У колоннады какой-то юноша пробил себе путь к носилкам. Он смочил свой платок в крови, еще не запекшейся на щеке покойника, а потом долго, страстно, словно это было причастие, прижимал его к своим губам.
Рабочий (слушавший прохожих). Жак Эреньен будет лежать здесь, на этом помосте, среди толпы, во всем блеске своего величия.
Крестьянин. Пусть солнце увидит его.
Группа крестьян. Слезы, цветы, песни, кровь, пляски, пожары… Какие противоречивые страсти раскаляют воздух!
— Именно в такой атмосфере рождаются миры!
В толпе сильное движение. Ле Бре, в сопровождения солдат и рабочих, взбирается на крыльцо какого-то дома и делает знак, что хочет говорить. Молчание.
Ле Бре. Граждане! Спустя несколько минут на этой площади, посвященной народу, появится тело Жака Эреньена. Примите его как победителя. Пули могли закрыть его глаза, заставить окостенеть его руки, сделать неподвижным его лицо, но убить его — нет, никогда! Жак Эреньен живет еще в своих словах, в своих действиях, в своей мысли, в своих книгах; он — сила, даже в этот миг вдохновляющая нас; он желает, мыслит, надеется, действует в нас. Это не похороны его — это его последнее торжество… Посторонитесь — вот он!
Дети взбираются на плечи взрослым. Сильнейшее волнение во всех группах. Становятся на подоконники. Влезают на колонны.
Различные группы на ступенях. Какая толпа!! Эта площадь не сможет вместить ее.
— Как его любили! Такие люди, как он, не должны умирать.
Группа женщин. Его жена идет за носилками.
— Она несет ребенка.
— Она настоящая христианка!
— Она настоящая римлянка!
— Замолчите: несут покойника.
Появляются носилки, их обносят вокруг площади. Одни плачут, другие что-то восклицают, третьи падают на колени, некоторые женщины совершают крестное знамение. Чтоб лучше видеть, люди становятся на ступени, повисают гроздьями на столбах и колонках.
Молодые люди
(идут навстречу носилкам. Восторженно, как бы воссылая молитву.)
— Эреньен, Эреньен, ты был наш единственный учитель.
— Едва лишь мысль во мне, как искра, возникала,
Твой вихрь ее пожаром раздувал.
— Эреньен, Эреньен, мы смена твоя.
Мы клянемся тобой, посвящая тебе
Все, чего мы достигнем в борьбе, —
Все прекрасное, светлое, сильное, чистое,
Все несущее миру расцвет бытия.
— Эреньен, Эреньен! Память славы твоей
Будет вечно пылать в сердце будущих дней.
— Эреньен, Эреньен! Вдохновляй ныне нас,
Как недавно, в печальный и гибельный час,
В дни разлада и в дни заблуждений,
Темным силам назло,
Дав нам жизнь и тепло,
Вдохновлял нас твой пламенный гений.
Тело кладут на помост; женщины возлагают на него цветы и траурное покрывало.
Городской ясновидец (стоя на ступени и возвышаясь над всей толпой)
Не время нам
Внимать слезам,
Пришли часы иные,
Свергая дряхлых, сумрачных богов,
Как молния из темных облаков,
Блеснула истина впервые.
Надежда плотью облеклась,
Желанье старое сияет в блеске юном,
В глазах — весна, сердца подобны струнам,
Возникла в воздухе таинственная связь.
(Указывая на катафалк.)
Пусть лягут ветви пальм, как символ обновленья,
На ложе скорбное безмолвия и тленья!
Храните в чистоте его завет.
Не оскверняйте памяти героя,
Чтобы, мятежный дух навеки успокоя,
Дала и смерть ему лишь новый, яркий свет.
Его к весне неведомой влекло,
Он шел со звездами, с веками, со вселенной,
Он жизнь завоевал рукою вдохновенной,
Он победил, взорвал и уничтожил зло.
Выступает Ордэн. Волнение. В толпе называют его имя и приветствуют его. Перешептываясь, расспрашивают о нем друг друга.
Толпа. Это он отказался уничтожить Оппидомань,
— Он сделал наших врагов нашими друзьями.
— Он велик, как Эреньен.
Ордэн (указывая на тело). Я был его учеником и другом, ему неведомым. Его книги заменили мне Библию. Такие, как он, создают подобных мне — людей смиренных, долгое время остающихся в тени, но в некий громоносный день эти люди, как бы по мановению судьбы, осуществляют великую мечту своего учителя. Насколько прекрасно, незаменимо и незабвенно для сынов своих каждое отечество, настолько же гибельна и вредоносна каждая нация, отгородившаяся от мира в своих границах. Но мир покуда щетинится враждующими нациями. И наш союз возникает перед ними великим примером.
Когда-нибудь они поймут бессмертное событие, свершившееся здесь, в прославленной Оппидомани, откуда во все века одна за другой исходили самые высокие идеи человечества. И впервые с тех пор, как возникло насилие, с тех пор, как человеческий мозг постиг исчисление времени, две нации, одна — отказываясь от победы, другая — смирив оскорбленную гордость, бросаются друг другу в объятия. Земля содрогнулась, вся кровь, все соки прилили к сердцу каждой твари. Союз и единение победили ненависть.
Борьба между людьми, кровопролитная борьба, отошла в прошлое. Отныне гигантский маяк пылает на горизонте грядущих бурь. Его величие ослепит взоры, покорит умы, воспламенит желания. И пусть люди, пройдя тернистый путь испытаний и горестей, придут в ту гавань, куда зовет их этот маяк, позлащая сиянием мачты и мирные ладьи.
Всеобщее ликование; люди кричат, обнимаются. Прежние враги подходят и окружают Ордэна. Граждане Оппидомани протягивают к нему руки. Он уклоняется от объятий и слагает пальмовые ветви к ногам Эреньена. Затем говорит, обращаясь к его вдове.
Во имя жизни и ее торжества, прошу вас, Клер Эреньен, показать двум ликующим народам того, в ком мы видим воплощение Жака Эреньена: его сына. (Протягивает руки, чтобы взять ребенка.)
Клер (останавливая его). Я сама найду в себе для этого силы.
(Встает.)
Оппидомань! Ты слышишь: в этот час,
Когда нас, наконец, надежда увенчала,
В преддверье новых дней, берущих здесь начало,
Двум нациям, забывшим свой раздор,
Превозмогая скорбь и осушая взор,
(обращаясь к толпе)
Вверяю сына. Пусть он по стопам отца
Идет — высокий долг исполнить до конца,
Пускай мечту осуществляет смело,
Которая отцом его владела.
Пусть будет он
Отныне посвящен
Грядущему, что к нам нисходит в ореоле
Восстанья, празднества, и радости, и боли,
Пред вами всеми, здесь, у древних стен,
Где спит последним сном великий Эреньен.
