Чары месяца Медленные строки 1 Между скал, под властью мглы, Спят усталые орлы. Ветер в пропасти уснул, С моря слышен смутный гул. Там, над бледною водой, Глянул месяц молодой, Волны темные воззвал, В море вспыхнул мертвый вал. В море вспыхнул светлый мост, Ярко дышат брызги звезд. Месяц ночь освободил, Месяц море победил. 2 Свод небес похолодел, Месяц миром овладел, Жадным светом с высоты Тронул горные хребты. Все безмолвно захватил, Вызвал духов из могил. В серых башнях, вдоль стены, Встали тени старины. Встали тени и глядят, Странен их недвижный взгляд, Странно небо над водой, Властен месяц молодой. 3 Возле башни, у стены, Где чуть слышен шум волны, Отделился в полумгле Белый призрак Джамиле. Призрак царственной княжны Вспомнил счастье, вспомнил сны, Все, что было так светло, Что ушло – ушло – ушло. Тот же воздух был тогда, Та же бледная вода, Там, высоко над водой, Тот же месяц молодой. 4 Все слилось тогда в одно Лучезарное звено. Как-то странно, как-то вдруг, Все замкнулось в яркий круг. Над прозрачной мглой земли Небеса произнесли, Изменяяся едва, Незабвенные слова. Море пело о любви, Говоря: «Живи! живи!» Но, хоть вспыхнул в сердце свет, Отвечало сердце: «Нет!» 5 Возле башни, в полумгле, Плачет призрак Джамиле, Смотрят тени вдоль стены, Светит месяц с вышины. Все сильней идет прибой От равнины голубой, От долины быстрых вод, Вечно мчащихся вперед. Волны яркие плывут, Волны к счастию зовут, Вспыхнет легкая вода, Вспыхнув, гаснет навсегда. 6 И еще, еще идут, И одни других не ждут. Каждой дан один лишь миг, С каждой есть волна-двойник. Можно только раз любить, Только раз блаженным быть, Впить в себя восторг и свет, — Только раз, а больше – нет. Камень падает на дно, Дважды жить нам не дано. Кто ж придет к тебе во мгле, Белый призрак Джамиле? 7 Вот уж с яркою звездой Гаснет месяц молодой. Меркнет жадный свет его, Исчезает колдовство. Скучным утром дышит даль, Старой башне ночи жаль, Камни серые глядят, Неподвижен мертвый взгляд. Ветер в пропасти встает, Песню скучную поет. Между скал, под влагой мглы, Просыпаются орлы. «Можно жить с закрытыми глазами…»
Можно жить с закрытыми глазами, Не желая в мире ничего, И навек проститься с небесами, И понять, что все кругом мертво. Можно жить, безмолвно холодея, Не считая гаснущих минут, Как живет осенний лес, редея, Как мечты поблекшие живут. Можно все заветное покинуть, Можно все бесследно разлюбить. Но нельзя к минувшему остынуть, Но нельзя о прошлом позабыть! Лесной пожар Стараясь выбирать тенистые места, Я ехал по лесу, и эта красота Деревьев, дремлющих в полуденном покое, Как бы недвижимо купающихся в зное, Меня баюкала, и в душу мне проник Дремотных помыслов мерцающий родник. Я вспомнил молодость… Обычные мгновенья Надежд, наивности, влюбленности, забвенья, Что светит пламенем воздушно-голубым, И превращается внезапно в черный дым. Зачем так памятно, немою пеленою, Виденья юности, вы встали предо мною? Уйдите. Мне нельзя вернуться к чистоте, И я уже не тот, и вы уже не те. Вы только призраки, вы горькие упреки, Терзанья совести, просроченные сроки. А я – двойник себя, я всадник на коне, Бесцельно едущий – куда? Кто скажет мне! Все помню… Старый сад… Цветы… Чуть дышат ветки… Там счастье плакало в заброшенной беседке, Там кто-то был с лицом, в котором боли нет, С лицом моим – увы – моим в шестнадцать лет. Неподражаемо-стыдливые свиданья, Любви несознанной огонь и трепетанья, Слова, поющие в душе лишь в те года: «Люблю», «Я твой», «Твоя», «Мой милый», «Навсегда». Как сладко вместе быть! Как страшно сесть с ней рядом! Как можно выразить всю душу быстрым взглядом! О, сказкой ставшая, поблекнувшая быль! О, крылья бабочки, с которых стерлась пыль! Темней ложится тень, сокрыт густым навесом Родной мой старый сад, смененный диким лесом. Невинный шепот снов, ты сердцем позабыт, Я слышу грубый звук, я слышу стук копыт. То голос города, то гул глухих страданий, Рожденных сумраком немых и тяжких зданий, То голос призраков, замученных тобой, Кошмар, исполненный уродливой борьбой, Живое кладбище блуждающих скелетов С гнилым роскошеством заученных ответов, Очаг, в чью пасть идут хлеба с кровавых нив, Где слабым места нет, где силен тот, кто лжив. Но там есть счастие – уйти бесповоротно, Душой своей души, к тому, что мимолетно, Что светит радостью иного бытия, Мечтать, искать и ждать, – как сделал это я. Мне грезились миры, рожденные мечтою, Я землю осенял своею красотою, Я всех любил, на все склонял свой чуткий взор, Но мрак уж двинулся, и шел ко мне, как вор. Мне стыдно плоскости печальных приключений. Вселенной жаждал я, а мой вампирный гений Был просто женщиной, познавшей лишь одно, — Красивой женщиной, привыкшей пить вино. Она так медленно раскидывала сети, Мы веселились с ней, мы были с ней как дети, Пронизан солнцем был ласкающий туман, И я на шее вдруг почувствовал аркан. И пьянство дикое, чумной порок России, С непобедимостью властительной стихии Меня низринуло с лазурной высоты В провалы низости, тоски и нищеты. Иди, иди, мой конь. Страшат воспоминанья. Хочу забыть себя, убить самосознанье. Что пользы вспоминать теперь, перед концом, Что я случайно был и мужем и отцом, Что хоронил детей, что иногда, случайно… О нет, молчи, молчи! Пусть лучше эта тайна Умрет в тебе самом, как умерло давно, Что было так светло судьбой тебе дано. Но где я? Что со мной? Вокруг меня завеса Непроницаемо-запутанного леса, Повсюду – острые и цепкие концы Ветвей, изогнутых и сжатых, как щипцы; Они назойливо царапают и ранят, Дорогу застят мне, глаза мои туманят, Встают преградою смутившемуся дню, Ложатся под ноги взыгравшему коню. Я вижу чудища за ветхими стволами, Они следят за мной, мигают мне глазами, С кривой улыбкою. Последний луч исчез. Враждебным ропотом и смехом полон лес. Вершины шорохом окутались растущим, Как бы предчувствием пред сумрачным грядущим. И тучи зыбкие на небе голубом С змеистой молнией рождают гул и гром. Удар, еще удар – и вот вблизи, налево, Исполнен ярости и мстительного гнева, Взметнулся огненный пылающий язык. В сухом валежнике как будто чей-то крик, Глухой и сдавленный, раздался на мгновенье И замер. И кругом, везде – огонь, шипенье, Деревьев-факелов кипящий дымный ад И бури бешеной раскатистый набат. Порвавши повода, средь чадного тумана, Как бы охваченный прибоем океана, Мой конь несет меня, и странно-жутко мне На этом взмыленном испуганном коне. Лесной пожар гудит. Я понял предвещанье. Перед душой моей вы встали на прощанье, О тени прошлого! Простите же меня На страшном рубеже, средь дыма и огня! |
