Сестра ли ты? Подруга ты? Жена? Сестра? Любовь? Не знаю, Я братьев не люблю и я боюсь сестер. С тобою некогда мы поклонились маю, И в вольной осени пылает нам костер. В прозрачном сентябре, так звонно-золотистом, Валежник хрустнувший свой ладан задымил. Топазы на ветвях с небесным аметистом Уравномерили в двух душах пламень сил. Поверх немых корней еще живут былинки, Там в дальнем озере мерцает бирюза. Скользя по воздуху, звездятся паутинки, И ты глядишь в костер, полузакрыв глаза. Сестра ли ты? Жена ли ты? С тобой вступил я в пир. Нам были кубки налиты, И в них гляделся мир. Ты вольная. Не в клетке я. Нас нежит ураган. Нам были яства редкие, Напиток счастья дан. И я теперь по пламени Сполна читаю нас. Как ходы битвы – в знамени, Так в мигах был наш час. С тобой всегда, любимая, Сквозь ночь смотрю в зарю. И пламени и дымы я Равно боготворю. Качнется миг неистово, Я слышу, что не лгу. Ты цвет цветка златистаго На дальнем берегу. И опьянюсь я лицами Заокеанских стран. Но ты качнешь ресницами, Но ты прямишь свой стан. Качнется миг, но истово Мы в страсть роняем страсть. Из царства колосистаго Спешит зерно упасть. Падет зерно со звонами, Плеснет волна к волне. За рощами зелеными Есть лес цветном огне. Цветами мы и зернами Украсили костры. Морями я узорными Стремился до сестры. Сестра ли ты? Жена ли ты? Я верил кораблю. Резные кубки налиты, И в пламени – Люблю. Капбретон
1 Я долю легкую несу, Во мгле моих гаданий. Мой дом в саду, мой сад в лесу, Наш лес на Океане. Я долю легкую несу, В огне моих скитаний. Я полюбил одну красу, Быстрейшую из ланей. Так. Долю легкую несу, Сноп лучевых касаний. Я тку из солнца полосу Бессмертных ожиданий. 2 В зеленом Капбретоне, На грани разных стран, Мы все в одном законе: – Гудит нам Океан. Рассыпчатаго смеха Так много у него. Гудит лесное эхо, Что день есть торжество. На колокольне древней Гудят колокола, Что в ночь еще напевней Звездящаяся мгла. Но шмель дневной, над входом В цветок, гудит в простор: – «Цветы – лишь воеводам, А пчелы – это вздор». А в вереске цикада Сравняла ночь и день: – «И день и ночь – услада, Лишь в звук себя одень». Еще одна цикада Кричит, вскочив на пень: – «Мне ничего не надо, Пою, когда не лень». И ржет еще цикада, Как малый конь-игрень: – «Мне ночью – ночь услада, А днем – люблю я день». И трелит, схвачен светом, Мне жавронок лесной: – «Я здесь звеню – и летом, И в осень, под сосной». В таком мы здесь законе, Таков наш с миром счет, В зеленом Капбретоне, Где изумруд течет. 3 Мир вам, лесныя пустыни, Бабочки, ветви, цветы. Змей я встречаю здесь ныне, Но никогда клеветы, Мир вам, дубравныя рощи, Сосны, весь бронзовый – бор. Здесь, без людского, мне проще С ветром вести разговор. Мир вам, в сапфировом небе, Звезды, созвенная нить. Благословляю мой жребий – Звездным и солнечным быть. Сердцедуги Порожденный от Солнца, Сердцедуги золотыя, Я рудой и вы рудыя, Семя в землю бросил я. Легкий ветер помогал мне, И для вашего закала В небе молния сверкала, С неба падала змея. Дождь серебряный с лазури, Жемчуг росный в зорях лета. Волны солнечнаго света Влились в желтый аксамит. Стала земь супругой неба, Цвет литавры многотрубен, Золотится звонный бубен, Царь-подсолнечник – горит! Лесной стишок Лесной стишок синичке Зачем не написать? У этой малой птички Вся жизнь – и тишь, и гладь, Скользнет от ветки к ветке, И с ветра на сучок, – Синицы не наседки, Их дух – всегда скачок. Но мыслит не скачками Крылатый синецвет: – Нежнейшими стихами Звенит лесной поэт. Чистейший колокольчик, Тончайшая игра. Как бы на фейный стольчик Кто бросил серебра. «Пинк-пинк» сребристозвонный, Воздушное «Вить-вить», И меди озаренной Добавит в эту нить. Кто друг веселой птички, Тот слышал меж стволов, Что в голосе синички Живет девятислов. Синичкина свистулька Оживший к жизни лист, Играющая пулька, Чей взлет, – жужжащий свист, Синичкина свирелька, В древесной тишине, Не малая неделька: – От осени к весне. Все певчие умчали В заморские края. Синичка – без печали – Поет: «Здесь я! Здесь я!» А Море – что же Море? Поет одно «Аминь». В синичкином уборе Живет морская синь. Волною ли проказить, Вертеть веретено, Или по веткам лазить, – Не все-ли нам равно? Лишь только быть веселым, За дело, чуть соснув, И комарам, и пчелам, Являть свой острый клюв. И грех мой был не малый, Сказал я – тишь да гладь. Нет, нрав тут разудалый, Ничем не удержать. Какая тишь, где звуки? Какая гладь, когда Она упорна в стуке, Как дятел – как беда? Почувствует личинку Под крепкою корой, – И заведет волынку, Натешится игрой. Почувствует, что близко Какой-нибудь удод, – В ней ярость василиска, Подальше, заклюет. Неловкая глупица – Ей ненавистный вид: – В три раза больше птица, А мозг в ней раздробит. И снова с ветки к ветке, Опять в пролом дупла, И делает заметки По всей коре ствола. Живет! Живет не грубо! – «А ну, еще скакну От каменнаго дуба На красную сосну!» Синичка, ты кузнечик, С кем ветер не чужой. Ты малый человечек, С великою душой! |
