— Можно купить пиццу, — признал свое поражение Питер.

— Урра-а! Пицца-а! — радостно завопила Кимберли.

— Вполне съедобно, — возразила Джулианна, улыбнувшись мужу, и откусила еще кусочек. В общем-то, не так уж и скверно, если забыть на время, какого вкуса должна быть нормальная еда. — Я люблю, когда спагетти… мм… слегка обугленные.

Он прислонился к косяку, на котором в свое время крепилась дверь, отделяющая кухню от гостиной; ее зачем-то снял предыдущий хозяин квартиры. Оставалось только гадать, из каких соображений он это сделал. Питер наблюдал за женой, потягивая из бокала вино, — оно помогало заглушить вкус обеда, с которым они втроем удивительным образом справились.

Джулианна сидела на диване, устроившись посередине. Она всегда так садилась, чтобы с боков могли подсесть те, кого она любила в этом мире больше всех. Джулианна смотрела телевизор, машинально поворачивая на запястье старый браслет с амулетами. Браслет был из чистого серебра, слегка потемневший; его подарила Джулианне любимая бабушка, и браслет был ей очень дорог. Она носила его каждый день. Это украшение было первым, на что обратил внимание Питер, когда только-только познакомился с Джулианной и, уяснив себе очевидное, начал присматриваться к мелочам. Его завораживало то, как она поворачивала и поворачивала браслет на запястье, и каждый подвешенный амулет казался новым шагом по бесконечному кругу.

Питер уселся возле жены — на свое место, справа. Обнял ее, а она положила голову ему на плечо, привычно и естественно. Показала на экран телевизора, и Питер наконец обратил внимание на то, что же она смотрит.

Любительская видеозапись, сделанная чуть больше года назад. Они всей семьей в отпуске. Понимая, что совершает ошибку, Питер, тем не менее, поступил как многие родители: позволил своей пятилетней дочке решить, куда им отправляться на отдых. И совершенно неожиданно для себя насладился отпуском от души. Они с Джулианной сами как будто вернулись в детство, и трое пятилетних ребятишек, вооруженные платиновой картой «Американ Экспресс», развлекались и буйствовали как очумелые.

— Когда ты продашь эту книгу, — заговорила Джулианна, — мы поедем снова в «Мир Диснея»?

Он поцеловал ее в лоб, размышляя о том, как важны в жизни милые мелочи. Подумал, до чего же ему хочется снова ощутить себя пятилетним ребенком, особенно сейчас.

И ответил:

— Поедем куда твоей душе угодно.

Питер потерял счет времени.

Так часто случалось, если его одолевала бессонница. Джулианна давно уже спала, а ему оставалось либо читать, либо смотреть в потолок, пока веки сами собой не сомкнутся. Но, работая над книгой, Питер читал очень мало. Еще бы: после того как глядел на свои собственные строчки весь день — или всю ночь — напролет, чужие слова начинали плыть перед глазами, принимались жечь. Питеру начинало казаться, что сам он написал все неправильно, и надо переделать.

Поэтому он предпочитал ограничиваться одним выдуманным миром за раз.

А смотреть в потолок было чересчур скучно.

Питер выбрался из постели и прошел в кабинет, проверил электронную почту. Негусто: в основном предложения кредитных карт и лекарств «строго по рецепту врача» — с такими несуразными названиями, что они едва-едва просочились сквозь спам-фильтры. Питер удалил никчемные файлы и уже собирался закрыть почту, когда компьютерный голос сообщил, что пришло новое письмо. Что могли прислать в столь поздний час? Наверняка предлагают порнографию или, к примеру, обещают легкие деньги в финансовой пирамиде в какой-нибудь стране третьего мира. Питер приготовился удалить письмо, но его взгляд упал на строчку «Тема». Там значилось: «Думая о тебе».

А электронный адрес отправителя был Madison-Dina.

Питеру по-прежнему отчаянно хотелось не связываться, удалить письмо — и пусть оно валяется в кибернетической мусорной корзине; глядишь, его там отыщет какая-нибудь одинокая компьютерная душа, которая этим заинтересуется… отыщет Дину, освободит Питера от его тайны. Но вместо этого он кликнул «Прочитать письмо».

