золота во всех сердцах трепещет, По городу летит из дома в дом И раздувает жар страстей кругом. Конторы грузные грохочут, как гроза, Завистливая роскошь бьет в глаза, И вдруг банкротства, как удар, На площадной валятся тротуар, Раскраивая резким взмахом Лбы буржуа, объятых страхом. Горячка в полудневный час Еще растет и всходит, Глядит с карнизов сотней глаз И в залах биржи бродит, Клубится у недвижных ламп, Струится вдоль перил и рамп, Мятется, вьется, и сверкает, И прячется в тяжелых складках Драпри, и снова возникает На лестницах и на площадках. И ярость, вспыхивая вновь При проблеске надежды вздорной, Восходит, красная, как кровь, Над этою геенной черной, Где бьется с грабежом грабеж. Сухие языки, и взгляды точно нож, И жесты дикие, и в мыслях — миллионы, Монет сверкающих безумные циклоны, И то надежд, то ужасов мираж. Там спешка заменяет смелость; Там судорожно чертит карандаш Тоску, что в платье цифр оделась; Там продают и покупают гром, Что на краю земли народы убивает; Химеры носятся кругом, И шансы то растут, то убывают. «Даю, беру, даю, беру», — В жару ведут свою игру; Пылает воздух. Цифры, обезумев, Пакетами, тюками, в адском шуме, Вверх, вниз, вверх, вниз летят, летят, Переполняя этот ад, Пока не прозвонит на башне час, Вещающий, что бой их тяжких масс Угас. В те дни, когда кругом кряхтят крушенья, Самоубийствами их утверждает смерть, И, в траурном величье, погребенья Торжественно сияют в твердь. Но в тот же вечер бледный пыл победный Вновь воскресает, и игра Свирепая мятется, как вчера. С улыбками, рыча, все рвутся в бой, пока Не доведут врага до петли и крюка. Там, как котел, клокочет злоба Вкруг тех, кому она готовит сумрак гроба; Там твердо, без ненужных слов, Обкрадывают бедняков; Там плутовство окутывают в честность, Чтоб все прельстить, все заманить, Чтобы к деньгам позорным, в неизвестность Всеобщее безумие взвихрить. О, золото! Как башня в облаках, Оно возносится, блестящий сея прах. Металл чудовищный! И миллионы рук К нему простерты, замыкая круг; Мольба всеобщая к нему летит, все шире Раскатываясь в беспредельном мире. Там кубы золота на золотых треногах, И к ним стремят безумный свой полет Удачники, чей долго зрел расчет В бессонницах, томленьях и тревогах. О, золота, как пищи и питья! В умах же, — злей той жажды, — как змея, Слепая вера в темный случай, В пляс прихоти его зыбучей, В игру бессмысленных чудес, В которой древний рок воскрес. Игра! Ось адская, вокруг которой яро, В дыму и золоте, средь грома и угара, Завьется пагубная страсть, Затем лишь, чтоб в уродства и надрывы, В безумной похоти приливы и отливы Упасть. Так, торсом каменным вздымаясь в высоту, Храня в своей нечистой тайне Тревожный дух земли бескрайней, Встал памятник златой, сияя в темноту. Торжище
Перевод В. Шора Большое торжище гудит в предместье алом, Хлопот по горло зазывалам; Под всякой всячиной тут ломятся лотки, И, корчась, извиваются над входом Перед мятущимся народом Букв золоченых странные витки. Купец с утра расхваливает рьяно Приправы, снадобья, румяна, И бриллианты утренней росы Пускает он в продажу, на весы. В закатный час для взора торгаша Милей, чем луч, мерцание гроша. Сбывает он по сходным ценам, Угрюмого злорадства полн, Лучи, омытые в морском просторе пенном Руками розовыми волн. Огромен рынок. Сводчатая крыша Покоится на двух рядах столбов; Здесь много галерей и погребов, А на стене — гигантская афиша Слепящим светом залита: На ней два цирковых шута, С нахальным хохотом, в знак своего неверья, У ангела выщипывают перья. И ночью рынок тоже неспокоен: Со скотобоен, С заводов, с кладбищ — отовсюду Сюда везут товаров груду. По грязи тащится обоз, Не утихает скрип колес, И содрогаются в ночи Земля и корпусов окрестных кирпичи. Кто здесь бывал, тому, конечно, ведом Ряд лавок, где торгуют без стыда Любовью, что в старинные года Божественной казалась нашим дедам. Здесь продаются боги всех религий В сиянье вечности и неземных красот; Торговец по частям их продает И богохульные сует в придачу книги. Лежат на полках страсти, плесневея… Давно поник и смолк их ураган. Слова, звучавшие в молитве иерея, Мусолит первый встречный хулиган. Безмерность в тесные шкапы заключена, Полна кровоточащих ран она… И в стертых исчисляется монетах Цена великих дел, поэтами воспетых. Большое торжище гудит в предместье алом; Причудлив танец букв над необъятным залом, — И черная несметная толпа, Жадна, и легковерна, и глупа, Валом валит из всех дверей, Вливаясь в лабиринт проходов, галерей, Чтобы прильнуть к прилавкам поскорей. Поток свои спирали вихревые На лестницы взметает винтовые. Трепещет наверху бессмертная Идея. Толпа, постичь ее творений не умея, Едва их замечает на ходу. А те, кто, на свою беду, Умом пытливым обладает, Стоят смущенные, их бьет озноб, Но все ж они упрямо пробивают Надменной Тайны медный лоб, И откровенья вылетают Сквозь трещину высокого чела, Раскинув белые крыла. Глумясь над смельчаками, торгаши Без колебаний и сомнений Эксплуатируют их гений И загребают барыши. О, рай земной — мечта провидцев вдохновенных, Проникших в смысл законов сокровенных! О, их стремленье мир преобразить Так, чтоб он стал похож на идеал, Являвшийся им в снах, которые забыть Они теперь уже не в силах… О, сколько в их глазах любви и доброты, Когда, вернувшись в мир, который породил их, Из далей никому не ведомой мечты, Готовые принять страдания за всех, Достойные, как боги, преклоненья, Они встречают брань и грубый смех! Бушует торжище в неистовом круженье, Смешались в хаосе безумном люди, вещи, Волною золото вздымается и плещет… И мнится, некий зверь, во весь поднявшись рост, Нарушить хочет страшным рыком Гармонию недвижных звезд В пространствах, стынущих в безмолвии великом. |
