Равнины Перевод С. Шервинского Вкруг малого села, приземистых домов, Где колоколенка, алея черепицей, Встает, увенчана позолоченной птицей, Где кузнецов меха, где сети рыбаков, Здесь, где нежданно вид переграждаем чащей, И здесь, где черные мычат в траве быки, Где с сеном движутся воза, как бугорки, Где парус вдалеке виднеется торчащий, На фоне радужном весь красный, о волнах Напоминающий и песне, что в просторе Поутру моряки поют, пускаясь в море, О солнечной реке, блестящей в лезвиях, — Всё клевер да овес, луга и луговины, Повсюду — поле льна, повсюду — поле ржи, До горизонта, вплоть до пурпурной межи, Безбрежность зелени — равнины и равнины. Като Перевод В. Шора Слюну с могучих морд коровьих отерев, Перекидав навоз и освежив подстилку, В рассветном сумраке дверь хлева отперев И подобрав платок, сползающий к затылку, Засунув грабли в ларь и подоткнув подол, Като, дородная и дюжая девица, Садится на скамью. Скрипит дощатый пол, А в полутьме фонарь мигает и дымится. Ступни в больших сабо. Подойник между ног. Передник кожаный стоит на ней бронею. Шары-колени врозь. И розовый сосок Она шершавою хватает пятернею. Струя тугая бьет, и пузыри кипят, И ноздри скотницы вдыхают запах вкусный Парного молока — как белый аромат, Которым нас весной дурманит ландыш грустный. И приходя сюда три раза в день, она Лениво думает о будничной работе, О парне-мельнике и о ночах без сна, О буйных празднествах неутолимой плоти. А парень ей под стать: в руках подковы мнет; В возне любовной с ней он неизменно пылок, Таскает он кули. А как она придет — Он жирный поцелуй влепляет ей в затылок. Но держит здесь ее коровьих крупов строй. Коровам нет числа: их десять, двадцать, тридцать… Стоят они, застыв, хвостом взмахнут порой, Чтоб от докучных мух на миг освободиться. Чисты ль животные? Лоснится шерсть всегда. Откормлены ль? Мяса мощны у них на диво. От их дыхания бурлит в ведре вода; Кой-где от их рогов стоят заборы криво. Желудков и кишок вместительных рабы — Всегда они жуют, ни голодны, ни сыты, Муку иль желуди, морковь или бобы. Сопят, довольные, и тычутся в корыта. Иль пристально глядят, как пухлая рука Проворно полнит таз нарубленной ботвою, Иль устремляют взор на щели чердака, Где сено всклоченной их дразнит бородою. Из глины, смешанной со щебнем, слеплен хлев; А крыша — чуть сидит на скошенных стропилах: Солома ветхая, изрядно подопрев, От ливня сильного укрыть уже не в силах. Гнетет животных зной, безжалостен, суров; Порой полуденной стоят в поту коровы, А в предвечерный час на мрамор их задов Ложится, как рубец, заката луч багровый. Как в топке угольной, в хлеву пылает жар; От мест, належанных в подстилке животами, И от навозных куч исходит душный пар, И мухи сизые жужжат везде роями. От глаз хозяина и бога вдалеке — Ни фермер, ни кюре в хлеву не станут рыскать — Тут с парнем прячется Като на чердаке, И может вдоволь он и мять ее и тискать, Когда скотина спит, хлев заперт на засов И больше не слыхать протяжного мычанья, — И только чавканье проснувшихся коров Тревожит полноту огромного молчанья. Воскресное утро
Перевод А. Голембы О, трепетная рань святого захолустья, Когда еще река вся в золоте стрекоз, И в промельках ветвей и камышовых слез Еще кленовый мост на солнце нежит брусья! Цветущих луговин пестреющие устья, И цоканье подков в конюшне, и оброс Свинарник визгами веселий и угроз: Даянья скотницы исчезли в жадном хрусте! О, утренняя тишь! Блаженный час, когда Накидок и чепцов покорные стада Вплывают в городок, где божий храм беленый, Где млеют яблоки, где шпанских вишен звоны, Где в томной синеве над самой головой Внезапных простынь залп с веревки бельевой! Крытый ток Перевод А. Голембы Он высится в лугах громадою беленой. Оштукатуренный и крытый камышом, На расстоянии заметен он большом, А сбоку, под стрехой, ютится мох зеленый. Вот дикая лоза к стене прильнула сонной. На кровле горлица воркует с голубком. А скирды, ровные, как срезаны ножом, Стоят по сторонам ограды отворенной. Теперь затишье тут. А некогда цепы Звучали поступью шагающей толпы, Иль поступью солдат, под грохот барабана. Казалось, сердце здесь безмерное стучит. Звук падал и взлетал. И вечер, с песней слит, К поляне припадал, и таяла поляна. Плодовые сады Перевод А. Голембы В сады, где воробьи и черные дрозды Нашли себе приют меж мшистыми стволами, Сверкающий апрель внес солнечное пламя, Сплетя благих ветвей несчетные ряды. Пусть в завязи еще сладчайшие плоды, Но пчелы, меж ветвей сквозными куполами, Влекут грядущий мед. И тяжкими сосцами Коровы — сочных трав касаются, горды. Мерцающий туман окутал утром рано Сонм яблонь. Пелена молочного тумана Развеялась, легло на ветви бремя дня. А в предвечерний час, под гневным небосклоном, Струилось золото по всем ветвям червонным, По всем излучинам бессмертного огня. |