Его первая догадка оказалась верна: это и впрямь была порнография. Питер был главным действующим лицом истории, которую породила Дина, — причем написала ее языком Анжелы, пользуясь ее словечками, присущим ей ритмом. Могло показаться, что автор — сам Питер: как будто он сочинил это письмо для первого варианта романа, а потом вырезал из текста, когда читатель, мнению которого он доверял, сказал ему, что это уже несколько чересчур. Дина живописала подробно и выразительно, докапываясь до самых глубинных его желаний, до того, чего он сам, быть может, ни разу себе и не представлял в своих фантазиях. В мельчайших подробностях повествовала, что она готова с ним и для него сделать, если только он ей предоставит возможность.

У него не хватило душевных сил удалить письмо. Питер сохранил его в папке, где хранил все материалы для «Анжелы по прозвищу Ангел», зная, что однажды захочет его перечитать. Или, быть может, даже воспользуется творением Дины, включит его в новую книгу — или же в следующую. Так что при правке можно будет вырезать из письма половину, когда мудрый советчик подскажет: «Оставь это за кадром, пускай читатель сам вообразит».

Затем он обратился к «Прекрасной лжи», к последней редакции романа. Файл назывался «ложь-в02.wpd». Вторая версия, которой он сейчас занимался. Нашел 178 страницу, 36 главу — не стал размениваться на мелочи, перешел сразу к главному. Именно эта часть романа ему не нравилась. Что-то он тут не так написал, Анжела вела себя неправильно. Мотив для мести был не тот. Здесь надо было хорошенько подумать.

Он посидел, уставившись в экран, на текст, набранный двенадцатым кеглем шрифта Courier, затем снял руки с клавиатуры и взял со стола наручники. Защелкнул одно кольцо на несуществующем запястье, сдавил, уменьшая диаметр кольца — щелк-щелк-щелк. Теперь в нем не поместилась бы и ручонка младенца. Еще сдавил — щелчки металлических зубьев — и вот вместо кольца остались два свободных крюка. Тогда Питер опять соединил их в кольцо и защелкнул, и снова сдавил… И так раз за разом, постукивая наручником по бедру, и звенья цепочки звенели в такт со щелчками.

На ней была подаренная Питером футболка — та самая, с картинкой. Больше ничего — но другой одежды и не требовалось, ведь Дина была одна, в постели. В футболке ей было уютно. Футболка ее утешала. Короче говоря, одной этой одежки хватало вполне.

Допив «Квантро» со льдом, что еще оставалось в бокале — в основном уже один лед, мягкий и сладкий, — Дина откинулась на подушки, плотней завернула ноги в простыни и взяла с ночного столика рукопись Питера. Положив ее себе на колени, легонько провела рукой по титульной странице. Прочла, беззвучно выговаривая:

— «ПРЕКРАСНАЯ ЛОЖЬ». Роман Питера Робертсона.

Здесь же была дата этой версии, адрес и телефон автора, копирайт. Все права защищены.

Глубоко вздохнув, Дина провела пальцем по краю листа бумаги. Дорогая бумага, такая упругая, белая; как может нечто столь нежное резать кожу? А ведь случается. Она перевернула страницу. Лицо застыло, затем на мгновение ожесточилось; по телу пробежал холодок. Теперь она поняла: не бумага режет, а слова.

— «Джулианне и Кимберли — каждое слово, всегда, только для вас», — прочла Дина вслух посвящение. — Ну уж это вряд ли, — проговорила она и скомкала страницу, сжала в кулаке, точно желая задушить ненавистную фразу.

Она отвела взгляд от заголовка «Глава первая» — хотя совсем еще недавно отчаянно стремилась ее прочитать — и взглянула на розовый телефонный аппарат, что стоял подле будильника и лампы. Телефон был старого образца, купленный за два доллара в магазине благотворительной распродажи, и очень похож на тот, что ей помнился с детства. Он громко звонил — самый настоящий звонок, а не приглушенное чириканье. К тому же Дине особенно нравился старомодный диск для набора номера.