7 ноября Меж четырех ветров Бесконечны снежные поляны, Горы, степи, хмурые леса. Ах, я знаю солнечные страны, Видел голубые небеса. Индия, Ниппон, Самоа, Ява, Знавший Фараонов, мощный Нил, Обо всем, что в мире величаво, Я любовно память сохранил. Есть повсюду праздники живые, Вольный путь свершает красота. Но страна, где я любил впервые, Более не прежняя, не та. Разломилась гордая твердыня, Разорвалась радостная связь, Где цвели просторы, там пустыня, Где был труд, там брызжет кровь и грязь. Умерли. Замучены. Убиты. Или смотрят в мерзлое окно. И Луна струит им хризолиты, Но смотрящий стынет, пал на дно. Где моя любимая? Жива ли? Все ли в мыслях ласковых со мной? Я в соленых брызгах, в диком вале, Он напрасно встал над глубиной. Я был каплей между капель водных, Строивших приливную волну. Праздник душ среди пространств раздольных, Он ушел в какую же страну? Совершилось древнее заклятье: – К четырем ушедшие ветрам, Косо друг на друга смотрят братья, Горе тем, кто свой оставил храм. Мне нигде нет в мире больше места, В каждом миге новый звон оков. Приходи же Белая Невеста, У которой много женихов. Но доходит голос издалека: – «Подожди, не твой еще черед, Путь свершай, не упреждая рока. Белая Невеста всюду ждет». Хватит ли последнего усилья Подойти к заветному ключу? Из тоски скую себе я крылья, И к желанным в бездну улечу. Жуть
Снежный сон от края и до края Безоглядно стынущей страны. Кто-то ходит, кровью окропляя Бесконечность белой пелены. Чья-то тень, огромна и безлика, Сеет в снеге красные цветы. Вырастут они, и смотрят дико В холоде взметенной темноты. Отцветут, и лепестков багряных Много на запятнанном снегу. Пляшет вьюга. Свищет в плясках пьяных. Я смотрю. Я жду. Я стерегу. Знаю. Это час для привидений. Но Луна, узнавшая ущерб, Ждет своих назначенных мгновений, Выточит для оборотня серп. Голову у оборотня срежет, Выпустит еще свою метель, Хлопья снега нового разнежит, Всюду будет белая постель. Вся земля задремлет в сне заклятом, Чтоб весной, взглянувши в небосклон, Прошептать, упившись ароматом: – «Я спала. Мне снился страшный сон». 14 ноября Двум Ты золотая хризантема, И черный ирис – милый твой. Мое живое сердце немо От тяжкой скорби мировой. Вы оба к нежному расцвету Раскрылись ласковой душой. Но я устал бродить по свету, Мне грустно в радости чужой. Ты золотая хризантема, И дружны в цвете два цветка. Но мыслям тяжело от шлема, В усталом воине тоска. Прошли веселые ловитвы, Умолк мой звучный гордый рог. Я лишь обломок долгой битвы, В которой победить не мог. 19 декабря В чужом городе Нарядный город, бывший торжеством, Стал рамою исчезнувшей картины, Где был поток, ленивый глянец тины, И смерть везде, где был огонь в живом. Гроза пришла. Такой был гул и гром, Что все упали наземь властелины. И руки убивали. Гнулись спины. Хребты ломались. Разум пал ничком. Взыграла ярость пламени и дыма, И все свое народ мой сжег в огне. Сто миллионов – в пропасти, на дне. Но кликнут к Богу, как пойдет Он мимо. В моей стране беда неисчислима, К твоей стране беда идет вдвойне. 19 декабря Звездная песня Где больше жертвы и беды, Там ближе к правде дух. Огонь единственной звезды Узнал с земли – пастух. Где беспредельна нищета, Там слышит песню слух. И в мире выросла чета, Встает второй пастух. Где свет в душе, там кроток вздох, Мечтает сердце вслух. С звезды глядит на землю Бог, И третий встал пастух. Дрожит глубокий небосклон От лучевой игры. И в скудных яслях дышет Он, Кто поведет миры. В предельной бездне взвеян страх, Мрак, смотрит из норы. Но в них, в притихших пастухах, Грядущие миры. С звезды к душе хрустальной звон, Так ключ бежит с горы. Кто верит, с теми вечно Он, В Ком жизнь и все миры. |
