— Наверное, — согласился Питер и спросил: — Как давно это было?

— Три года назад.

— А сколько тебе было лет?

— Тринадцать, — сказала она и глотнула лимонаду из бокала.

Они встретились еще раз. То же место, та же скидка. Но когда Питер позвонил, чтобы условиться о третьей встрече, Рауль ему отказал.

— Я не сдаю своих сук для болтовни, — объяснил он.

После этого Питер не видел Люсинду почти два года.

Однако ему уже хватало материала для «Анжелы по прозвищу Ангел».

— Анжела, шлюшка-потаскушка!

Келли, ее лучшая подруга со второго класса, улыбнулась растерянно и с испугом. Широко распахнутыми глазами уставилась на Анжелу — что та ответит? Анжела только плечами пожала — подумаешь, экая важность! Хотя она отлично знала, что Келли бы такой обиды молча не снесла.

— И это после первого свидания! — воскликнула подружка.

Правильно. Субботний вечер Анжела провела с недотепой-второкурсником; в программе была пицца и поход в кино, и Анжела чуть не умерла со скуки. Все, о чем она могла думать, — это о предыдущем вечере с Ричардом. И о том, что накануне случилось впервые.

Она попробовала кокаин.

Поначалу Анжела испугалась и не хотела. Но Ричард, не слушая возражений, послюнявил палец, обмакнул его в белый порошок и натер ей десны. Она дрожала всем телом, когда он обмакнул палец снова — и на этот раз втер порошок ей между ног.

Когда она собралась уходить и Ричард расплатился за полученное удовольствие, он сказал, что на следующей неделе к ним присоединится его друг: Ричард желает посмотреть, как Анжела будет ласкать другого мужчину. Он не спрашивал ее согласия — он платил за то, чтобы его желания осуществлялись.

— А это еще будет? — спросила Анжела, подбирая новую щепотку наркотика.

— Сколько захочешь, — пообещал он.

Она впервые не явилась домой к одиннадцати. Ожидала отменной взбучки, но мать сама где-то развлекалась с друзьями, а когда вернулась, забыла спросить, во сколько Анжела пришла.

Вот об этом обо всем она и думала, прокручивала вчерашнее в мыслях снова и снова, пока недотепа-второкурсник молол языком про видеоигры, скейтборды и какое-то глупое шоу по телевизору.

Поэтому, когда они доели пиццу и оплатили счет — каждый расплатился сам за себя — и настало время идти в кино, Анжела предложила заняться чем-нибудь другим.

— Хочешь, пойдем в компьютерный клуб, сыграем? — предложил недотепа.

Однако Анжела задумала вовсе не это. Она объяснила, что никогда еще не видела «эту штуку» вблизи, и если парень ее покажет, то Анжела возьмет ее в рот. Второкурсника хватило всего на тридцать секунд, после чего он весь остаток вечера ни слова не промолвил. Анжелу это совершенно устраивало.

— Я люблю, чтоб было тихо, — сказала она ему после.

А он, хоть и был недотепа, оказался не совсем дурак.

Рассказывая о своих похождениях лучшей подружке, Анжела выпустила все, что касалось Ричарда, его друга и кокаина, а взамен поведала, как ублаготворила недотепу: якобы она это сделала, чтобы узнать, как бывает в жизни то, о чем так много кругом болтают.

Келли прикинулась потрясенной, потом засмеялась, после чего заявила, что желает услышать подробности.

Анжела не стала ломаться и с удовольствием живописала, как было дело: кое-что слегка преувеличив, состроив гримасу — дескать невкусно, воспроизвела звуки, которые издавал парень в самый главный момент.

— Вроде как тюлени хрюкают, — заметила Келли.

— Похоже, — согласилась Анжела.

— Ты будешь еще с ним встречаться?

— Почему же нет?

Недотепа был отличным прикрытием: его можно познакомить с матерью, сослаться на встречу с ним, если хочешь улизнуть из дома в будний день. Вещицы, которые Анжела хотела себе купить, но не могла — как бы она объяснила, откуда у нее деньги? — сойдут за подарки от нового кавалера. Ну, в крайнем случае, взяла у него напрокат.

