Жизнь уплывает сквозь пальцы,

Ласкаю лицо волны,

Ласкаю ее волнистые пряди.

Плыву в сенокосной прохладе,

И в парусе – свежесть ветра.

Где же на карте

Недра?

И даже не знают боги,

Куда же – босые ноги,

Куда же – пять весел, моя пятерня,

Куда же несут меня.

С черешней за ухом

По тропке глиняной

Иду за звездами.

Иду за крошечными,

За мерцающими,-

Мои мерцающие, мои крошечные!

Из апельсиновых зрачков

У вас любовь, как слезы, каплет

На зелень трав, на всех жучков,

На всех людей, на всех щенков,

На муравьишку и на цаплю,-

На все, на все, как слезы, каплет

Любовь из апельсиновых зрачков,

Которые трепещут,

И дрожат,

И прячутся за мглою облаков.

Глаза твои – словно озера,

Уснувшие под небесами.

В чешуйчатой ряби узора

Волна шелестит волосами.

Под веками, в глуби нездешней -

Испугов багровых спиртовки.

Твой взгляд – соблазнитель с черешней

В губах близнеца-однокровки.

В глазах твоих – дебри, погоня,

Оленья охота, облава,

Хохочет листва в небосклоне,

И машет оленю дубрава,

Машет своим ароматом,

Ветром зеленоватым,

Холодной жутью дождя и звезд,

Пламенем вечности в полный рост.

Здесь мало любви,

Дайте больше любви,

Несметной любви,

Воздушной и светлой любви,

Любви – как досыта хлеба,

Любви – как ясное солнце с неба, -

Чтоб вынесла поодиночке

Всех, кто гниет в одиночке,

И выпустила, друзья,

Там, где любовь моя,

Любовь – свобода моя,

Дышит в солнечной точке.

Еще дышу. Еще рассвет.

В оконце, где рассвета нет,

Последний раз последний взгляд

Бросаю в поле наугад.

Я в юности мечтал в избытке

На дыбе умереть от пытки.

В молчанку смерти, в прочерк мук

Иду один. Безмолвен рот.

Последний в горле умер звук.

Моих друзей живой оплот

Я оставляю здесь, вокруг.

За мной – надежды силуэт,

За мной – навеки мой рассвет,

Мой вечный день.

Я не один.

Со мною – братства мощный дух.

Со мною – солнце,

Воздух, луг,

Со мною – свет любви,

Со мною – все недосказанное мною,

Все, чем я обладал при жизни,

И все, что знаю в утро казни.

Товарищу Карлу Марксу или еще

какому-либо товарищу из Рабочего

Интернационала Сретен Анджелкович

посылает письмо из замкнутого круга

маленькой Сербии.

Корчму здесь найдете на всех дорогах,

А фабрика – одна на всю страну.

На каждый округ - сотни острогов

И узников сотни тысяч.

Здесь князь и фабрикант – владыки края,

Класса палачей вожди.

Живут здесь по-турецки. Жизнь такая -

Пей да бранись. Эх, спрячь тоску в груди!

Министры пьют кофе, едят калачики,

потом начинают всех мордовать.

Привозят гувернанток-австриячек

И лезут тихонько к ним в кровать.

«Взятка? Можно бы! Спасибо, данке.

Ведь мы не якобинцы. Трудимся за грош -

Оклад невелик. Нет счета в банке.

Итак, берешь или не берешь?»

Чиновнику – динар. Практиканту – гроши.

«Эх, на деньги все жадны, господин Срета»,-

А ругнешь их, ответят: «И гроши хороши!»

Или: «Чиновнику лошадь нужна и карета!»

Глаза его – пасть, душа – потаскуха.

Как тут человеку беды избежать?

Люди, нафабрив усы от уха до уха,

Служат, как собаки. Долго ли ждать мятежа?

Ах да, экспорт свиней. Ввоз быстрей идет, парадом

Под оркестр – знакомый мотив несложный.

Играйте! Сербия пятится задом

С радостью прямо в бумажник кожаный.

Книги? Прочь! О зиме еще думать рано.

И щелок в лавках еще продают.

Господа валяются в тени платанов,

И слюнки у них текут.

Позавтракав, мечтают об обеде. Пообедав – об ужине.

Что новенького? Голубцы? «Нет, сотэ из почек!»

«Распустить пояс! Молодец!» Как жрут дружно!

А с нами кто? Темнота? Рабочие?

Безвольные люди. Классовое сознание – у кого есть?

Господа в раю своем мучаются от одышки.

Если кожу дерут – дерут на совесть.

Кроме этого, пьют, едят и дуются в картишки.

Что там? Флаг спускают? Ждем спасенья напрасно?

Тьма легла неподвижная, глубокая.

Друг далекий, там за Дунаем босая, безгласная,

Вся в крови чавкает Сербия одинокая.

Бунт? Где пролетарии? Где рабочие?

Не созрел революции плод. Восстанье?

Подмастерья да школьники. Чиновник не хочет.

Все остальные у нас крестьяне.

Но все же. И тут каторга и бой.

И тут выбивают искры из оков.

И село нас заметило: сквозь боль

Звезда полыхает над каждым снопом.

А муки? Пусть Сербия не покорится.

На все четыре стороны гайдуков направлен взор.

Сербия из засады косится

На залитый солнцем тюремный двор.