Безмолвствует черный обхват переплета,
Страницы тесней обнялись в корешке,
И книга недвижна. Но книге охота
Прильнуть к человеческой теплой руке.
Небрежно рассказ недочитанный кинут,
Хозяин ушел и повесил замок.
Сегодня он отдал последний полтинник
За краткую встречу с героем Зоро,
Он сядет на лучший из третьего места,
Ему одному предназначенный стул,
Смотреть, как Зоро похищает невесту,
В запретном саду раздирая листву.
Двенадцать сержантов и десять капралов
Его окружают, но маска бежит,
И вот уж на лошади мчится по скалам,
И в публику сыплется пыль от копыт.
И вот на скале, где над пропастью выгиб,
Бесстрашный Зоро повстречался с врагом…
Ну, разве покажет убогая книга
Такой полновесный удар кулаком?
Безмолвствует черный обхват переплета,
Страницы тесней обнялись в корешке,
И книга недвижна. Но книге охота
Прильнуть к человеческой теплой руке.
1925
Я был совершенно здоровым в тот день,
И где бы тут призраку взяться?
В двенадцать часов появляется тень
Без признаков галлюцинаций.
(Она не похожа на мертвецов,
Являвшихся прежде поэтам,
Ей френч голубой заменяет покров,
И кепка на череп надета.
Чернеющих впадин безжизненный взгляд
Под блеском пенсне оживает.
И таза не видно — пуговиц ряд
Наглухо всё закрывает.)
— Привет мой земному!
— Здорово, мертвец!
Мне странно твое посещенье.
О, я ведь не Гамлет — мой старый отец
Живет на моем иждивенье.
Зачем ты явился? О тень, удались!
Ведь я (что для призрака хуже?)
По убеждениям — матерьялист
И комсомолец к тому же.
Знакомство вести с мертвецами давно
Для нас подозрительный признак.
Поэтам теперешним запрещено
Иметь хоть малюсенький призрак.
И если войдет посторонний ко мне
И встретит нас — определенно
Я медленно буду гореть на огне
Уклонов,
Уклонов,
Уклонов…
Мне голосом тихим мертвец отвечал
С заметным загробным акцентом:
— Мой друг! Я в твоем общежитье стучал
В двери ко многим студентам.
— Уйдите! — они мне кричали в ответ
Дрожащими голосами.
— Уйдите! Вон там проживает поэт,
Ведущий дела с мертвецами.
О друг мой земной, не гнушайся меня,
Забудем о классовой розни.
По вашей столице я шлялся два дня,
Две ночи провел на морозе.
Я вышел из гроба как следует быть:
С косою и в покрывале
(Такие экскурсии, может быть
Ты вспомнишь, и прежде бывали).
Но, только меня увидали в лесу
В моем облачении древнем,
Безжалостно отобрали косу
И отослали в деревню.
Я в город явился, и многих зевак
Одежда моя удивляла.
— Снимай покрывало, старый чудак!
Кто носит теперь покрывала?
Они выражали сочувствие мне
И, чтоб облегчить мои муки,
Мне выдали френч, подарили пенсне,
Надели потертые брюки.
Тяжел и неловок мой жизненный путь,
Тем более, что не живой я.
О друг мой живущий! Позволь отдохнуть
Хотя б до рассвета с тобою.
Он встал на колени, он плакал, он звал,
Он принялся дико метаться…
Я был беспощаден. Я призрак прогнал,
Спасая свою репутацию.
Теперь вспоминаю ночною порой
О встрече такой необычной…
Должно быть, на каменной мостовой
Бедняга скончался вторично.
<1926>
Если земля недовольна судьбою —
Уголь трясется в ее груди.
Слышишь, товарищ? — внизу, под тобою,
Пересыпаясь, уголь гудит.
Эту легенду о первом забое,
Брат мой британский, ты выучишь скоро.
Ночь, говорят, была голубою
(Странная ночь для шахтера!).
Горе вселилось под ветхие крыши,
Плети свистели… И от испуга
Древние звезды поднялись повыше,
Древние люди запрятались в уголь.
Тусклый фонарик в руке закачался
В эту подземную ночь без рассвета…
Брат мой! Ручаюсь: до этого часа
Люди не знали черного цвета.
С каждым ударом на добрую сажень
Уголь отскакивал. Ну-ка, быстрее!..
Старческим шагом, покрытое сажей,
Время сползало в глубь галереи.
Хмуро молчал неприветливый уголь,
Шли вагонетки, и рельсы сверкали…
Где же ты, нежность? И люди подругу
Сами себе из угля высекали.
Лошадь слепая ребенка качала,
Грустною нянькой уселось молчанье…
Молодость! Где же твое начало?
Где же, о старость, твое окончанье?
Участь отца повторяется дважды,
Черное племя рождалось, и снова —
Стук вагонеток… Но, брат мой, однажды
Люди внизу докопались до слова.
И за молчанья разорванным кругом
Шахта, как пламенем, криком объята:
«Хватит! Довольно! Не правда ли, уголь?»
Уголь ответил: «Вы правы, ребята!»
Люди поднялись по узким проходам,
Утро их встретило красным рассветом…
Брат мой! Ручаюсь: до этого года
Люди не знали красного цвета.
<1926>