Анжела залилась краской, когда Келли принялась поддразнивать:

— У Анжелки есть любовник, у Анжелки есть любовник!

Однако ее яркий румянец не имел никакого отношения к недотепе; краску вызвала приятная мысль о том, насколько легче теперь будет чаще встречаться с Ричардом и заниматься всем тем, что он хочет.

Найти миллионера оказалось проще, чем она ожидала.

По крайней мере это доказывало, что в романе «Анжела по прозвищу Ангел» правды больше, чем вымысла. И объявление в газете все еще печаталось — слово в слово, как значилось у Питера в записной книжке. И телефонный номер был тот же: в романе Питер лишь слегка его изменил. Дина без колебаний набрала этот номер, ей ответили после второго гудка. Она солгала насчет своего возраста, и Холливелл назначил ей время. Что возраст приуменьшила, не страшно: при ее хрупком сложении и нежной коже, Дина легко могла сойти за шестнадцатилетнюю.

За ту, которая желает самого лучшего в жизни.

Он открыл дверь, прижимая к уху сотовый телефон. Телефон был черный, блестящий и казался естественным продолжением руки хозяина, как будто даже манжет на рукаве шили учитывая этот самый мобильник.

— Если вы, в свою очередь, пойдете на уступки, мы договоримся, — сказал Джеффри Холливелл и чуть отвел аппарат от лица, ожидая, что посетительница заговорит.

— Мистер Холливелл? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Ты, должно быть, Дина, — отозвался он, оценивая ее, словно пакет акций.

Она скромно кивнула.

— Созвонимся, — бросил он в трубку и сложил мобильник, сунул в карман, затем улыбнулся: — Ты пришла минута в минуту.

— Ты любишь вино? — Он подал ей бокал.

— Я могу научиться любить, — ответила она, пригубив.

— Хороший ответ, — он налил и себе, поднял бокал, рассматривая вино на свет. — Это «Палмер Бордо» урожая шестьдесят четвертого года.

— Оно старше меня, — заметила Дина с улыбкой, которая как бы говорила: «Ну и чепуху же я несу».

— Гораздо старше, — подтвердил Холливелл, покупаясь на ее очарование юности.

Дина снова пригубила вино:

— Можно спросить?

— Смотря что.

Она застенчиво прикусила нижнюю губу:

— Собственно, у меня два вопроса. — Она примолкла, отвела взгляд, изображая смущение. — А насколько вы щедрый?

Холливелл вынул из кармана пачку хрустких стодолларовых купюр, отсчитал двадцать пять бумажек и вложил ей в руку.

Дина притворилась, будто сумма ее потрясла. Глубоко вздохнула, как охнула, и отправила банкноты в сумочку.

— Удовлетворительный ответ? — спросил Холливелл.

Кивнув, Дина отставила бокал с вином и придвинулась к нему ближе. Провела рукой ему по груди, игриво подергала пуговицу на рубашке.

— А как сильно я должна любить приключения?

— Так, чтобы я никогда не услышал от тебя слово «нет».

Она потянулась его поцеловать.

— Еще один хороший ответ, — сказал Холливелл и привлек ее к себе, поцеловал, сжал в крепких объятиях — и вдруг дернулся, глаза широко раскрылись.

Он со всхлипом втянул воздух; что-то было неправильно, совершенно не так, как должно быть. Он попытался заговорить, но из горла вырвался лишь хрип.

Холливелл шатнулся назад, рукой задел ближайший столик, смахнул на пол бутылку «Бордо». Глянул вниз, на грудь — на рукоять, торчащую из груди. Рукоять была серебряная, слегка потемневшая, со стертыми завитушками, с инициалами «П. Р.».

Дина резко повернула стилет в ране и вытащила длинное лезвие: на рубашке Холливелла проступила кровь.

— Я даже не знаю, каким словом это назвать, — проговорила она мрачно, отступая.

Холливелл упал на колени; Дина благоразумно опустила стилет Питера себе в сумочку, поверх стодолларовых купюр.

Наконец-то она поняла, отчего Питер так любит ощущать себя Богом. Какое наслаждение он испытывает, решая, кому жить и кому умереть в мире, который он создал.